Ким Харрисон - Когда-нибудь потом
Он пытается понять это, но после того, как он десятилетиями защищал тебя, это сложно. Ты мог бы захотеть какое-то время побунтарить.
Гнев Трента исчез.
— Побунтарить? — сказал он, и мы боком продвигались на выход, в то время как другие люди бродили вокруг нас как в вакууме. — Это твое слово или его?
— Мое, — сказала я, радуясь, что не пыталась ему солгать. — Я узнаю бунтарство, когда увижу его. Пошли, — умаслила я его, моя рука соскользнула с его. — Позволь бедному парню справиться с твоей независимостью прежде, чем ты заставишь его принять ее. Это отчасти здорово, ты разве не знаешь? Что он так сильно любит тебя.
Снова он был в полной растерянности.
— Спасибо, — сказал он, когда его взгляд прошелся по комнате позади меня, но его улыбка была настоящей, когда взгляд вернулся ко мне. — Я никогда не видел ничего подобного.
Мое сердце заколотилось, когда Трент опустил голову, чтобы печально потереть его подбородок, и странное чувство зашевелилось в моем сердце.
Позади меня яркие огни съемочных групп терзали человеческую трагедию, выставляя ее в неприятной дикости, как африканское солнце освещает львов, разрывающих живот газели. От этого зрелища было столь же трудно отвести взгляд.
Я вздохнула, чтобы сказать ему, что если он когда-нибудь захочет, чтобы кто-то прикрыл ему спину, пусть позвонит мне, но я струсила. Вместо этого я нервно помялась и снова встала около него. Какая-то разделенность была между нами.
— Ты уходишь.
— Ах, да, — сказал он, явно удивленный. — Та журналистка следила за мной, и я не хочу давать ей интервью.
Я понимающе кивнула. Как только он уйдет, я собиралась поспешно двинуться в другом направлении в поисках Нины. Возможно, они позволили бы мне осмотреть место преступления, если бы Феликс им сказал.
— Рэйчел, — внезапно сказал Трент, и я вернула свое внимание из пустого коридора, находящегося между кухней и спальнями. — Будь осторожна. Это может быть ЛППО, даже если Феликс говорит, что это не так.
Разозлившись, я кивнула. Кто бы это ни сделал, они знали, что я была сложной мишенью, таким образом, вместо этого они похитили детей. Трусы.
Трент качнулся вперед, чтобы идти, и я протянула руку.
— Будь осторожен тоже.
Если кто-то знает о ферменте, он также знает и о том, что ты единственный, кто может сделать лечение постоянным.
Я когда-нибудь смогла бы работать на него? Я задумалась об этом, когда он смотрел на мою руку, и вспомнила удовлетворение от беседы с фракцией ЛППО в Цинциннати, а потом с ним длинной два часа пирог с кофе позже.
Это было замечательно, но я не думала, что смогла бы переварить его управление, и я сомневалась, что он когда-либо научится быть кем-то другим. Я не знала, понравился бы он мне, если бы он изменился. Черт побери, он мне нравился, и в этом было больно признаваться.
Трент смотрел на мою руку несколько секунд, затем взял ее и притянул меня к себе. Удивленная, я почти упала, мое дыхание сбилось, когда он быстро, профессионально меня обнял, наши плечи соприкоснулись.
Моя свободная рука ухватилась за него для баланса, и воспоминание о его поцелуе пронеслось в голове, когда моя рука скользнула по его талии.
— Спасибо, я буду осторожен, — сказал он, когда как мое сердце колотилось как бешенное, и я уставилась на него. Затем он отпустил меня, и я отстранилась. Меня бросило в жар.
— Ты свободна завтра утром? — спросил он, как будто не понимая, что я была ярко-красного цвета. Елки-палки, что это было за объятие? И перед репортерами? Все могут увидеть, что я покраснела.
— Я хотел бы обсудить с тобой, что все это может означать, — сказал он, его пристальный взгляд охватил всю уродливую сцену. — И я знаю, Кери и девочки хотели бы с тобой повидаться.
Я смутилась. Я не видела Люси и Рэй несколько недель. Я была их крестной матерью. Конечно, я хотела приходить независимо от причины.
— Может… в десять? — сказала я, помня, что эльфы, как и пикси обычно спали четыре часа, когда солнце было высоко. — Я, хм, обычно встаю не раньше одиннадцати, но иногда… я могу встать и к десяти.
О Боже, сейчас я покраснела еще больше, но Трент только слегка кивнул головой, улыбаясь моему красному лицу.
— Мы можем встретиться в одиннадцать, если тебе нравится, — сказал он. — Это их обычное время для прогулки. Надень сапоги. Мы можем там поговорить. Тогда до встречи.
Спокойный и расслабленный, Трент двигался к двери, его шаги были уверенными, он отлично рассчитал свое отступление, чтобы избежать интервью с тянущейся к нему журналисткой. И затем он ушел.
Дерьмо на тосте, я схватила свой клатч и прикрылась им как фиговым листком, чувствуя себя неудобно, что я была изящна, как тролль. Я поерзала на месте, чувствуя себя неуместно в моем желтовато-коричневом платье теперь, когда рядом со мной не стоял мужчина в костюме.
Мое сердце все еще колотилось, и через окно, я видела вспышку света, когда Трент сел в его автомобиль.
Размахивая руками, я пустилась назад в зал, куда ушли Квен и Феликс. Квен хотел бы знать, что Трент снова смылся от него.
Я ожидала, что коридор вел к детским, и действительно, позади первой двери, в которую я нерешительно заглянула, была ожидаемая двуспальная кровать, два мягких стула, кресло-качалка, телевизор, комод, зеркало и детская кроватка.
Также был ряд белых шкафов. Я была уверена, что там было реанимационное оборудование, скрытое как уродливый секрет.
— Не сюда, — сказала я сама себе, начиная расслабляться, чем дальше я уходила от шума и духоты гостиной. Я потянула, дверь закрылась, затем я на мгновение заколебалась, смотря на свои пальцы. Они чувствовались скользкими, и я поднесла их к носу и вдохнула запах измельченных листьев.
Пыльца пикси?
Пульс ускорился, я вернулась в коридор, следуя за голосами.
— Феликс? — позвала я, подбирая платье так, чтобы мне было легче двигаться.
— Рэйчел, сюда, — позвала Нина, и я застыла от удивления, когда услышала крошечное сверхзвуковое движение крыла. Я никогда не услышала бы его в этом шуме, за исключением того, что я жила бок о бок с пикси.
Я повернула назад в кухню, мои глаза расширились.
— Джакс? — выпалила я, видя маленького пикси, смотрящего на меня из-за края светильника. — Джакс! — закричала я, когда он промчался по коридору в кухню.
Я побежала. Платье задралось, когда я пролетела через коридор, идущий в кухню, и напугала двух парней из О.В., стоящих у открытого холодильника. Сверкающая пыль пикси висела в воздухе.
— Пикси! — крикнула я, и двое мужчин уставились на меня. — Куда он делся?
Широко раскрыв глаза, они ничего не сказали, между ними находился пирог, как будто вина стала осязаемой.
— Куда этот чертов пикси подевался? — повторила я, мое сердце глухо стучало.
— Пикси? — спросил один из них так, будто бы я спрашивала о единороге.
Звук запуска автомобиля ворвался через открытое окно, и я побежала к черному ходу. Адреналин вскипел, я толкнула дверь. Прохладный ночной воздух ударил меня, туманная ночь без луны… а искрящаяся серебряная пыльца пикси тянулась как лунный луч.
Он шел по тротуару мимо мусорного контейнера и поворачивал за угол.
Затаив дыхание, я последовала за пыльцой, мои каблуки отдавались в позвоночнике, когда я огибала угол. Визг шин заставил меня остановиться, я положила руку на мусорный контейнер и смотрела, как уезжает синий грузовик-Форд, дымя покрышками.
Гнев вспыхнул, но только когда грузовик подскочил на лежачем полицейском, и у него распахнулась пассажирская дверь. Я была уверена…
Н-и-и-и-к.
Глава 3
Кухня была залита ярким электрическим светом и наполнена громкими криками пикси. Я включила кофеварку, прежде чем вернуться к своему бутерброду. Это была довольно большая комната, с недавно реконструированными счетчиками из нержавеющей стали, двумя плитами и старым мамин холодильником с автоматической подачей льда. Мое оборудование для написания заклинаний висело над центром стола, стоящего по середине кухни. С медными горшками и керамическими ложками для заклинаний, кухня меньше походила на производственную церковную кухню, которой она была изначально. Кухонный стол Айви, где она проводила свои исследования, был удручающе пуст, ее не было всю неделю, она была во Флагстаффе, помогая Гленну и Дэрил расположиться на их новом месте.
Стоя у стола в вечернем платье, окруженная мясным ассорти, приправами и полупустой двухлитровой бутылкой содовой, я сжала зубы и пожелала, чтобы писки ушли. Они играли в войну между висящими медными горшками, что прибавляло мне головной боли. Медь является одним из материалов, которые не могут сгореть, и пикси любили стучать в такую посуду.
Рассказывать Дженксу о похищенных детях с синдромом Розвуда было достаточно плохо, но рассказывать о Нике — это погрузило нас обоих в плохое настроение, от которого дети Джекса не помогали избавиться. Ник. Если и был кто-то, кто мог раздражать меня просто дыша, то это был Ник.
