Ким Харрисон - Когда-нибудь потом
Его слова прервались, когда голова повисла. Душевная боль сжала мою грудь, и я изогнула руку вокруг Дженкса, желая, чтобы я была меньше и могла обнять его, а потом, может быть, и тряхануть, как следует.
— Его обманули, — тихо сказала я, и Дженкс сердито вытер лицо, его руки сияли серебряной пыльцой. — Он — твой сын, Дженкс. Что бы ни случилось.
Явно подавленный, Дженкс уселся там, где стоял, скрестив ноги и опустив голову.
— Я не думаю, что мой сын будет еще шпионить за нами. Я напугал его. Я пошатнул его веру в то, что я не убью его, если он когда-нибудь опять вернется домой.
— Дженкс…
— Я в порядке, — сказал он с такой желчью, что я знала, что это не так. Подняв голову, он перелетел на подоконник, встал рядом с перевернутым стаканом из-под воды и посмотрел в окно, спиной к нам он смотрел на свой сад, затененный приближающимся закатом.
Я обменялась встревоженным взглядом с Айви. Я не могла обнять его, не могла ничего сказать.
— Он простит тебя.
Это Айви сказала, и Дженкс развернулся, гнев был настолько густым, что я была рада, что не я пыталась улучшить ситуацию.
— Что ты знаешь? — прорычал он, его крылья жужжали прозрачным светом, но его ноги стояли на подоконнике.
Айви не смотрела на него, а смотрела на свет, который сиял резкими бликами на холодной длине стали, когда она подняла меч вверх.
— Я напугала кого-то, кого я любила, — сказала она мягко. — Я была молодой и глупой. Сексуальная игра вышла из-под контроля. Я глубоко укусила его и не могла остановиться. Я проигнорировала его, когда он сказал мне «нет». Я врезалась глубже, когда он просил меня остановиться.
Меч опустился, и ее взгляд последовал за сталью в руке.
— Я знала, что он мог выдержать еще, и что его боль была мимолетной. Я думала, что у меня было право корректировать оценку его способностей, но то, что я сделала, это перепутала его умственные пределы с эмоциональными. Я ехала на его страхе, и он оказался на волосок от смерти.
Только теперь она посмотрела на Дженкса.
— Он простил меня. В конце концов. Джакс тоже простит.
Я заерзала на месте, угадав, что она говорила о Кистене. Это звучало верно. Кистен мог простить что угодно, так как он и сам делал ужасные вещи. Я подумала об этом, интересно, только те, кто делали ужасные вещи, когда-нибудь смогут простить меня.
«Нужно остановиться», — подумала я, чувствуя выпуклость от колец в моем кармане.
— Твой сын совершил серьезную ошибку, — сказала Айви, и Дженкс пожал плечами. — Ты избил его, сказал ему, что он совершает ошибку, которая убьет его, и ты сказал ему уйти прежде, чем ты вернешься и закончишь работу. Ты спас ему жизнь. Он простит тебя.
Дженкс быстро заморгал, выглядя, как девятнадцатилетний, каким он и был, со всей неуверенностью и неопытностью. Он хотел верить. Я видела это в его блестящих зеленых глазах. Он глубоко вздохнул, чтобы что-то сказать, но затем передумал.
Я вдруг поняла, что мне нужно выйти.
— Э, мне нужно позвонить, — сказала я, наклоняясь к зеркалу вызова, и вытаскивая его из-под кулинарных книг. — Я буду в саду, — добавила я, думая, что Дженкс может открыться, если меня не будет рядом. Боже! У нас была испорченная эмоциональная связь.
— Я пойду с-с-с тобой, — сказала Белль, ползя вниз по ее веревке. — Чтобы убедитьс-с-ся, что горгульи не побес-с-спокоят тебя.
Я оглянулась, когда выходила, и увидела, что Дженкс перелетел на монитор Айви. Его крылья свисали, а пыльца сыпалась, оставляя жирный узор на темном экране.
— Я оставил его там, истекать кровью. Айви, он не может летать.
— Как и Белль, и ты можешь называть ее не меньше, чем воином. Ты спас ему жизнь. И, возможно, и нам. Мне жаль, что это так дорого стоило.
Я поблагодарила судьбу за то, что ни один из них не сказал ничего больше, пока я не схватила весеннюю куртку и не выбежала на заднее крыльцо. Стоя в прохладном дуновении приближающегося заката, я засунула руки в карманы и мрачно села, Белль заняла позицию в двух футах справа от меня, где я, вероятно, не раздавила бы ее. Я положила зеркало вызова слева от меня. Скрип кошачьей дверцы был громким, и сверкающие глаза повернулись к нам с кладбища, когда более прозаичный звук хлопающей дверцы не заставил их передвинуться.
Запахивая плотнее пальто, я махнула рукой горгульям. Мне совсем было не комфортно здесь, с ними, глядящими на меня, но я не хотела вмешиваться в разговор Дженкса и Айви. Кроме того, я действительно хотела поговорить с Алом. Кольца не работали. Я знала, что смогу сделать это, так как я делала это раньше. Мне как раз и нужна была уверенность кого-то, кто мог видеть, что, черт побери, я делаю со своей аурой. Дженкс был хорош, но он не мог слышать линии, как демон.
Рекс прыгнула в мои руки, и я зарылась пальцами в ее теплую шерсть. Холодная сырость раннего вечера впитывалась в меня, когда я вдыхала предстоящую ночь. Низкие облака угрожали большими дождями, прошлогодние листья шуршали в холодном цветнике, полностью отражая настроение мое. Весенняя уборка была медленнее в этом году, так как Дженкс терял детей, они уходили парами и в одиночку, чтобы найти свой путь. Какой моя жизнь станет без них?
— Рэйчел, — прошепелявила Белль, она стояла рядом со мной, держа лук на готове и подозрительно глядя на горгулий, — ты думаешь, Дженкс-с-с найдет с-с-свою с-с-силу воли с-с-снова?
— Да, конечно. У него просто был плохой день. Он самый сильный человек, которого я знаю. Кроме Айви. — Мои пальцы слегка погладили Рекс, и кошка замурлыкала, я подумала, смогла ли я побить кого-то, кого я любила, так сильно, даже если бы это было на благо.
— Я часто наказывала птенцов за то, что они рис-с-сковали гнездом.
— Моя мать запирала меня одну, — сказала я, думая, что это не причинило мне никакого вреда. И не сделало меня умнее.
— Дженкс-с-с не должен быть жес-с-стоким к с-с-себе, — сказала Белль твердо. — Он воин.
— Дженкс — садовник в первобытном Эдеме, — сказала я, веря в это. Он был дикарем-садовником с защитной полосы. Айви была такой же дикой, такой же защищающей, когда наступала трудная минута. А я? Какой была я? Какой выбор сделала бы я, когда мир висел на дуге маятника, и была ли я готова отправить его в новом направлении?
— Ты звонишь демону за советом? — спросила Белль, и я последовала за ее взглядом к моему зеркалу вызова.
— Я не знаю, — сказала я, переставляя ноги вниз на ступеньку. — Он, может быть, не достаточно исцелился.
Снова повисло молчание.
— Мне жаль Кери, — сказал Белль сухо. — И Пирса.
Я почти улыбнулась. Мы втроем убили большую часть ее клана, а ее сделали бескрылой, но, возможно, это имело смысл при воинском складе ума. — Спасибо, Белль.
— Они были великими воинами. Пирс… Дженкс сказал мне, что ты почти соединилась с ним.
Я кивнула, поднимая мое второе зрение. Лей-линия Тритон висела на уровне грудной клетки, сто оттенков красного светились, смешивались, крутились. Я отчаянно хотела увидеть там Пирса, или даже Ала. Но там никого не было.
— Вы были бы хорошей парой. Вы оба сильные.
— Возможно, — сказала я мягко. Мне казалось, что когда-то я любила его, но после притупления сияния его уникальности, я любила его свободные нравы больше, чем меня привлекали его мощь и темные силы.
Встряхнувшись, я потянулась к зеркалу. Неохотно, медленно, я отпустила Рекс вниз и положила тяжелое стекло на колени. Я уставилась в бордовую глубину тени заката, глядя на крышу церкви, возвышающуюся над головой, на шпиль, мучительно пустой без Биса. Прошло три дня. Ал уже должен был поправиться.
— Пусть Дженкс и Айви вызовут меня, если я не вернусь через два часа, — сказала я, и Белль кивнула, прыгая на Рекс, чтобы согреться. Я дрожала в куртке, было такое ощущение, как будто я в последний раз смотрела, как закат укрывает сад.
«Горгульи», — подумала я.
С возвращением домой все улажено, я закрыла глаза и положила руку на зеркало, надеясь, что он поправился.
— Ал?
Был какой-то неловкий визг, и коллектив впитал в себя несбалансированность линии.
— Ал, — снова подумала я, надежда росла с тех пор, как я не получила уведомление «не беспокоить». Просто не было ответа. — Алгалиарепт.
Мои глаза закрылись, когда нечестивый хаос коллективного растворился в стремительных звуках воды или ветра, и я почувствовала ощущение, как мой разум удвоился. Облегчение пробежало по мне, и я сделала медленный вдох, чувствуя, зеленые деревья, старые и влажные. Я нашла его. Я думаю.
В моих мыслях был бассейн с водой среди корней деревьев, всего в несколько дюймов глубиной, с гладкой зеркальной поверхностью. Воздух был влажным и теплым. Я слышала, как капает вода, чувствовала мох и туман. Ветра не было. Никакого песка, никакой вони жженого янтаря. По неподвижной воде танцевали крошечные голубые бабочки размером с мой большой палец. Это был лесной первобытный бассейн, свет едва проходил через листья. На противоположной стороне камней и мха, обвивавших бассейн, была сгорбленная черная фигура, она сидела на самом большом гладком валуне, спиной ко мне. Ал.
