Невеста сумеречной Тени (СИ) - Дюкам Мари

— Только на три недели, не больше? — уточняю на всякий случай.

— Конечно, дочь. Я хочу видеть тебя счастливой, а не в этой истерике, будто тебя распнут на кресте за неверный выбор.

Плюнув на приличия, я крепко обнимаю её. На миг мама ахает, теряя лицо, но в следующую секунду уже отстраняется, утешающе похлопав по плечу. Оправив платье, я навешиваю на лицо любезную улыбку, и мы спускаемся по лестнице в залу.

Заметив рядом с отцом Эмиля, я пытаюсь свернуть в другую сторону, но маменька держит цепко. Приходится подойти, сделать очередной реверанс и скромно ждать, когда к нам обратятся.

Отец почти сразу замечает маму. Он подаёт ей руку, радостно заявляя:

— Дорогая! Прошу прощения, ваше высочество, моя возлюбленная жена, баронесса Инесс фон Армфельт. — Эмиль учтиво кивает, не обращая на меня никакого внимания. — У меня великолепные новости! Великий князь сделал нам щедрейшее предложение погостить в его дворце в столице!

Я сжимаю челюсть с такой силой, что скрипят зубы. Уставившись в пол, пытаюсь сделать глубокий вдох. Каков подлец! И тут слышу ненавистный мягкий голос:

— Барон, разрешите пригласить вашу дочь на танец?

— Конечно, великий князь! Лия — прошу прощения, Лияра, — будет счастлива! — легко соглашается тот.

Не могу не признать: танцует Эмиль божественно. Он уверенно ведёт меня под музыку, остаётся лишь подчиняться. Я намеренно игнорирую его пронизывающий взгляд. Гляжу по сторонам, улыбаясь знакомым девушкам и приветствуя кланяющихся мужчин. Ни за что не начну разговор первой!

— Вам очень идёт это ожерелье, Лияра, — наконец прерывает затянувшееся молчание мужчина. — Возможно, вы захотите узнать, что этот камень ювелирному дому Бёллер подарил именно я.

— Какая щедрость с вашей стороны, князь, — вежливо отвечаю, продолжая смотреть куда угодно, только не на Эмиля. Мельком ловлю наше отражение в зеркалах. Он весь в чёрном, одет строго, в отличие от многих присутствующих здесь мужчин, длинные волосы собраны в низкий хвост. И я в сверкающем белизной платье с золотыми кудрями. Пара из нас — загляденье. Если бы только он не проводил меня прямиком на плаху…

— Полагаю, у вас есть некоторые вопросы? — подталкивает он меня к диалогу, но я не собираюсь вестись на столь простенькую уловку.

— Отнюдь, — отвечаю спокойно, придушивая раздражение глубоко внутри. — Я благодарна вам за приглашение во дворец. Это огромная честь для нашей семьи.

— Рад доставить вам удовольствие.

Не удержавшись, смотрю на него. Губы Эмиля еле растянуты в светской улыбке маститого придворного, но глаза выдают всю черноту его души. Ледяной взгляд впивается в меня, словно хочет вскрыть черепную коробку и проверить, что я думаю на самом деле.

В очередном па он притягивает меня ближе, чем это позволено правилами приличия, склоняет голову. Меня окутывает аромат чистоты, исходящий от его одежды, от чего я вздрагиваю, снова вспоминая ту непристойную сцену в тюремной камере. Но оторвать взгляд от его глаз всё равно не могу. Я словно мышь под гипнозом змеи.

— Как ваши близкие отнеслись к инциденту в парке? — тихо спрашивает он, наклоняясь почти к самому моему уху. Зрительный контакт прерывается, и я через чур заметно выдыхаю.

— Если хотите узнать, что я им сказала, то не беспокойтесь. Вашу тайну я унесу с собой в могилу. — И это почти правда, просто в первый раз мне никто не поверил. Очень хотелось бы, чтоб до второго раза дело не дошло.

— Мне нужны гарантии.

— Тогда стоило прикопать меня прямо под тем великолепным дубом — это было бы наилучшей гарантией молчания.

Эмиль хмыкает, будто и впрямь решает обдумать такой вариант.

— Мне ничего не нужно, — продолжаю шептать я, всё больше злясь. — Не представляю, как вас в этом убедить, если честного слова недостаточно.

— Не волнуйтесь, я уже в поисках такого средства.

Сдерживаюсь, чтоб не выругаться как портовый грузчик. И что получается? Шантаж — плохо, уверения в полной верности — тоже никуда не годятся! Боги, прошу, не заставляйте меня проходить через это испытание в третий раз!

Музыка стихает. Я с облегчением высвобождаюсь из плена его рук и запаха парфюма. Когда Эмиль провожает меня обратно к родителям, нас сопровождает шлейф перешёптываний. Великий князь благодарит отца, кивает матери и уходит, оставляя меня в полнейшем раздрае.

Маменька, прикрывшись веером, говорит тихо, но так, чтоб я непременно услышала:

— Это было неосторожно, дочь.

Вот уж точно. Очень неосторожно.

Глава четвёртая, в которой меня возвращают в столицу

Поездка из пансиона благородных девиц мадам Марсиль в Вейсбург занимает всего три часа, но мои сборы растягиваются до полудня. Я медлю на каждом шагу, то и дело открывая сундуки и вороша платья под предлогом проверки, всё ли собрано. Наконец, Мила не выдерживает. Отстранив меня от руководства служанками, она развивает такую бурную деятельность, что через полчаса вся поклажа собрана и отправлена вперёд отдельной каретой вместе с горничными.

Алису я так и не встречаю. Подруга избегала меня за завтраком, не открывает дверь и сейчас, когда я скребусь в её комнату перед самым отъездом. Спуститься к карете она тоже не хочет. Я оглядываюсь до тех пор, пока мы не проезжаем ворота из парка, ожидая увидеть её рыжую шевелюру, но графиня непреклонна.

Маменька и отец уехали рано утром, а великий князь вернулся в столицу и вовсе сразу после приёма. Хочется надеяться, что на ночной дороге может приключиться всякое: вдруг его похитили, и следующие три месяца я с ним попросту не увижусь? Вздохнув, отмахиваюсь от нелепых фантазий.

Погрузившись в размышления о своей невеселой судьбе, я смотрю в окно. Карета едет плавно, мягко покачиваясь из стороны в сторону. За стеклом проносятся леса и перелески, сменяемые равнинами, засеянными пшеницей, рожью и овсом. То и дело мы проезжаем речки, устремлённые туда же, куда и дорога — к столице.

Тогда я видела Вейсбург первый раз в жизни. Маменька решила, что приобщать единственную наследницу рода фон Армфельт нужно только после восемнадцатилетия, иначе столичный разгульный образ жизни привьёт мне неправильные представления об обществе. Зря беспокоилась: привиться ничего лишнего не успело.

Мила то и дело пытается отвлечь меня от грустных мыслей разговорами, но я слушаю в пол-уха, и она переходит к болтовне со Снежей, единственной служанкой, едущей с нами вместе.

-…В приграничье снова проклятых видели, представляете? Как они через Сумеречную Стену проникают — ума не приложу! Говорят, великий князь Эмиль лично ездил в Гранцбург, проверял готовность военных отрядов и даже участвовал в стычке с теневыми магами. Ах, какой он бесстрашный! Я вчера одним глазком его увидела — такой красивый!

Ненавистное имя выдёргивает меня из мрачных размышлений. Я незаметно кривлю лицо, когда служанка с придыханием восторгается Эмилем, но слушаю уже внимательнее.

— Ещё говорят, в Гранцбурге начали женщины пропадать, — продолжает служанка, отвлекаясь от обсуждения достоинств великого князя. — Мол, их проклятые к себе за Стену утаскивают. А женщины эти… ну, падшие…

— Тьфу, Снежа! Нельзя такое при баронессе говорить! — тут же вскипает Мила. — Ты и сама-то знать о таких вещах не должна!

— Успокойся, Мила, — будто без интереса откликаюсь я, продолжая пялиться в окно. — Я давно в курсе, кто такие шлюхи, и для чего они нужны.

Гувернантка, охая, хватается за веер. Разговор на время прерывается: Снежа подаёт ей воды, открывает окошечко для проветривания. Больше щекотливая тема не поднимается, переходя на обсуждение погоды, а я вновь возвращаюсь к своим мыслям.

Значит, Эмиль организовывает отлов магов Тени? Против своих действует что ли? О прорывах проклятых из-за Стены я слышала ещё в пансионе: неделю назад учителя за завтраком обсуждали свежий номер газеты, пока мадам Марсиль не прекратила все разговоры, чтоб не тревожить учениц. Эх, вспомнить бы хоть какие-нибудь подробности! Другое дело, что в прошлой жизни я совершенно не интересовалась этим вопросом.