Ольга Романовская - Девятка мечей. Игра на опережение
– Вы госпожа Магдалена ишт Мазера? – надо мной склонился незнакомый полицейский, судя по бляхе, старший инспектор.
Моргнула: ответить-то не могу, хоть Тайрон и вернул на прощание речь. Горло горит огнем, глотать больно, кашляю, пытаясь избавиться от остатков воды, вся в слюне и блевотине.
Инспектор подозвал одного из ликвидаторов, ткнул в меня пальцем: «Под заклинанием?» Тот глянул, провел детоскопом и объяснил: говорить смогу, а вот обездвижение только маг снимет, само никак не спадет.
Впереди ждало еще одно испытание: лежать рядом с трупом Тайрона. Он на полу, я на заднем сиденье паромобиля. Ничего, выдержала, хотя это далось тяжело. Не думала, что мне будет так плохо, что я люблю этого мерзавца. После смерти некроманта все стало таким… блеклым, что ли. Беззвучно плакала, жалея, всех и вся. Себя в первую очередь, но и его. Вот она, запоздалая реакция на стресс! Всю трясло, аж зубы стучали. И Тайрон… оказалось, это больно – видеть его мертвым. Надеюсь, перерождение существует, и в новой жизни он станет кем-то очень хорошим.
Закрыла глаза, благо заклинание позволяло дышать, моргать и глотать, и так пролежала до самого полицейского участка. Тяжело, больно, но я выдержу. Когда маг снял заклинание, попросила разрешения посидеть немного с Тайроном, всего пару минут. На меня взглянули как на сумасшедшую, но позволили.
Некромант уже остыл, но черты лица остались прежними. Сидела на стуле и смотрела на тело на столе. Оказывается, парцилен оставляет на коже ожог. Вот оно, место соприкосновения со вспышкой – под лопаткой. Рубашка оплавилась, дырочка на звезду похожа.
С нежностью провела рукой по волосам, поцеловала и вышла не оборачиваясь. Все, кончено!
И я действительно смогла, хладнокровно подтвердила в морге личность Тайрона, дала показания против него. Высказала предположение о магическом характере аварии, поведала об экспериментах некроманта, не стала скрывать его отношение ко мне. Даже вызвалась помогать следствию не как свидетель: отказали. Видимо, каждому своя камера, вот и я металась в собственной клетке кошмаров. Работа помогла бы забыться, но увы!
Ничего, все пройдет, Магдалена, все могло быть и хуже.
А тот король из колоды не рыжий. Ошиблась хассаби Береника, это я из книг узнала: чем еще заниматься под домашним арестом? Линию защиты продумала, выкручусь, а думать постоянно о плохом нельзя: зацикливаешься.
Судебный процесс выдался громким и всколыхнул высший свет всего Амбростена. Шутка ли – некромантом оказался уважаемый дворянин! Многие отказывались верить, утверждали, будто Тайрона подставили, грешили на меня, тварь такую, опорочившую ради денег и раскрытия дела честного человека, но факты говорили иное.
На заседании я еще раз увидела Амалию Лоон. Она пришла не одна – с мужем, вся в черном, в глубоком трауре. На вопросы отвечала односложно, много плакала. О брате не сказала дурного слова, обо мне тоже. Странно, Тайрон не лукавил, а я думала, соврал об Амалии. Нет, она единственная из всех не оскорбила, даже молчаливо пожалела – мелькнуло нечто такое во взгляде. Даже неловко стало.
Меня допрашивали с особым пристрастием, и обычным, и магическим способом. Пришлось денек даже посидеть в камере предварительного заключения. Потом меня выпустили, вернули под домашний арест.
Один раз видела Лотеску вне зала судебного заседания. Он выглядел сосредоточенным, одновременно разговаривал с моим защитником и кем-то еще по приватной связи. Завидев меня под конвоем, махнул рукой и подошел на минутку. Никаких слов сочувствия, простая констатация фактов: «Все не так плохо, по уголовной статье не пойдете, только сама себя не оговорите». И все, всякий интерес потерян. Не удержалась и напомнила о совместной ответственности.
– Дача заведомо ложных показаний карается по закону, – нахмурившись, отчеканил первый зам. – И не надо вешать на меня свою безответственность.
– Если бы вы…
– А вы? – выразительно глянул Лотеску, мол, вообще-то не моя вина. – Я и так тут распинаюсь, характеристику положительную написал. Или увольнение покоя не дает?
– Да, – призналась я, глядя прямо ему в глаза. Терять нечего, он уже не мой начальник. – По инструкции меня должны временно отстранить от работы.
– Раньше надо было об инструкциях вспоминать, ишт Мазера, – повысил голос Лотеску и холодно попрощался.
Потом узнала: за меня ему впаяли предупреждение. Вот и злился. Но, к чести Лотеску, действительно назвал мой проступок ошибкой, «которую может совершить каждый», а не злостным преступлением. Однако уволил же. И Алину уволил. Она в Карательную инспекцию так и не вернулась, хотя проверка уже закончилась.
Бальзамом для души стало объявление о слушании дела Невриса. Вот ему впаяют по полной. Жаль, заседание закрытое, а то бы, если б отпустили, сходила.
К счастью, первоначальные обвинения сняли, хотя и сурово наказали за халатность. Прокурор требовал два года тюрьмы, в итоге обошлось без арестантской робы: учли смягчающие обстоятельства и фактически раскрытое, хоть и с нарушением правил, дело. В итоге – мелкое соучастие, запрет работы по прежнему профилю в течение семи лет (не десяти!) и штраф в пользу государства. Из зала суда вышла свободной, даже без судимости, с парой рхетов в кармане. Большая часть сбережений перекочевала в казну, остаток потратила на еду и оплату жилья. Конечно, можно было бы уехать к родителям, но я не желала возвращаться к тому, с чего начала.
Поразмыслив, устроилась работать в магазин. Могла бы и горничной, но не тянуло мыть отхожие места для хассаби. А так с улыбочкой продавала женское белье. Доход, разумеется, не такой, как прежде, поэтому присматривала новую квартиру. В прежней могу пожить до осени, а потом придется устроиться по средствам. Ничего, зато в долги не влезу, откладывать смогу. Так и поступила, уже в августе обосновавшись на новом месте. Заодно с тягостными воспоминаниями покончила.
Не спорю, могла бы пойти к Гарету, повиниться и сэкономить на жилье, но считала это неприемлемым. Я выгнала его, разорвала отношения, не любила – и тут вдруг: «Здравствуй, милый, прости, сглупила». Другие могли, я нет, хотя видела Гарета на судебных заседаниях. Он не подходил, только смотрел со зрительской галерки. Значит, правильно, еще один повод не вешаться на шею прошлому. В конце концов, у Гарета тоже проблем хватает, штраф до сих пор выплачивает. И правильно, что расстались: любил бы, хоть раз бы подошел. В итоге просто позвонила, благо сумела купить простенький диктино со второго жалования, спросила, как дела, и все. Гарет тоже не выказывал желания броситься в объятия, более того, кажется, разговаривать вообще не хотел. Ну и ладно.
С работы домой ходила пешком: экономила на парчеле. Дорога шла через мост короля Эстефана, и я частенько останавливалась, смотрела на воду.
Кошмары до сих пор снились, наверное, поэтому в голову лезли всякие мысли. К целителю бы сходить, но прием и лекарства дороги, поэтому решила повременить до зимы, а пока попить травки.
Тайрона похоронили, я даже отыскала могилу. Пришла, хотя давала слово никогда не бывать. Женщина – существо слабое и мягкотелое, жалостливое. Вот и я тоже. Постояла, посмотрела на скромное надгробие и ушла. Только на душе камень остался.
В воде отражались огни набережных, плавала палая листва; изредка проносились мимо огне– и паромобили. Ночь, все порядочные люди спят, только я смотрю на воду. Эх, прежде бы в клуб завалилась!
Вздохнула и побрела прочь. Надо еще ужин приготовить, форму погладить: помялась. Мысленно прикидывала, когда получу повышение – даже мысли не было, что останусь до конца года просто продавцом. Клиентки довольны, выручку делаю, начальству не хамлю – точно повысят. Ничего, выкарабкаюсь, снова заживу припеваючи. Приехала покорить Нэвиль и покорю. Буду считать, что мне опять чуть за двадцать.
Я переходила набережную, когда едва не попала под колеса лихача. Чудом осталась жива, и пожелала водителю много чего хорошего. Тот отреагировал странно: уставился во все глаза и почему-то попросил не говорить брату. Замотала головой, пытаясь понять, кого тот имел в виду. За рулем вроде юнец, я с такими знакомства не вожу.
– Давайте я вас до дома довезу? – не унимался странный юноша. – Только вы молчите, хорошо? У меня прав нет, Эмиль голову оторвет, если узнает, что я его огнемобиль взял.
Стоп, сопоставим факты. Брата этого нечто зовут Эмиль, и я этого самого Эмиля знаю. Лотеску, что ли? В свете фар вгляделась в испуганное лицо и хмыкнула. Я тогда напилась, но физиономия Кэрола Лотеску в памяти отложилась. Интересно, что студент делает в самом начале учебного года вдали от университета? Вроде, этот оболтус в столице обосновался, если правильно помню рассказы прислуги.
– Угостите ужином, не скажу, – решила заняться шантажом.
