Пророки - Брэй Либба

Тета посмотрела на огни Бродвея, медленно просыпавшиеся на закате.

– Как и все мы.

К тому моменту, как Эви вернулась в музей, уже стемнело, и последние посетители ушли. Напевая услышанную по радио мелодию, она бросила шарф, пальто и сумочку на кресло и направилась в библиотеку. Двери оказались приоткрыты, и из-за них раздавался незнакомый женский голос:

– Шторм приближается, Уилл, готов ты или нет.

– А что, если ты ошибаешься? – напряженно спросил он.

– Ты правда думаешь, что это единичный случай? Ты читаешь газеты так же, как и я. Ты видишь знаки.

Беседа стала тише, и Эви придвинулась к двери, вслушиваясь.

– Я тебе говорила, что ничем хорошим это не закончится.

– Я пытался, Маргарет. Ты знаешь это.

Они, наверное, отошли подальше – звук стал совсем неразличимым, и Эви слышала только обрывки: «надежное убежище», «пророки», «будут необходимы».

Эви подвинулась еще ближе.

– А что с твоей племянницей? Ты ведь знаешь, кто она. Ты должен приготовить ее.

У Эви заколотилось сердце.

– Нет. Ни за что.

– Тебе придется рассказать ей, или это сделаю я.

Уже не в состоянии держать себя в руках, Эви ворвалась в комнату.

– Рассказать мне что?

– Эви! – Уилл выронил сигареты. – Это очень личный разговор!

– Но я слышала, что вы говорите обо мне. – Эви повернулась к высокой эффектной женщине, стоявшей у стола. Той, с которой Уилл, по его словам, был незнаком. – Что он не хочет мне рассказывать?

– Мисс Уолкер как раз собиралась уходить. – Уилл выразительно посмотрел на женщину, которая медленно покачала головой – с отказом или неодобрением, этого она не знала.

– Думаю, да. – Она поправила шляпку. – Я выйду сама, не нужно меня провожать, спасибо. Шторм надвигается, Уилл, независимо от того, готов ты или нет.

Она вышла из библиотеки царственной походкой.

Эви дождалась, пока раздастся быстрый стук каблуков по мраморному полу, и повернулась в Уиллу:

– Кто эта женщина?

– Тебя это никак не касается.

Уилл прикурил сигарету, но Эви выхватила ее и смяла в пепельнице.

– Но она говорила обо мне! И я хочу знать почему, – потребовала она. – К тому же ты сказал, что не знаешь ее.

На мгновение Уилл заколебался. Он выглядел абсолютно потерянным. Потом его снова захватил академический лоск, и перед ней опять стоял непоколебимый Уилл Фицджеральд. Он сделал вид, что занят расстановкой вещей на столе в каком-то одному ему известном порядке.

– Эви, я тут вот что подумал. Скорее всего тебе лучше будет вернуться в Огайо.

Эви пошатнулась, будто ее ударили.

– Что? Дядя, но ты же обещал…

– Что ты сможешь побыть здесь, Эви. Я старый бакалавр, привыкший жить как попало. Я не в состоянии приглядывать за молодой девушкой…

– Мне семнадцать! – завопила она.

– Все еще.

– Вы бы не разобрались с этим делом без меня!

– Я это прекрасно знаю. И никак не могу простить себя за то, что втянул тебя в это. – Уилл устало опустился в кресло. Он не умел сидеть спокойно и совершенно не знал, куда деть руки. В конце концов он положил их на подлокотники, будто Линкольн, позирующий для мемориала.

– Но почему? – спросила Эви. Она грустно стояла перед ним, будто школьница, выпрашивающая у директора еще один шанс. Она ненавидела себя за это.

– Потому что… – начал Уилл. – Потому что здесь небезопасно.

Эви поняла, что вот-вот заплачет от злости. Ее голос дрожал.

– Почему ты не хочешь объяснить мне, что случилось?

– Ты должна довериться мне, Эви: чем меньше знаешь, тем лучше. Это для твоего же блага.

– Я уже устала от того, что другие решают, что будет для меня лучше!

– В этом мире существует определенный тип людей, Эви. И ты никогда не узнаешь, на что они способны.

Слезы повисли на черных от туши ресницах Эви.

– Но ты обещал, что я смогу остаться.

– И я сдержал свое обещание. Дело раскрыто. Пора возвращаться домой, – сказал Уилл так примирительно, как только был способен.

Она помогала им раскрывать преступление. Она терпела жуткие головные боли. Сошлась в открытой схватке с Джоном Гоббсом и призрачной Братией в той страшной дыре. Она отдала самое ценное, что у нее было – талисман и шанс узнать, что случилось с Джеймсом, – чтобы победить, чтобы продолжить идти дальше. И что получила в награду? Это было несправедливо. Какими бы ни были условия.

– Я ведь тебя возненавижу, – шепнула она, давая волю слезам.

– Знаю, – тихо сказал Уилл.

Джерихо заглянул в кабинет. Он был взволнован.

– Уилл! Ты должен это видеть.

Перед крыльцом музея собрались представители прессы, держа наготове блокноты и фотоаппараты. Они выглядели усталыми и недовольными, жаждущими новой кровавой истории. Манхэттенский маньяк оказался хорошим бизнесом – не хотелось так просто от него отказываться. Впереди всей ватаги стоял Ти-эс Вудхауз.

– Я с ними разберусь. – Дядя Уилл вышел на крыльцо, и репортеры оживились. – Леди и джентльмены. Чему я обязан такой честью? Если вы хотите посетить музей, ждем вас завтра с десяти утра.

– Мистер Фицджеральд! Эй, Фитц! – Репортеры заголосили разом, пытаясь перекричать друг друга.

– Вы уже оправились после ареста?

– Да, профессор, почему вас загребли в участок? Вы тоже кого-то убили?

– Что еще вы можете рассказать о Манхэттенском маньяке?

– Правда ли, что в убийствах участвовали сверхъестественные силы? Какая-то старинная магия? – встрял Вудхауз.

Уилл выставил руки вперед, призывая их к молчанию. Его улыбка была больше похожа на гримасу.

– Давайте оставим все сверхъестественное для музея.

– Правда ли, что убийца был призраком? – настаивал Вудхауз. – Такой слух ходит в народе, профессор.

– Полиция сделала заявление. У вас уже есть версия этой истории, леди и джентльмены. Боюсь, мне больше нечего добавить. Желаю вам приятного вечера.

Вудхауз повернулся к Эви:

– Мисс О’Нил! Уж вам-то есть, что добавить?

– Эви, пойдем внутрь. Здесь холодно, – скомандовал Уилл.

Эви стояла на ступенях, чувствуя себя маленькой и незаметной. Она забыла пальто внутри, и пронизывающий октябрьский ветер пробирал ее до самых костей. Уилл хотел, чтобы она покорно зашла внутрь и позволила отправить себя в Огайо, где родители продолжат командовать ею и будут также просить зайти внутрь. Она уже устала от того, что это поколение, плохо справлявшееся с собственными проблемами, указывало ей, что делать. Они кормили собственных детей откровенной ложью: будь верен Богу и стране, люби родителей, все должно быть честно. А потом они отправляли молодых парней, таких же, как ее брат, во чрево молоха войны, убивавшего, отравлявшего и разрушавшего все, до чего можно было добраться. Но они упорно продолжали лгать, ожидая, что она начнет повторять их слова и подыгрывать. Она больше не станет этого делать. Теперь она знала, что принципы этого мира были далеки от честности и справедливости. Все монстры были реальны.

– Я расскажу вам, что было на самом деле. – Ее глаза сверкнули сталью.

– Эви, не надо, – предупредил Уилл, но репортеры уже повернулись к ней, обратили на нее внимание. Мужчина в мягкой фетровой шляпе сфотографировал ее, на мгновение ослепив вспышкой.

– Как вас зовут, милая?

– Евангелина О’Нил, но друзья зовут меня Эви. Особенно когда забирают из участка.

Репортеры засмеялись.

– А мне она нравится. Живенькая такая, – заметил один из журналистов. – И приударить за такой красоткой не стыдно.

– Да, это ты в точку, – пробормотал Вудхауз.

– Мисс О’Нил! Джон Линден из «Готемского Вестника». Как насчет эксклюзива для нашего издания?

– Патрисия Рэйди из издательства «Херст», мисс О’Нил. Девушки должны держаться вместе, как считаете?

– Куколка! Посмотри сюда, на меня! Улыбку! Умничка!

Они принялись выпрашивать у нее историю с криками «Мисс О’Нил, Мисс О’Нил!». Ее имя повторяют на Манхэттене, в центре мира.