Колесо года (СИ) - Пронина Екатерина

Гек ведёт нас к одной из «коробок». Дерево под ней так разрослось, что крупные ветви оплетают козырёк над металлической дверью и заглядывают в окна.

— Внутрь полезем? — неуверенно спрашивает Инго, закатывая рукава.

— Ага. Туда уже ходили, пол внутри крепкий, — успокаивает нас Гек.

Мне радостно и тревожно. Мы не раз гуляли рядом с «коробками», но ещё никогда не забирались внутрь. Лора-Лин карабкается первой, а Гек подсаживает нас одного за другим. Подпрыгнув, он хватается за нижнюю ветку и подтягивается на руках. Хорошо, что ему приходилось столько упражняться в перетаскивании туш на ледник!

Кора у дерева шершавая, чёрная и морщинистая, а листья резные. Я срываю один, чтобы забрать с собой. Иногда я приношу трофеи с поверхности домой и прячу во внутреннем кармане спального мешка. Жаль, что цветы быстро скукоживаются, а ягоды легко раздавить.

На некоторых окнах, мимо которых мы карабкаемся, видны лотки с остатками земли. Наши предки растили здесь овощи, чтобы не спускаться в огород? Когда я неосторожно ставлю ногу на такой лоток, решётка под ним ломается. Геку приходится схватить меня за ремень на брюках и усадить на крупную ветку. Я с любопытством смотрю вниз. Лоток треснул, земля рассыпалась по асфальту.

— Вот так может разбиться твоя башка, — упрекает меня Инго.

Дальше я карабкаюсь осторожнее.

Мы забираемся на одну из огороженных смотровых площадок, которую наши предки, похоже, использовали как склад. В углу стоит ржавое сооружение с двумя колёсами, двумя педалями и цепью. Я вижу несколько пластиковых кресел, поставленных одно на другое: в верхнем свила гнездо какая-то птица.

Лора-Лин забирается на перила и болтает ногами. Ветер треплет её длинные светлые волосы, вырывает из косички цветок и уносит прочь. Инго вытирает со лба пот. Я сажусь на корточки перед ржавым уродом и пытаюсь покрутить педали. Верхнее колесо начинает вращаться, жутко лязгая.

— Что это такое? — спрашиваю я у Инго.

— Не знаю, — неохотно признаётся он. Ему нравится казаться всезнайкой.

— Может, спортивный тренажёр? — Гек тоже садится на корточки рядом со мной.

— Крутишь за эти рычаги и качаешь руки?

— Нет же, — вмешивается Лора-Лин. — Я знаю! Это такие колёса, в которых бегали ручные мышки.

Я с сомнением смотрю на ржавые спицы. Мне кажется, они могут перемолоть мышку в один миг. Тем более, ручную!

Со смотровой площадки в комнаты ведёт дверь, верхняя часть которой сделана из плексигласа, как в теплицах. Гек просит мой платок и, обернув кулак, разбивает стекло в один миг, а потом поворачивает ручку изнутри.

Внутри пыльно и сумрачно. Пускай во время Грибного дождя этот дом почти не пострадал, сразу заметно, что хозяева собирались в спешке. На полу застыли развороченные чемоданы. Ящики стола выпотрошены: внутри в беспорядке видны какие-то пожелтевшие бумаги и фотокарточки. Шкафы растворены, одежда внутри изъедена молью.

Я смотрю на это с благоговением. Мне кажется, тени людей ещё бродят здесь. Что случилось с хозяевами? Смогли они спастись? Может, на дороге мы видели в том числе их брошенную машину? Или у них не было транспорта, поэтому они оставили уже собранные чемоданы и побежали налегке?

Лора-Лин, беспечно насвистывая песенку, стягивает с вешалки длинный пыльный шарф и наматывает на шею. Целое облако насекомых с белыми крылышками вырывается из шкафа. Моль я ни с чем не спутаю: в Лабиринте она тоже водится. Лора-Лин ладонью стирает пыль с мутного зеркала и долго рассматривает себя, вздёрнув носик.

Гек подходит к ящику с кнопками, одну стенку которого украшает огромная линза. Он так и эдак стучит по нему и даже переворачивает набок, но ничего не происходит.

— Что это, Инго? — спрашивает он требовательно.

— Откуда мне знать? — бурчит наш умник, уже раздражённый.

— Может, ультрафиолетовая лампа? — неуверенно предполагаю я. — Как в теплице.

Мы перебираем одну вещь за другой, вслух рассуждая, зачем они могли потребоваться людям. Какие-то легко узнать: часы есть и в Лабиринте, только те, что здесь, навсегда застыли на четырёх тридцати. Назначение других остаётся секретом. Я долго изучаю громадный металлический шкаф с двумя дверцами. К верхней части прилеплено несколько магнитов с выцветшими картинками. На обратной стороне решётка. К розетке, как длинный голый хвост, тянется шнур.

— Что это? — спрашиваю я, ни к кому не обращаясь.

— Книжный шкаф, — сердито говорит Инго. Ему надоели наши вопросы.

На шкаф действительно похоже. В библиотеке «помнящих» самые важные книги, которые описывают устройство мира, карту Лабиринта и схему работы генератора, тоже хранятся в металлических сейфах. На найдя замок, я тяну на себя верхнюю дверцу. После небольшого усилия она поддаётся.

Внутри всего лишь два отделения, верхняя полка представляет из себя обычную решётку. Книг здесь нет — да вообще ничего нет. Друзья с любопытством заглядывают мне через плечо. Запах неприятный, затхлый. Я кашляю, ком тошноты подкатывает к горлу. Инго протягивает мне флягу, но я качаю головой — нам же ещё идти обратно по жаре.

— Наверное, хозяева увезли книги с собой, — говорит Гек.

Мы открываем нижнюю дверцу. На верхней полке в стеклянном блюде лежат кости. Вскрикнув от ужаса, я инстинктивно отступаю и налетаю спиной на Лору-Лин. Гек тем временем бесстрашно достаёт маленький трупик. Его рука всё ещё обмотана моим платком, и я сразу решаю, что больше никогда не повяжу эту тряпицу на шею.

Сначала мне кажется, что в блюде, свернувшись в клубочек, лежит мёртвый младенец. Гек, брезгливо держа находку двумя пальцами, выносит её на свет, и я понимаю, что это всего лишь безголовая тушка крупного попугая. Я вспоминаю птичник и мёртвых канареек на полу. Слёзы сами собой наворачиваются на глаза. Ну, вот, опять разнылась! Этот попугай умер лет семьдесят назад, поздно о нём сожалеть. Я быстро тру щёки и улыбаюсь.

— Ему голову отрубили, — шёпотом говорит Лора-Лин и озирается, будто её могли услышать. Ветер гремит металлическими пластинами на крыше, заставляя нас четверых испуганно вздрогнуть.

— Может, его просто хотели съесть? — предполагает Инго. — Люди тогда ели всякое. Лизали подслащённый лёд. Пили сок испорченных фруктов, чтобы затуманить разум. Втягивали горький дым высушенных трав.

— Съесть попугая⁈ — изумляется Гек. — Кормовые животные должны быть большими. Сколько семей накормит попугай?

— А, может, он просто там спрятался и сам умер? — с надеждой говорю я.

— Ага, сам себя ощипал, сам себе голову снёс, — язвит Лора-Лин.

— Наверное, это что-то ритуальное, — голос Инго звучит неуверенно. — Шаманы убили птицу особым образом, чтобы получить её способность летать.

Гек аккуратно крутит тельце попугая, держа его за одну лапку. С некоторых костей подчистую срезано мясо, на других осталось немного плоти, но, конечно, тушка давно ссохлась и превратилась в мумию. Не придумав ничего лучше, мы возвращаем несчастную жертву в ритуальное блюдо и ставим обратно в книжный шкаф.

— Айда смотреть другие дома внутри этой «коробки»? — предлагает Гек.

Друзья уходят, а я медлю, чтобы подтянуть ремешки на сандалиях. Вдруг мне приходит в голову по-настоящему здоровская мысль. Я могу спрятаться в шкафу и, когда ребята вернутся, выпрыгнуть из него с ужасающим воем. Тогда они подумают, что это скелет попугая ожил. Или вернулся призрак шамана, недовольного, что его дух потревожили. Лора-Лин будет так визжать, что у всех заболят уши!

Сияя улыбкой, я открываю нижнюю створку шкафа, достаю из него несколько полочек-решёток, чтобы мне хватило места, и забираюсь внутрь. Я зажимаю нос и, уже не чувствуя противный запах затхлости, тяну дверь на себя. Шкаф захлопывается мгновенно.

* * *

Точное назначение всех вещей, оставшихся от прежнего мира, знало только самое старшее поколение. Мы называем их Сильными. Они построили Лабиринт, запустили генератор, разбили теплицы и оставили чёткие инструкции для нас. Когда начался Грибной дождь, они взяли с собой столько детей, сколько смогли, и запечатали выходы наружу. Это был великий подвиг, и мы помним имена каждого. На самом деле, это не сложно, ведь Сильных всего-то десять человек.