Вадим Панов - Дураки умирают первыми
— Хочешь сказать, что в Кунсткамере сидит нечто, придуманное Орденом?
— Нет! Оно захватывает энергию и преобразует её странным образом…
Пауза.
— Каким?!
— Площадь возмущения увеличивается! — едва сдерживая нервозность, доложил Рене. — От Кунсткамеры пошёл выброс в сторону Стрелки.
Рыцари, как по команде, посмотрели на Ростральные колонны.
— Визуального контакта нет, — машинально доложил Стефан сказалась выучка.
— Внутреннее напряжение растёт очень быстро.
— Кажется, оно всё-таки враждебно, — пробурчал де Лаэрт. — Чем бы оно ни было.
— Если мы не начнём атаку в ближайшее время, у нас возникнут проблемы, — произнёс Керк. Помимо высоких боевых качеств, этот командор войны обладал прекрасными способностями к предсказанию.
— А если начнём? — уточнил Гуго.
— Возникнут, но не такие сильные.
Но кого атаковать? Характер возмущения до сих пор неясен, очевидного противника нет, всё происходящее глубоко замаскировано, какие меры принимать — не ясно.
— Передайте в Замок, что мне необходимо подкрепление, — приказал мастер войны. — И… и пусть перебросят сюда менеджеров Службы утилизации. Есть ощущение, что здесь придётся много чего утилизировать.
— Слушаюсь, — отозвался Рене.
— И перекрывайте Васильевский.
Поскольку запас магической энергии стал стремительно уменьшаться, перекрыть остров мороком, как планировалось изначально, у чудов не получилось. Но они были готовы к такому развитию.
Не прошло и трёх минут после отдачи приказа, а Дворцовый и Биржевой мосты стали подниматься, прекращая всякое сообщение с питерскими берегами, а ведущие к Кунсткамере дороги были перекрыты одетыми в настоящую полицейскую форму мужчинами, с почти настоящими документами.
— Магическое поле усиливается, — проворчал Стефан.
— Неудивительно, учитывая, сколько энергии высосано из Комтурии. — Керк внимательно посмотрел на боевой перстень и усмехнулся: — Пуст и бесполезен.
Десять минут назад перстень был заряжен на три «Эльфийские стрелы» четвёртого уровня.
— Хорошо ещё, что эта сволочь неспособна опустошать заряженных магов, — буркнул Гуго.
— Из Замка попытались сделать портал, но его скрутило, — печально доложил Рене. — Нечто высасывает энергию отовсюду, докуда может дотянуться. Даже непостроенные заклинания разрушает.
Значит, в ближайшее время помощи можно не ждать.
— Сейчас наши опытным путём устанавливают предельную дистанцию для построения портала.
А ведь магам ещё нужно добраться до Стрелки…
— Похоже, господа, разбираться с этой дрянью придётся нам, — усмехнулся де Лаэрт.
— Разберёмся, — пообещал Стефан.
— Оно ещё пожалеет, — добавил Керк.
Ничего другого Гуго от своих не ожидал.
— Южная Ростральная колонна, — доложил Рене. Почти выкрикнул: — Сейчас!..
— Опять колонна…
На первый взгляд творение Тома де Томона выглядело, как обычно: торчали из гранита ростры боевых галер, смотрели в разные стороны аллегорические фигуры из пудожского камня… Не было разве что туристов, но ведь ночь. И меры, принятые чудами для безопасности гражданских.
— Что колонна? — не выдержал Стефан.
— Резкое усиление магического поля, — ответил ле Коэн. — Ждите.
— К чему готовиться?
— К тому, чтобы остаться в живых, — хмыкнул Керк.
— Удачи, братья, — процедил Гуго. — Она, я уверен, нам понадо…
Понадобится.
По Стрелке прокатилась судорога — словно произошёл сейсмический толчок, никоим образом здесь невозможный. Гранит пришёл в движение, и глубоко укрытая под ним почва острова тоже. Заскрежетали гранитные блоки, а через секунду в какофонию вплёлся новый, очень звонкий звук — в здании Зоологического музея одно за другим вылетали оконные стёкла. По его фасаду поползли глубокие трещины. Биржа, построенная более основательно, пока держалась. Раскололся асфальт… Затрепетал Дворцовый мост… Да так затрепетал, что Гуго и командоры едва удержались на ногах.
— Мастер, у нас раненые! — Это завопил кто-то из де Бро.
— Машина с челами рухнула с набережной, — спокойно доложил Тург. — Достаём.
— Потерь и происшествий нет, — пришёл доклад Треса.
Но Гуго, если честно, было плевать на сообщения от групп.
Сейчас — плевать.
Гуго, Стефан и Керк смотрели на Южную Ростральную и не могли оторваться.
Смотрели, как меняет она форму и пропорции, словно громадная толстая свеча, установленная на раскалённую сковороду: становится заметно ниже и одновременно расплывается в стороны… А поверхность вокруг неё перестает быть ровной, горбится и вспухает гигантским нарывом. Край растущего нарыва достигает гранита набережной, и с набухающим холмом происходит метаморфоза: форма его тоже меняется, начинает напоминать пародию на громадное лицо с широко распахнутым ртом. Многотонные гранитные блоки проваливаются в прожорливую пасть, исчезают без следа, и де Лаэрту кажется, что квазичеловеческую физиономию кривит довольная ухмылка. Проявляются гигантские, сложенные из гранита, лапы с кварцевыми когтями, а морда, только что сожравшая несколько блоков, поворачивается к Дворцовому мосту и… И если бы рядом с ошарашенным де Лаэртом стояла сейчас аспирантка-заочница Светлана Кузнецова, она наверняка распознала бы знакомые черты в явившемся на Стрелку Каменном госте.
В общем, доктор исторических наук Аркадий Орестович Манасов наконец-то наелся кремния.
Глава 20
ГДЕ СХОДЯТСЯ ДОРОГИ
Его вырвало в коридоре. Потом ещё раз — на лестнице, потом снова в коридоре, но уже запасника Кунсткамеры. Он не отравился, он просто оказался в центре магического возмущения невиданной силы… Словно вышел к Источнику Великого Дома…
Нет, у Источника его сожгло бы заживо, мощность Источника огромна, но тут тоже хватало. Кунсткамера была переполнена невидимыми глазу торнадо, в ней бушевала магическая буря дикой силы, и Кемпиус периодически материл братьев-чудов из Северо-Западной Комтурии, которые прозевали сей дикий ураган…
Придурки.
В следующий раз вывернуло наизнанку в темноте. Потянулся включить свет и тут же скорчился, выплёвывая на пол последние остатки желудочного сока.
Голова болела так, словно её пинала сотня одетых в раскалённые бутсы Кержаковых — сильно, безжалостно и безо всякого смысла. Голова грозила сплющиться в сожжённый блин и взорваться изнутри и ещё мечтала обожраться обезболивающим, но таблеток, увы, не было.
Ничего не было.
Идти Кемпиус мог с большим трудом, опираясь на стену, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание. А самое главное заключалось в том, что все его хитроумные артефакты, включая Меч, оказались напрочь разряжены — энергию из них буквально выдернуло.
«Надо было бежать…»
Надо было бежать раньше, пока не разрядился артефакт портала. Плюнуть на всё и уходить, но он остался. Он должен был остаться, но даже представить не мог, что будет так плохо. Да и кто мог…
Как это кто? Белая Дама! Наверняка всё видела, старая перечница, но промолчала…
Белая Дама получила свою порцию проклятий и, наверное, икнула. Но что ему с её икоты? Позлорадствовать? Разве что…
Разряженный Меч неимоверно давил, задерживал, не позволял делать широкие, мощные шаги, не позволял дышать полной грудью, мешал жить. Бесполезный Меч следовало бросить, но де Шу упрямо прижимал оружие к себе. И продолжал брести по коридору запасника в дальнюю комнату, где до сих пор стояла колба с «монструзом».
* * *Опять подземелье, сколько же можно?
Заколдованный круг никак не желал разрываться и постоянно вёл её вниз, в никуда, словно собрался оставить под толщей земли. Словно тут её место…
Но через несколько секунд, когда глаза привыкли к полумраку её нынешнего «где нужно», Света поняла, что оказалась в запаснике Кунсткамеры, в той самой комнате, где работала высокая Комиссия по приёмке экспонатов и где до сих пор стояла колба с «монструзом».
Она светилась — флюоресцировала наполняющая её жидкость, и потому свет был не ярким… но и неприятным — ядовитого жёлто-зелёного оттенка. Обитатель колбы находился в шаге, на расстоянии вытянутой руки, и его широко распахнутый третий глаз таращился прямо на Свету.
Злобно таращился. Обещая массу плохого в ближайшем будущем, когда он, «монструз», выберется на свободу и вернёт себе былую силу.
— Господин. — Молодая женщина опустилась на колени.
«Где он?»
«Он»? Света лихорадочно перебрала в памяти всех, кого Господин мог назвать «Он», и лишь через несколько мгновений поняла: «Ребёнок!»
— Его похитили.
В памяти всплыла горькая обида, разочарование, которые она пережила в тот день. В тот вечер… в ту ночь она должна была привести Кирюшу сюда, к Господину, но проклятые разбойники всё испортили.
