Пророки - Брэй Либба

– Джерихо, рассуждай логически.

– Нет. Мы будем держаться вместе.

– Тогда давай начнем.

Они быстро переходили из комнаты в комнату, разбрызгивая керосин на все, что способно было гореть. Эви осторожно вошла в мансарду Иды Ноулс. Через щели в заколоченных окнах был виден город. Там веселились на празднике люди, отмечая прибытие кометы и совершенно не подозревая о том, что она принесет с собой. Снизу раздался едва различимый музыкальный ритм, будто хор запел какой-то гимн. Она зна€ком остановила Джерихо и прислушалась, но звук больше не повторялся.

– Давай побыстрее, – сказала она. Когда они спускались по лестнице, одна из ступенек просела, и Джерихо чуть не полетел носом вперед. Эви едва успела его удержать. Они вернулись в гостиную, и она ахнула в изумлении: стулья были аккуратно расставлены полукругом, как в Бретрине.

– Джерихо, – шепнула Эви, пятясь из комнаты.

– Страшный Джон, Страшный Джон, в белый фартук наряжен, – пропел Джерихо и глупо засмеялся.

– Это не смешно.

Он странно улыбнулся.

– Ты тоже слышишь музыку?

Эви наклонила голову набок и прислушалась, но в этот раз она не слышала ничего, кроме вздохов и скрипов старого дома.

– Нет.

– Мы будто на вечеринке! – Джерихо счастливо улыбнулся. – Давай потанцуем. Ты ведь любишь танцевать, Эви? – Он подхватил ее руками и закрутил вокруг себя с такой скоростью, что ее замутило.

– Джерихо, да что с тобой такое? – изумилась Эви, но потом вспомнила о воздухе из каминной розетки. Члены Братии использовали сильнодействующие растительные средства при изготовлении своих курений и вина. Джерихо был в наркотическом дурмане.

– Я всегда хотел с тобой потанцевать, – пробормотал он и легонько провел губами по ее шее. – Я следил за тобой, знаешь. Когда ты считала, что никто тебя не видит. – Губы Джерихо остановились над ее ухом, и от его теплого дыхания у нее побежали мурашки по спине. – Я думаю о тебе поздно ночью. Каждую ночь…

Нужно было уводить его отсюда, вот в чем была проблема. Она недооценила опасность этого места. Дом будто выступал соучастником преступлений, таким же опасным, как сам Джон Гоббс, готовым на все, чтобы его защитить.

– И мы будем танцевать. – Эви отстранилась от Джерихо. – Но не здесь.

– Нет, здесь, – сказал он и, притянув ее к себе, прижал к своей груди. Стены будто вздохнули – она готова была поклясться чем угодно, – и раздалось едва слышное противное хихиканье.

– Я знаю место получше! Сюда. – Она потащила Джерихо к кухне. Его нужно было вывести за дверь, на свежий воздух. Потом она просто бросит зажженную спичку в дом, и они с Джерихо убегут как можно дальше отсюда.

– Куда ты меня ведешь? – мечтательно спросил Джерихо.

– Мы почти пришли, – сказала Эви, и, хотя она пыталась держать себя в руках, ее голос дрожал. Дверь захлопнулась, словно дом разгадал ее план. – Нет! – воскликнула Эви. Она принялась дергать за ручку, но дверь не поддавалась, даже когда она бросилась на нее всем телом. Они оказались в ловушке: дом не хотел их отпускать.

Джерихо протянул ей руку.

– Потанцуй со мной, – хрипло сказал он.

– Джерихо, нам надо убираться отсюда. Сейчас же. Ты меня понимаешь?

– Я понимаю только то, что хочу тебя.

Повсюду пахло керосином. В любой момент дом легко мог превратиться в огромное кострище, а они оставались внутри. Ладно. Если им не позволяют выйти нормальным способом, она что-нибудь придумает – сорвет доски с заколоченных окон, разобьет стулом замок – что угодно, лишь бы выбраться.

Схватив Джерихо за руку, она потащила его за собой. Он глупо хихикал, и от этого звука ей становилось жутко – хотелось бросить все, в том числе и его, и сбежать. Она подошла к парадному входу и услышала какие-то звуки на улице. Неужели кто-то шел мимо? Может быть, если она закричит, ее услышат? Она бросилась к окнам, готовая голыми руками отрывать загораживавшие их доски.

Свист. Тот, кто поднимался к дому, насвистывал очень знакомую мелодию. Кожа Эви покрылась мурашками.

– Он идет сюда. Нужно прятаться.

Озираясь по сторонам, Эви вертелась на месте, как волчок. Куда? Куда им лучше спрятаться? Что, если Страшный Джон шел домой, неся с собой последнюю жертву? Сможет ли Эви выжидать в укрытии, чтобы нанести удар до того, как он завершит свою страшную жертву? Нужно было только дождаться удобного момента и сделать все до того, как придет комета. Тогда для Гоббса все будет кончено. Она сможет. У нее нет другого выбора. Где же спрятаться? Эви водила фонариком по блестящим от сырости стенам, покрытым слоем слизи.

Свист раздавался все ближе.

– Ты их слышишь? – пробормотал Джерихо. – Они уже здесь. Ждут нас.

Джерихо. Нужно заставить его замолчать. Слева была небольшая комнатка, и Эви подтолкнула его внутрь.

– Иди туда, – сказала она. Он прошел дальше и взялся за ручку противоположной двери. И в этот момент пол под ним разверзся. Джерихо провалился в темноту.

– Джерихо! Джерихо! – завопила Эви, заглядывая в люк. Ей никто не отвечал. Неужели западня вела в подвал, как и тот прачечный желоб, в который попала она? Неужели Джерихо лежит там, внизу, со сломанной ногой или пробитым черепом? Где же спуск туда? Она вбежала в коридор при входе и замерла, прислушиваясь. Свист прекратился. Сердце так сильно билось у нее в груди, что, казалось, вот-вот сломает ребра, а из-за того, что горло пересохло, больно было глотать. Давай же, Эви, – сказала она себе, но ее будто парализовало страхом. Отчаяние пригвоздило ее к месту. Как она могла победить такое всепоглощающее зло? Ведь если она сдастся прямо сейчас, все быстро будет кончено, и ей не придется смотреть, как мир сгорает в адском огне. Дом вдохнул и промурлыкал, будто бормоча что-то в унисон ее мыслям.

И вдруг она все увидела: под лестницей скрывалась дверь, которую она раньше не заметила. Она была совсем мокрой и поблескивала в темноте, как фосфоресцирующие грибы.

– Джерихо! – закричала она. – Я иду за тобой. Не двигайся.

Дом будто сделал вдох и замер. За окнами парадного входа мелькнула тень, стремительная, как крыло хищной птицы. Он вернулся домой. И шел сюда, к ней. Задохнувшись от ужаса, Эви бросилась к двери, ведущей в подпол. Ручка с легкостью поддалась, и дверь раскрылась. Идти больше было некуда: только в темные глубины логова Страшного Джона.

На лестнице было темно, хоть глаз выколи. Эви вела рукой по стене, чтобы хоть как-то ориентироваться. Штукатурка казалась теплой на ощупь, сырой и липкой. Сердце Эви билось, как птица в клетке, кровь встревоженно шумела в ушах. В доме снова воцарилась мертвая тишина, и это оказалось куда страшнее, чем когда было слышно посвистывание. Эви искренне надеялась, что Джерихо не пострадал. Она заставила себя спускаться все ниже и ниже, пока не оказалась в подвале. Здесь стояла невыносимая жара. Отсыревший земляной пол проседал и поддавался под ее ногами. Подошвы ее туфель разогревались так, что невозможно было стоять на одном месте. Эви сделала несколько робких маленьких шажков. Куда же ей пойти? Где был сейчас Джон Гоббс? Что будет, если она включит фонарик? Или так она останется в безопасности? Что скрывается в непроницаемой темноте?

Стены дышали. О Боже! Она даже могла это слышать. Тьма становилась невыносимой. Трясясь от страха, она включила фонарик.

Откуда-то сверху раздался свист на мотив детской песенки. Но эта песенка на самом деле не имела отношения к детству.

Раздался зычный голос Джона Гоббса:

– И Господь заговорил на языке тысяч ангелов. И осталось последнее, одиннадцатое жертвоприношение: свадьба Зверя и девы, одетой в солнце… Я знаю, ты здесь, Солнечная Дева. Я тебя чувствую.

Эви лихорадочно думала, пытаясь понять, что происходит. Он назвал ее Солнечной Девой? Ее? Она – дева, одетая в солнце? Страшный Джон вошел в дом. Он был готов завершить свое перерождение и теперь искал ее – ее! Эви пошла дальше, водя фонариком по комнате вокруг себя, пытаясь найти Джерихо. Ей захотелось быть как можно дальше отсюда – в клубе, в Беннингтоне, даже в унылой библиотеке – все же лучше, чем здесь. Глупо было надеяться на то, что она сможет противостоять жестокому убийце, призраку, Зверю собственной персоной.