Скотт Линч - Красные моря под красными небесами
– Вообще-то, я предпочел бы, чтобы мои истинные намерения оставались тайной… – недовольно хмыкнул Страгос.
– Послушайте, если кто-то из пиратов и уцелеет, то вряд ли Дракеша станет им о своих подвигах рассказывать, – возразил Локк. – А если никто не уцелеет, то и хвастать ей будет некому.
– Тоже верно, – проворчал Страгос.
– Однако же, – вмешался Жан, – если мы вскорости на корабль не вернемся, «Ядовитая орхидея» уйдет в открытое море, лишив вас прекрасной и, смею заметить, единственной возможности…
– Да, да, Таннен, мне вполне понятны ваши глубокомысленные рассуждения, которые вы с такой очевидностью считаете убедительными, – раздраженно оборвал его Страгос. – Если Дракеша уйдет, то окажется, что я понапрасну и «Красного гонца» упустил, и на посмешище себя выставил, и ваше присутствие терпел…
– В таком случае где наше противоядие?
– Гм, полного исцеления вы пока не заслужили, но временную отсрочку получите, – сказал Страгос и кивнул одному из гвардейцев, который поклонился и вышел из покоев.
Немного погодя алхимик внес в покои блюдо, накрытое серебряным колпаком. Следом вошла Меррена, в венке из алых и синих роз и в платье того же цвета, что и плащ Страгоса, перехваченном широким поясом золотой парчи.
– О, наши искорки вернулись, – сказала она.
– Коста и де Ферра заслужили очередной глоток жизни, голубушка, – объяснил архонт.
Меррена подошла к нему и по-дружески, но без фамильярности взяла его под руку:
– Правда?
– Я вам все расскажу, когда мы в сад вернемся.
– Вы прием в честь Феста-Ионо устроили, Страгос? – полюбопытствовал Локк. – Вот уж не думал, что вы любитель пышных празднеств.
– Ну, надо же хоть изредка офицеров развлекать, – вздохнул Страгос. – Если я для них пиры устраиваю, приоры обвиняют меня в расточительстве, а если не устраиваю – распускают слухи, что я бессердечный скряга. Вот я и вынужден свои сады для празднеств открывать, чтобы на светских приемах моим офицерам не приходилось сносить бесконечные насмешки завистливых и надменных знатных бездельников.
– Я до слез растроган вашими мучениями, – сказал Локк. – Подумать только, суровые обстоятельства вынуждают вас устраивать пиры!
Натянуто улыбнувшись, Страгос кивнул алхимику, и тот послушно снял серебряный колпак с блюда, на котором стояли два хрустальных кубка с подозрительно знакомым янтарным напитком.
– Вот, господа, испейте грушевого сидра в память о нашей первой встрече, – предложил архонт.
– Ха-ха-ха, очень смешно, – буркнул Локк, вручил один кубок Жану, в два глотка опустошил свой и швырнул его на пол. – Ах, из рук выскользнул!
К его изумлению, хрустальный кубок не разлетелся на мелкие кусочки, а с глухим стуком ударился о каменные плиты, подпрыгнул и откатился в угол.
– Скромный дар моего алхимических дел мастера, – злорадно ухмыльнулся Страгос. – С Древним стеклом не сравнить, конечно, но грубиянов приструнить помогает.
Жан допил свой сидр и поставил кубок на блюдо; гвардеец вернул туда и второй кубок. Блюдо снова накрыли серебряным колпаком, и Страгос небрежным мановением руки велел алхимику удалиться.
– А… я… – начал Локк, но плешивый коротышка уже скрылся за дверью.
– На сегодня все, – объявил Страгос. – Нас с Мерреной ждут на празднестве, а вам, Коста и де Ферра, предстоит выполнить важную задачу. Если я останусь доволен вашим усердием, то, может быть, щедро вас вознагражу.
Страгос с Мерреной направились к выходу. В дверях архонт отдал приказание гвардейцам:
– Постерегите моих гостей, а через десять минут проводите их к лодке. Да, и не забудьте вернуть им вещи.
Как только дверь захлопнулась, Локк расстроенно пробормотал:
– Да я ведь даже… Тьфу ты!
– Самое главное сейчас – противоядие, – напомнил ему Жан.
– Ну да… – Локк с отчаянием уперся лбом в каменную стену. – О боги! Хоть бы встреча с Реквином прошла удачно.
11– Куда лезешь, сволочь?! Это вход для прислуги!
На заднем дворе «Венца порока», залитом светом фонарей, возникший из ниоткуда вышибала что есть силы саданул Локка в живот и повалил наземь. Локк, в общем-то, подошел к дверям лишь ради того, чтобы попросить кого-нибудь из прислуги вызвать Селендри.
– О-о-ох! – выдохнул Локк, познакомившись со щебенкой двора.
Заметив, что вышибала намеревается в мельчайших подробностях разъяснить Локку его ошибку, Жан, движимый не столько рассудком, сколько силой привычки, тут же бросился на помощь приятелю. Вышибала с грозным рыком махнул кулаком в сторону Жана, но тот с легкостью перехватил кулак правой рукой, а левой заехал обидчику по ребрам. Ребра жалобно хрустнули. Для порядка Жан добавил ему по яйцам и повалил наземь.
– Ы-ы-ы! – застонал вышибала, в свою очередь познакомившись со щебенкой.
Тут во двор выскочил еще один охранник – с ножом в руках. Жан не раздумывая сломал бедняге руку и швырнул его об стену, как мяч о мостовую. К сожалению, на подмогу товарищу прибежали еще человек семь, вооруженные мечами и арбалетами.
– Да вы, придурки, и не представляете, с кем связались! – завопили охранники.
– А по-моему, очень хорошо представляют, – раздался жутковатый шепот.
Во двор вышла Селендри, в бальном платье пурпурно-алого шелка, стоившем не меньше раззолоченной кареты. Изуродованная левая рука скрывалась в длинном рукаве, из-под которого зловеще поблескивал бронзовый протез, а на обнаженной правой тихонько позвякивали драгоценные браслеты из золота и Древнего стекла.
– Они пытались в «Венец порока» пробраться через вход для прислуги! – объяснил один из охранников.
– Да никуда мы не пробирались! Ты нас во дворе остановил, болван! – огрызнулся Локк, неловко поднимаясь на колени. – Селендри, нам нужно…
– Как же без этого, – вздохнула она и обратилась к охранникам: – Ступайте, я сама с ними разберусь. И никому ни слова о том, что здесь произошло.
– Но… О боги, он мне ребра сломал! – простонал охранник, ставший первой жертвой кулаков Жана (второй все еще лежал в беспамятстве).
– Если сделаешь вид, что ничего не случилось, я тебя к лекарю отправлю, – сказала Селендри. – Ну, что здесь случилось?
– Ничего… Все в порядке, госпожа.
– Вот и славно.
Она хотела было уйти, но Локк, держась за живот, торопливо заковылял следом и схватил ее за плечо.
– Селендри, нам сейчас в игорные залы нельзя… – зашептал он. – Там…
– Потому что там присутствуют некие влиятельные особы, весьма расстроенные тем, что вы старательно избегаете встречи с ними? – уточнила она, презрительно отводя его руку.
– Простите мою дерзость… Да, совершенно верно.
– Дюренна и Корвальер сидят в игорном зале на пятом этаже, а мы с вами воспользуемся подъемной клетью третьего этажа.
– А как же с Жеромом?
– А Валора подождет в подсобке, – заявила она и увела приятелей со двора, мимо служителей, которые, старательно не замечая изувеченных охранников, несли из кухонь подносы с угощением для богатых веррарских бездельников.
– Благодарю вас, – сказал Жан, устраиваясь в укромном месте за деревянными полками, заставленными грязной посудой.
– Оставьте моих людей в покое, и вас здесь никто не тронет, – предупредила его Селендри.
– Слушаю и повинуюсь, госпожа, – ответил Жан.
Селендри подозвала одного из служителей и что-то прошептала ему на ухо; Локк расслышал только упоминание лекаря и слова «вычесть из жалованья». Он сгорбился, поплотнее запахнул накидку, надвинул шляпу на глаза и побрел следом за Селендри сквозь толпу посетителей на первом этаже, отчаянно надеясь, что не встретит никого из знакомых.
12– Семь недель… – протянул владелец «Венца порока». – Селендри думала, что вас и след простыл.
– Три недели пути туда, три недели – обратно, – объяснил Локк. – В Порт-Транжире меньше недели пробыли.
– А вы, похоже, немало времени на свежем воздухе провели, – заметил Реквин. – Неужели проезд отрабатывать пришлось?
– Простые матросы привлекают меньше внимания, чем богатые бездельники, отправляющиеся в плавание для собственного удовольствия.
– Пожалуй, вы правы. А это ваш натуральный цвет волос?
– Наверное… я уж и не помню.
Двери балкона, выходящего на восток, были настежь распахнуты; сквозь тонкую сетку, затягивавшую проем, виднелись два огромных костра в гавани, окруженные крошечными огоньками прогулочных лодок.
– В этом году четыре корабля сжигают, по одному в честь каждого времени года, – сказал Реквин, заметив, что Локк с любопытством разглядывает панораму гавани. – Третий вот-вот подожгут, а потом и четвертый, после чего гуляки ринутся в чертоги удачи.
Локк, обернувшись, окинул восхищенным взглядом кресла, перед отъездом подаренные Реквину, впрочем изобразить восхищение ему удалось с превеликим трудом, потому что губы то и дело складывались в ликующую улыбку. Теперь кресла стояли вокруг изящного тонконогого столика, на котором красовались ваза с цветами и бутылка вина.
