Брайан Макклеллан - Кровавый поход
– Вот, сэр.
Тамас позволил ему обвязать тряпкой свою руку.
– Спасибо. Какой у тебя приказ?
– Убивать кезанцев.
Солдат поднял ружье и с криком побежал дальше.
Тамас постоял еще немного, удивленный тем, как оказался в самой гуще схватки. По дороге он не слышал ни горна, ни барабанов, не видел какой-либо паники среди кезанских солдат, которая подсказала бы ему, что Седьмая и Девятая бригады пошли в атаку. Неужели у Никслауса нет разведчиков? С другой стороны, что можно разглядеть при таком дожде?
Несмотря на жестокость сражения, не прозвучало ни единого выстрела. Для этого было слишком сыро. Вероятно, Олем убедил других офицеров в необходимости немедленной атаки.
Для командующего это был сущий кошмар. Плац превратился в болото. Лил такой сильный дождь, что видимость была шагов десять.
Должно быть, ливень задержал карету Никслауса. Она могла ехать только по дороге, иначе увязла бы в грязи.
Тамас побежал вдоль мощенного булыжником тракта.
Вокруг бушевала схватка. Время от времени сквозь шум дождя пробивались крики и звон шпаг. Булыжники на дороге были скользкими от дождя и крови.
Он пробивался вперед, держа шпагу и подняв правую руку так, чтобы солдаты видели грязную белую повязку на его предплечье. Он толкался и наносил удары, на мгновение остановился подбодрить пехотинцев из Седьмой бригады, а затем двинулся дальше, разыскивая Никслауса.
Как карета герцога пробралась сквозь эту схватку? Может быть, кучер мчался напролом, топча своих и чужих, лишь бы избежать ярости Тамаса? Или герцог перехитрил его и где-то спрятал экипаж, а сам вернулся в город?
Тамас заметил полковника Арбора в промокшем насквозь мундире. С кавалерийской саблей, тот яростно атаковал кезанского капитана, а в свободной руке сжимал свои вставные зубы. Ливень пошел еще гуще, и когда Тамас снова взглянул в эту сторону, то не различил ни Арбора, ни его противника.
Фельдмаршал парировал удар штыком и открыл третий глаз, борясь с наступившим головокружением. Цветные пятна проступили сквозь бурю, мерцая, словно свечи на ветру: среди солдат обеих сторон попадались Одаренные. Он оглянулся в сторону города. Кроме Одаренных, там никого не было. Ни Избранных, ни Стражей.
Дождь лил все сильнее. Молния осветила темнеющее небо, позволив Тамасу бросить быстрый взгляд сквозь потоки воды на все поле битвы.
Люди сражались по всему плацу, скользя и хлюпая сапогами по грязи. Кругом бушевало море синих мундиров, промокших и перепачканных. Тамас сомневался, чтобы белые повязки все еще помогали отличить своих. Возможно, тысячи солдат погибнут этим вечером от рук соотечественников.
Снова вспыхнула молния, и фельдмаршал увидел чью-то фигуру в сорока-пятидесяти шагах впереди, рядом с дорогой. Тут же раздался раскат грома. Тамас содрогнулся от этого звука. Третьим глазом он различил свет в перевернутой карете – не огонь, а сияние в Ином, выдававшее присутствие Избранного.
Фельдмаршал подбежал ближе; замеченный им силуэт скрылся под перевернутой каретой.
Вероятно, кучер потерял из виду дорогу, колесо соскользнуло с булыжников в мягкую мокрую глину. Карета опрокинулась, скатилась в канаву и лежала теперь на два фута в воде, вверх колесами, которые еще продолжали крутиться.
Вокруг сражались солдаты, как будто не замечая ни самой кареты, ни глубокой колеи в грязи, ни кучера, отчаянно пытавшегося распрячь шестерку обезумевших лошадей.
Тамас спустился в канаву примерно в пятнадцати шагах от кареты и осторожно осмотрел ее. Никслауса нигде не было видно. Но третий глаз подсказывал ему, что Избранный все еще находится внутри. И ни одного Стража рядом. Случайно ли перевернулась карета, или это ловушка?
Тамас подошел, одной рукой опираясь на грязный склон канавы, чтобы сохранить равновесие, а в другой – сжимая рукоять пистолета. Порох на затравочной полке, вероятно, отсырел, но в стволе он должен остаться сухим. Тамас сможет поджечь его мысленным усилием. Один выстрел – это все, что он имел в запасе.
И все, что ему нужно.
Фельдмаршал открыл дверцу кареты и наклонился, чтобы заглянуть внутрь. Никслаус лежал в воде, прислонившись спиной к стенке салона. Тамас ухватил Избранного за мундир одной рукой и вытащил через дверцу на берег канавы.
– Я хочу видеть, как ты умираешь! – крикнул Тамас, перекрывая шум дождя.
Он засунул пистолет за пояс и взялся обеими руками за отвороты мундира Никслауса. Он сделает это своими руками. За Эрику. За Сабона. За всех пороховых магов, погибших от рук герцога.
Дождь заливал лицо. Тамас прищурился и поднял Никслауса перед собой. Чтобы еще раз посмотреть врагу прямо в глаза.
С Никслаусом что-то было не так.
Его голова неестественно откинулась назад, глаза безучастно смотрели в небо. Изо рта текла грязная вода.
Тот, кто больше десяти лет отравлял сны Тамаса, кто убил его жену и лучшего друга, кто вызвал войну, грозившую уничтожить всю страну, – этот человек сломал себе шею и утонул в канаве.
Фельдмаршал отпустил тело герцога и открыл третий глаз, чтобы убедиться в его смерти. Свет Иного угас в Никслаусе.
Тамас отошел на несколько шагов, поскользнулся и упал на берег канавы. Никслаус умер из-за несчастного случая, всего за мгновение до того, как фельдмаршал догнал его.
Тамас в отчаянии бил кулаками по грязи. Он пнул колесо кареты с такой силой, что сломал несколько спиц и согнул железный штифт, крепивший обод. Обессиленный фельдмаршал упал на колени.
Он повалился в ту самую воду, в которой только что захлебнулся Никслаус. Дождь заливал Тамасу глаза. У него еще оставался в запасе один выстрел – и на мгновение фельдмаршал подумал пустить пулю себе в голову. Он потерял Эрику, Сабона, Гэврила. И теперь даже не сможет отомстить за них.
Он выхватил пистолет, подарок Таниэля. Нет, он потерял не всех. У него еще остался сын.
– Пожалуйста! Пожалуйста, помогите мне!
Этот призыв вернул Тамаса к действительности. Он оглянулся и увидел, как труп Никслауса уплывает по канаве, подхваченный течением. Подходящий конец, даже если не Тамас послужил тому причиной.
Фельдмаршал выбрался на берег канавы и снова услышал тот же голос:
– Пожалуйста! Я потерял свой нож!
Кучер возился в грязи, пытаясь освободить отчаянно лягающихся лошадей. Похоже, ему удалось выпрячь всех, кроме двух самых перепуганных.
Вокруг продолжалась схватка. Тамас понимал, что должен найти своих офицеров, чтобы придать сражению какую-то осмысленность. После смерти Никслауса кезанцы могли дрогнуть и побежать.
Лошадь пронзительно заржала, и Тамас снова услышал просьбу кучера.
Фельдмаршал прыгнул на обломки кареты и спустился вниз. Кучер стоял на коленях, стараясь не попасть под удары копыт, и на ощупь искал в воде нож.
– Сейчас, – сказал ему Тамас.
Он отодвинул кучера, обнажил шпагу и двумя быстрыми движениями разрезал упряжь. Лошади вскочили на ноги и понеслись по канаве прочь от кареты, разбрызгивая воду во все стороны. Нечего было и думать о том, чтобы поймать их, пока они не успокоятся. Лошади рисковали сломать себе ноги, но, по крайней мере, они теперь были свободны.
Тамас повернулся к кучеру. Тот съежился перед ним и, испуганно моргая, уставился на эполеты фельдмаршала.
– Спасибо, сэр, – пролепетал кучер.
– Найдите ближайшего адроанского офицера. – Тамас коснулся белой повязки на своей руке. – И сдайтесь ему в плен. Это для вас единственный способ пережить сегодняшнюю ночь.
Кучер склонил голову, вода капала с козырька его фуражки.
– Сэр. Спасибо, сэр. А как же герцог? Он…
– Он мертв.
Возможно, во всем виноваты темнота и дождь, но Тамасу показалось, что на лице кучера мелькнуло облегчение.
– А как же порох, сэр?
– Порох? – переспросил Тамас. – При чем здесь порох?
Лицо кучера побледнело.
– Весь город забит порохом. Герцог собирался убить всех этих людей!
Тамас обернулся к Альватону. Порох! Поэтому Тамас и чувствовал, что его здесь так много. Должно быть, Никслаус заложил бочонки с порохом под каждый дом, чтобы одновременно поджечь его по команде. Это единственный способ, которым можно сравнять город с землей за одну ночь.
Тамас вскарабкался на берег и рванулся в ту сторону, откуда недавно прибежал. Стражи, вероятно, выполнят приказ, даже если он означает гибель для них самих. Не оставалось надежды даже на то, что какой-нибудь разумный офицер отменит приказ Никслауса.
Должно быть, десятки тысяч фунтов пороха распределены по всему Альватону. Кезанцы взорвут город, а затем пройдут по развалинам, добивая всех оставшихся в живых. Разве можно придумать лучший способ, чтобы обвинить Адро в этом нападении? Кто заподозрит Избранного вроде Никслауса в использовании пороха?
Тамас никак не успевал.
Первый взрыв был настолько сильным, что задрожала земля. Языки пламени взметнулись над торговым районом на высоту четырехэтажного дома, ударная волна сбила с ног сотни сражавшихся солдат.
