Шоу продолжается - Панферов Михаил
2.
«Ты зачем его привел? Это наше место!»
«А что мне было, бабакину метку упускать?»
«Тебе-то она на кой пес сдалась?»
«Туз? Во как! И ты здесь?!»
«Как видишь»
«Ты же меня гонял!»
«И правильно делал! Нечего было на мое место лезть!»
«На какое твое место? Всю жизнь мое было!»
«С чего это?! Если ты мои метки без спроса переметил, сразу и твое? Подрасти сначала, щенок!»
«Кто?! Да ты, я смотрю, нарываешься!»
«А-ну прекратить! У нас тут цивилизованное общество! Мы не допустим грызни!»
«Хватит вам, в самом деле! Лучше б подумали, что делать будем? Теперь самец и самка… а что, если щенки пойдут?..»
«Да ладно, тут места для всех достаточно!»
«Что делать? Теперь он тоже наш, хоть и двуногий. Он ведь только по виду двуногий, а внутри – как мы. Глянь, как-носом-то тянет!»
«Пусть идет Бабаку искать».
«А найдет?»
«Моя бабушка покойница говорила: кто ищет, тот всегда…»
Все эти голоса звучали у Андрея в голове. Сначала он решил, что это его собственные мысли, но потом засомневался. Не мог же он сам думать весь этот зоологический бред!
Было жарко. В носу свербело от запахов. Запахи были разные. И было их как-то уж очень много. Андрей чихнул и открыл глаза.
– Хозяин! Ура! Хозяин очухался! – прозвучало у него в голове, а потом радостный Арнольд прыгнул на него и лизнул в нос. – Хозяин! Хозяин!
– Фу… – по привычке начал Андрей, но осекся, вытаращил на Арнольда глаза: – Я тебя понимаю?
– Естественно! Это собачье место, значит, ты тут тоже собака!
Андрей без труда убедился, что он по-прежнему человек. Вот только все остальное отдавало каким-то дешевым сюрреализмом. Во-первых, было лето: он в пальто и тяжелых ботинках сидел на траве. Во-вторых, его окружали собаки всех возможных мастей: смотрели на него умными глазами. В-третьих, утверждение Арнольда, что он тоже собака, было не так уж далеко от истины: он понимал, о чем говорят собаки, он видел меньше цветов, чем обычно. А еще он стал… чуять. Повсюду были целые мозаичные панно запахов: он различал в них четкие структуры, различал простые элементы, из которых они состоят. Совсем как парфюмер Гренуй в известном романе.
Стаскивая с себя зимнюю одежду, Андрей ошалело смотрел по сторонам. Вокруг была только трава и странные карликовые деревья с необычными плодами. Все в этом безлюдном мире было невысоким, как будто специально приспособленным к собачьему росту.
– Я сплю?
– Это ты раньше спал, а сейчас очухался! – сказал виляющий хвостом Арнольд. – Ты в хорошем собачьем месте! Я нашел собаки-бабакину метку, и мы прыгнули сюда!
– Какую бабакину? У меня сейчас мозг взорвется!..
– Твой друг имеет в виду невидимую собаку, – вмешался рассудительный старый сенбернар с коричневыми глазами. И поведал Андрею о собаке, гуляющей между знакомым ему миром, и местом, где собакам хорошо. Случается, что какой-нибудь голодный измученный бродяга находит след Собаки-Бабаки и оказывается здесь: среди друзей, в сытости и тепле. Но вот для чего сюда попадают домашние псы и тем более притаскивают за собой хозяев, он, сенбернар, искренне не понимает. Наверно, все-таки, по глупости и из-за неверного толкования легенды.
– Мама-сука говорила про нее. – сказал Арнольд. – Говорила, что ее метку найти – большая удача.
– Твоя мама-сука, конечно, из уличных?
– Ну да.
– Тогда понятно.
– Что?
– То, что дура была твоя мама-сука.
– Эй, хочешь, чтобы я тебя, как тузик грелку?! Да?!
– Успокойтесь! Что вы как собаки?! Не дура твоя мама-сука была, умная она была! Уймись!
– То-то же…
Арнольд сорвал с дерева продолговатый бело-розовый плод и принес хозяину. Андрей взял его. Рассеянно откусил. По вкусу плод напоминал колбасу. Собаки все стояли вокруг Андрея. Ждали чего-то.
– А что, мне-то теперь делать? – спросил Андрей после долгого молчания.
– А что хочешь! – тявкнула маленькая лохматая моська. – У нас тут это… равноправие!
Он уже собирался сказать моське и ее коллегам, что рад за них, но тут обострившееся обоняние уловило новый запах. Не собачий.
– Андрей?.. – Голос показался знакомым, – это вы?
Он обернулся и увидел светловолосую женщину лет тридцати в заношенном, не очень чистом зеленом платье. Рядом с ней семенила черно-рыжая такса. Арнольд узнал таксу и, радостно гавкнув, кинулся обнюхивать.
– Ольга? Значит, вот вы где…
Когда-то и эту женщину, и ее таксу он видел почти каждый день, гуляя с Арнольдом. Месяца три назад обе пропали без вести. Полиция их так и не нашла…
3.
Долго мы шли. Я, Рэсси и хозяин с хозяйкой. Так далеко утопали, что даже ни одной метки кругом – глушь сплошная. Собаки мне, кстати, остаться предлагали: говорили, что пес я неплохой, хоть и глупый, что могу с ними жить, но куда ж я от хозяина-то? Куда ж я от Рэсси? Не для того я эту сучку нашел, чтобы опять потерять. Вот мы и потопали. Рэсси-то со своей хозяйкой три месяца Бабаку искали – не нашли. Решили, что с хозяином и со мной у них дело быстрее пойдет. И правильно: мой нюх – знаменитый. Сначала хозяин у меня все выпытывал, как бабакина метка пахнет. Я ему втолковывал-втолковывал, да он так и не понял ни пса: всегда я подозревал, что хозяин тоже глупый, вроде меня. А потом мы и искать перестали. Идем, фруктами колбасными подкрепляемся, в речках плещемся, хозяин с хозяйкой на солнышке загорают, мы с Рэсси носимся друг за другом как чумовые: красота! Чую, назад никто возвращаться уже и не хочет. Ну и ладно. Одно плохо: хозяин на меня ноль внимания. Только возле рэссиной хозяйки и крутится, хвостом перед ней метет, как кобель, зубы ей заговаривает. Такой он, мол, с тех пор, как жена от него ушла четыре года назад, бедный-несчастный-одинокий! И вот наконец-то душу родственную встретил! А она уши развесила, язык высунула и слушает. Тоже бедной-несчастной-одинокой себя чувствует. И до того у них дошло, что как-то ночью решили они вязку устроить. Тут уж я не стерпел. Задели они меня за живое. Какого пса? Хозяин-то мой, и игнорировать меня ради какой-то самки никакого права не имеет. Я ему друг. Мне его внимания больше требуется, чем некоторым. Ну и конечно полез я к ним. Облаял – куда ж без этого? Хотел даже хозяйку покусать: – насилу меня Рэсси оттащила. Говорит:
«Это, мол, их собачье дело, а не наше. Ты, мол, чем к хозяевам лезть, лучше бы на меня внимание обратил, а-то мне как-то даже обидно».
Понимаю: сучка дело говорит. Аж устыдила. И решил я обратить на нее внимание. И обратил. Хорошо так обратил… Одним словом склещились мы и почти что до самого утра бегали как эти… ну сиамские близнецы – хозяин мне как-то по телевизору показывал: и стыдно, и смешно и больно – ужас! Насилу расцепились. И вот, отваливаюсь я от Рэсси и задом на траву плюхаюсь. Дух перевожу. И тут, мне в левую ноздрю как будто запах пощекотался. Вроде, тот самый, а вроде и нет – не разберу.
«Рэсси», – кричу. – «Чуешь?» – А она:
«Точно! Чую! Чую! Тот запах!»
«А не путаешь?» – говорю.
«Нет», – говорит, – «Тут перепутать невозможно!»
Рэсси я велю на месте оставаться, запах стеречь, а сам лечу к хозяину с хозяйкой, которые под колбасным деревом преспокойно себе дрыхнут. Хозяин аж храпит. Ну, церемонится мне с ним некогда: подтягиваю его руку к себе когтями и ору во весь голос:
– Хозяин! Нашел! Нашел!
Он спросонья не сразу сообразил, что это я такое нашел, а там и хозяйку растолкал. Быстренько напялили свои шкуры и за мной к Рэсси. Тут уж хозяин сам метку учуял и даже первый к ней подбежал. Столпились мы все вокруг метки. Только я собираюсь ногу над ней занести, как хозяин и говорит:
«Стойте, мол. А может не надо? Может, лучше как-нибудь здесь?»
Но тут хозяйка в крик:
«Какого, мол, пса? Сдурел ты что ли? Я в нормальную человеческую ванну хочу со всякой там пеной и солью, я налакаться хочу с подругами, я платье новое хочу…»
И так зарядила: хочу, хочу, хочу, что у хозяина все сомнения отпали. Даже собрался сам бабакину метку переметить: но я его оттеснил – так красиво, как у меня, у него все равно бы не получилось…
