Ким Харрисон - Когда-нибудь потом
Нервничая, я потерла ноги, и его большие красные глаза сузились. Было очевидно, что они не любили быть так близко к земле, но это привело их поближе к одной линии в Цинциннати, которая жужжала вместо того, чтобы кричать.
— Э, привет, — сказала я, вытягивая одну руку из кармана джинсов, чтобы слегка помахать, а остальные из них тихо подвигали кожистыми крыльями. У меня в кармане было два самых мощных в мире кольца, но я находилась в опасности быть раздавленной. — Эх, вы, должно быть, отец Биса.
— Я — Этюд, — сказал горгулья на статуе, его гласные терлись друг о друга низко и глубоко в горле. — Он подвигал когтями, и каменная чешуйка откололась от статуи, падая на цемент и разбиваясь. Он на секунду прижал уши и покраснел до глубокого черного цвета. Внезапно я почувствовала себя более расслабленной, увидев, что Бис делал то же самое, когда смущался.
— Не волнуйтесь, — сказала я. — Мне никогда особо не нравилась эта статуя. Это Дженкс.
Дженкс сверкнул пыльцой, но остался на моем плече.
— Я здесь, чтобы убедиться, что ни один из вас, громадин, не причин вреда Рэйчел, — сказал он громко, и горгульи вокруг нас зашумели, звуча как далекая лавина. — Я просто вас предупреждаю, это все, — закончил он, и я дернула плечом, чтобы заставить его заткнуться.
— Э, о том, что я потеряла Биса в безвременье…
— Биса? — сказал старый горгулья, и я прерывисто вздохнула. — Да. Э. Я могу с вами поговорить?
— Конечно… — В замешательстве, я засунула руки обратно в карманы, не зная теперь, что происходит. Это было не то, чего я ожидала.
— Как представляется, существует некоторый беспорядок, — сказал Этюд, указывая на горгулий, которые нас окружали. — Все, кажется, думают, что Бис собирается сделать какое-то большое дело. Но это мой сын, о ком мы говорим. Мы все знаем ошибки, которые он совершал, ошибки, которые он поет.
Горгульи закивали, наблюдая, их глаза выдавали нетерпение. Мне не нравилось их отношение, я повела бедром.
— Он спас мне жизнь и не раз.
— Все, что я хочу сказать, что это слишком — ставить все на кого-то столь молодого, — сказал папа Биса. — Ему только сорок семь.
— Он сказал мне, что ему пятьдесят! — воскликнул Дженкс.
Этюд открыл крылья, и я попятилась в испуге, но он просто решил перейти на плоский цементный булыжник. Я побледнела, когда он вышел вперед с широко расставленными пальцами. Боже Мой. Он был огромен. Я замерла, а Дженкс метнулся прочь, когда горгулья положил жилистые руки мне на плечи, возвышаясь надо мной.
— И вы, и я — оба знаем, что Бис хороший мальчик, но он просто ребенок, — мягко сказал он, сдвигая крылья, чтобы закрыть взгляды других горгулий.
Расстроенная, я позволила ему передвинуть меня назад по мягкой земле подальше от остальных.
— Они называют его мировым прерывателем, — подсказала я, и Этюд выдохнул, его уши встали торчком на мгновение. Он чувствовался, как железный колокол, и почему-то от этого у меня сводило зубы.
— Он мой сын, — сказал он. — Он связан с вами — демоном. Я вижу это по вашей ауре. Это не то, чего я хотел для него. Все хотят, чтобы их ребенок вырос немного лучше, чем они сами, — продолжил Этюд. — Успокоился, поднял несколько горгулий. Пел песни, которые резонируют со вселенной.
— Это не то, чего я хочу для моих детей, — сказал Дженкс.
— Я принимаю его выбор, — сказал папа Биса, слишком уверенно, и мне стало комфортно. — Даже если это означает, что он сможет жить вечно в безвременье и никогда снова не увидит звезд.
— Я бы не заставила его сделать это, — возразила я, и его рука на моем плече напряглась, его когти ущипнули меня, предупреждая.
— Но мы с вами знаем, что Бис — не великий герой. Он — крылатый недотепа.
У меня отвисла челюсть, и я вышла из-под его крыла.
— Этюд, думаю, быстро вы продали своего сына, — сказала я ему прямо, мне не нравилось то, что я должна была смотреть на него снизу вверх. Он был размером с небольшого слона. — Ваш сын, в нежном возрасте сорока семи лет, нашел и вытащил мою душу из лей-линии, когда у меня едва остался клочок ауры, по которому он смог меня найти. — Я ткнула пальцем в голые, хорошо вылепленные грудные мышцы Этюда, и горгулья сделал шаг назад. — Он доставил меня к единственному человеку, который, возможно, мог сохранить мне жизнь, — сказала я, следуя за ним, задрав подбородок, чтобы смотреть ему в глаза. — Он напел мне два резонанса, которые существовали в одной линии, так чтобы я могла починить ее!
— Э, Рэйч? — сказал Дженкс, зависая над плечом Этюда и выглядя встревоженным.
— И линия прямо там, — сказал я сердито, указывая. — Та, вокруг которой вы все сгрудились, как будто это последний костер никогда незаканчивающейся ночи! Прямо сейчас, Бис играет с демоном-психопатом, который пытается уничтожить безвременье. Бис пытается узнать звучание всех линий в безбожно короткий промежуток времени, так чтобы мы смогли спасти ваши нечеткие задницы!
— Рэйч? — Горгульи прилетели со всех сторон, их черные тени грозно приземлялись в большой круг.
— Если ваш сын — мировой прерыватель, то я собираюсь помочь ему пройти через все это! — закричала я.
Вздрогнув, я сделала шаг назад, внезапно осознав, что светящиеся красные и золотые глаза, смотрящие на меня, были у тел с сильными мышцами, которые могут выжать камень в пыль, как воду из губки. Но меня несло дальше.
— Теперь вы все можете оставаться на моем кладбище, потому что я знаю, что прямо сейчас линий отвратительны, даже у меня от них уже голова разболелась, а вы вероятнее всего должны быть в агонии. Но если вы когда-нибудь назовете Биса крылатым недотепой, я в полдень выйду на охоту и разорву ваши уши на маленькие кусочки!
— Э, Рэйч? — пропел Дженкс.
— Что тебе нужно, пикси? — рыкнула я, колени тряслись, когда я положила руки на бедра.
— Не бери в голову.
Этюд смотрел на меня, его большие красные глаза оценивали, и мои руки каким-то образом оказались на талии. Я знала, что это заставило меня взглянуть напуганной, но я попробовала разозлиться. В итоге было и то, и то.
— Возможно, — прогрохотал Этюд, его уши стояли торчком, — мой сын принял мудрое решение в выборе оружия, в конце концов. Ты сможешь сохранить ему жизнь?
Его голос изменился, став уважительнее. Я судорожно вдохнула и выдохнула.
— Я намерена защищать его, — тихо сказала я, веря в это. Каждый хочет, чтобы я кого-нибудь защитила. Кто будет защищать меня? — До последнего вздоха.
Этюд с любопытством взглянул на меня снова. Выпрямившись до своего полного роста, он кивнул кому-то позади меня. Я не смогла остановить свой инстинктивный шаг назад, но Этюд улыбнулся мне дикой черной зубчатой улыбкой, когда он оглянулся.
— В таком случае, — сказал он, встряхивая крылья за спиной, — что вы хотите, чтобы мы сделали с этими двумя? Мы нашли их, они прятались, и, кажется, они что-то затеяли.
— Пердеж фейри, не может быть! — воскликнул Дженкс, и я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.
— Ник, — сказала я, не удивленно, вся моя желчь и злость вылились в одном слове. Я не могла убрать ухмылку, когда посмотрела на Ника, висящего между двумя горгульями, его ноги были в дюймах от сырой, холодной земли. Джакс сидел на ладони другой горгульи, его крылья болтались оборванные, он явно желал быть где-нибудь еще. Рука горгульи, держащая его, излучала видимое нежное тепло, и, увидев Джакса, Дженкс чертыхнулся, достаточно громко, чтобы тот вжал голову в плечи.
Мне было все равно, что Ник мог ли читать эмоции на моем лице. Все, что я чувствовала, было особенно приятным: удовлетворение — что мы, ну, кто-то, во всяком случае, поймал его; гнев — за то, что он ударил меня; ненависть — за то, что он предал Кери и Пирса, и они погибли. А то, что мы с Айви накостыляли ему в музее было лишь незначительным утешением.
Он был здесь, чтобы украсть кольца, и я потрогала карман, чтобы успокоить себя, что они все еще были там. Сегодня, слава Богу, сад был полон ярких глаз. Крылья Дженкса посинели от холода, но он завис перед Ником, выглядя на взводе — так, как я себя чувствовала.
— Ник, Ник, Ник, — сказала я, положив руки на бедра. — Мне жаль, что я не могу сказать, что это был сюрприз.
Угрюмо, Ник скривился от боли в плечах. Лицо его было опухшим синяком, и я подумала, Ку’Сокс избил его, потому что не получил от нас колец.
— Ты позволишь мне объясниться, или просто предположим, что ты знаешь, что происходит? — сказал он.
У меня задергался глаз.
— Держите его, — сказала я сухо. — Держите на Святой земле. Дженкс, ты не мог бы слетать за ремешками?
— Твою ж мать! — сказал пикси, когда он осознал всю опасность, что Ник мог превратиться, а затем он метнулся в церковь, оставляя за собой узкую полоску пыльцы, показывающей его путь. Услышав, что гул крыльев исчезает, Джакс стал алым. Его крылья и в правду были разодраны, но главные жилы не были повреждены. Он восстановится. Даже в ярости, Дженкс был осторожен.
