Невеста сумеречной Тени (СИ) - Дюкам Мари

Последнюю неделю меня мучает утренняя тошнота. Сначала я списывала это на неудобства обстановки и непривычную еду, но сегодня вдруг принимаюсь считать дни лунного цикла. Найдя чистый кусок бумажки, вычёркиваю дни с последних регулов. Перепроверив всё трижды, убеждаюсь в своём предположении.

О боги, я беременна! У нас будет ребёнок. Одновременно радуюсь и пугаюсь. Не хочу отвлекать Эмиля, у него столько дел. Муж спит по четыре часа в сутки, часто забывая даже поесть, а тут новая забота. Не знаю, чего боюсь больше: что он бросит ради меня всё, к чему так долго стремился, или наоборот, отошлёт во дворец, запрёт там, как Стефан Катарину, и найдёт любовницу.

Воспоминания о погибшей императрице рвут грудь, наполняют глаза слезами. Я не хочу так! Не хочу! Как же всё не вовремя… Прижимаю ладонь к животу и, опустившись на постель, тихо плачу. Всего на полгода позже! Представляю себя располневшей и подурневшей в одиночестве дворцовых коридоров, без Эмиля, совсем одну. Нет, я не позволю разрушить наше только начинающееся счастье.

Решительно вытираю слёзы, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Надо найти Отто. Он знает, что делать.

Выхожу из палатки с распущенными по плечам волосами, так и не собранными в причёску.

— Миледи, вы куда? — удивлённо восклицает Снежа, переминавшаяся от мороза с ноги на ногу. — А как же…

— Потом.

Я иду по лагерю, еле заставляя себя улыбаться в ответ на приветствия офицеров. Замечаю в отдалении Эмиля, что-то обсуждающего с Адрианом, и резко сворачиваю в соседний проход между палатками. Не смогу ему соврать о своём самочувствии, не смогу притвориться, что всё в порядке. Я плутаю между коновязями и растянутыми на колышках шатрами, пока, наконец, не нахожу Отто среди других лекарей.

— Миледи? — Целитель удивлённо вскидывает брови, замечая, как я нервно дёргаю пояс накидки, не решаясь потревожить его. — Всё в порядке?

— Да, мне нужно с вами поговорить. Наедине.

Отто провожает меня в отделённый ширмой закуток, предлагает горячего вина, но я отказываюсь. Убедившись, что нас никто не подслушивает, поворачиваюсь к целителю.

— Мне нужно снадобье от тошноты.

— Позвольте, я сначала вас осмотрю, миледи.

Отто протягивает мне руку, его ладонь тут же наполняется мягким тёплым светом Исцеления. Я отшатываюсь, как от огня. Только этого ещё не хватает! Не знаю, сможет ли он с помощью магии определить моё положение, но если да — всё пропало. Отто непременно расскажет Эмилю, а к этому я не готова.

— Нет, — поспешно отвечаю, отступая ещё на шаг. — Просто дайте мне что-нибудь сильнодействующее.

Мудрый взгляд целителя пронизывает насквозь. Отто кивает и, повернувшись к столу, принимается рыться в ящиках.

— Вот, — говорит он, протягивая мне склянку. — Пять капель на стакан воды.

Я с облегчением тянусь к заветному флакончику, но мужчина в последний момент отдёргивает руку.

— Вы знаете, что каждое лекарство может одновременно как вылечить, так и навредить, миледи? У этого зелья тоже есть свои побочные эффекты.

Мои пальцы замирают в воздухе.

— Какие? — осторожно уточняю я.

— При сильных концентрациях оно вызывает головные боли, зуб и повышенную жажду.

— Ничего страшного, — чуть успокоившись, отвечаю я, снова требовательно протягивая руку.

— А ещё его нельзя пить во время беременности.

Моя ладонь обессиленно падает. Да что же это такое! Неужели мало мне того, что придётся следующие пару месяцев скрывать всё от Эмиля, так ещё и мучиться от тошноты? Я хмурюсь, пытаясь срочно придумать что-нибудь ещё. Ведь должен быть какой-то способ пожить хоть чуть-чуть привычной жизнью, не заставляя никого бегать вокруг себя?

— Но, если вам, миледи, это снадобье не подходит, есть ещё вот это. — Отто извлекает из ящика другую склянку, в которой насыпан какой-то порошок. — Растворите две ложки в воде, выпейте и через полчаса всё пройдёт.

— Слава богам! — Я хватаю флакончик, тут же пряча его в кошель на поясе. — Думала, это никогда не закончится.

Отто, хитро прищурившись, улыбается, видя моё облегчение.

— Спасибо, господин Рейснер, — говорю я, одёргивая юбку. — Хорошего дня.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, как он негромко говорит мне вслед.

— Вы не спрашивали совета, миледи, но позвольте я всё-таки его дам. Расскажите князю, он будет рад такой новости. Тем более ему, как будущему отцу, нужно это знать.

Я замираю, так и не отодвинув занавесь. Проклятье, конечно целитель обо всём догадался! Интриганка из меня паршивая, чего уж. Помявшись на пороге, я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на Отто.

— Думаете, он будет рад? — шёпотом спрашиваю у целителя, а у самой ноги аж подкашиваются. — У него столько планов… И тут это. Он отошлёт меня в Вейсбург, забудет обо мне, пока я не рожу, а потом уже всё… Любовь пройдёт, и я стану такой же, как Катарина, сходящей с ума женщиной с младенцем на руках.

Отто улыбается, но мне не до смеха. Снова подступающие слёзы душат горло, я падаю на кушетку, цепляюсь в её края онемевшими пальцами.

— Ну что вы, миледи, — успокаивающе говорит целитель, присаживаясь рядом.

Он берёт меня за руку, гладит по тыльной стороне ладони, как маленькую девочку, не обращая внимания на крохотные искры Сияния, мелькающие между моими пальцами. Я всё ещё не научилась контролировать его, хоть после свадьбы и прошло уже два месяца. Одно хорошо: этот дар такой же скромный, как и доставшееся от родителей Исцеление.

— Его высочество любит вас, — продолжает утешать меня Отто. — И он вовсе не такой, как император, простите мне эти слова. Поговорите с ним. Вот увидите, вместе вы сможете найти решение. Вы нужны ему не меньше, чем он вам, а сейчас — особенно. Не прячьтесь от князя. Уж вам-то известно, к чему может привести ложь.

От его слов тугой узел в груди слабнет. Я вздыхаю, утирая глаза. Отто прав. Я ведь пообещала себе, что не стану скрывать от Эмиля свои даже самые безумные мысли, но при первой же трудности снова принялась врать.

— Спасибо вам, — лепечу я, стараясь улыбнуться.

— И давайте я всё-таки вас осмотрю, — предлагает Отто, и теперь я смело протягиваю ему руку.

Мы едем на приём к градоправителю Гранцбурга верхом. Я отказалась от кареты по одной простой причине: хочу быть ближе к Эмилю. Сегодня третий день, как я узнала о беременности, но так и не набралась смелости рассказать об этом мужу. К счастью, Отто меня не торопит, только ежедневно проверяет под тем или иным предлогом моё состояние. Выданный им порошок работает, и мне больше не приходится переживать об утренней тошноте.

Дорога от лагеря к городу долго петляет по лесу. Глубоко вдыхаю свежий морозный воздух, любуясь подбирающейся зимой. Остатки листьев на деревьях с трудом держатся, присыпанные мокрым снегом, на дороге грязь вперемешку с покрывшимися льдом лужами, но всё это мне нравится. Никогда не любила позднюю осень и зиму, а вот поди ж ты, сейчас я смотрю на природу совсем другими глазами. Есть что-то притягательное в наблюдении за неумолимо сменяющими друг друга временами года.

Замечаю, что Эмиль с улыбкой наблюдает за мной. Подъезжаю ближе. Надо сказать ему, вот только когда?

Дорога взбирается на пригорок, откуда открывается вид на Гранцбург, лежащий в долине. Из многочисленных труб идёт дым, уходя столбами в ярко-голубое небо, низкое солнце играет на черепице крыш, растапливая выпавший вчера снег.

Мы с Эмилем легко преодолеваем подъём, но карета буксует. Солдаты спешиваются, помогают лошадям, подталкивают экипаж, не давая скатиться назад, и я вдруг решаюсь.

— Может, пройдёмся? — предлагаю с надеждой, что муж откажется.

— Давай.

Он тут же рушит мои планы, легко спешиваясь и отдавая поводья ближайшему офицеру, а потом помогает мне спуститься на землю.

Мы идём по припорошенному снегом полю, я держусь за его руку, то и дело спотыкаясь, но Эмиль не даёт мне упасть. Когда мы отходим подальше от остального отряда, он поворачивается и сжимает мои ладони, затянутые в тонкие перчатки.