Евгений Щепетнов - Возвращение грифона
— Ну что ты причитаешь, как баба? — рассердилась Василиса. — Терпи! Ты же мужик! Боец!
— Тебе хорошо… у вас, оборотней, болевой порог выше раза в три! А у нас, людей нежной душевной организации…
— Тьфу! Это ты-то человек нежной душевной организации?! — расхохоталась Василиса. — Ментяра! Да ты дубовый, как бревно!
— Вот видите? — страдальчески обратился к нам Сергей. — Это результат плохой работы агитационного отдела Министерства внутренних дел! Нет бы внедрять в головы обывателей образ хорошего полицейского, защитника, охранителя, друга семьи, а они не работают! Телевидение показывает только плохих полицейских — этот взятку взял, этот напоролся и пострелял банкиров — туда им и дорога! Ненавижу ростовщиков! А мы ведь другие… в основной массе. Мы хорошие!
— Это ты-то «друг семьи» — если только соседской. Когда муж в плавании, — захохотала Василиса. — Знаем, как вы работаете.
— Странно, зачем милиционеров назвали полицейскими? — недоуменно спросила Маша. — Такое нехорошее слово «полицейский». Сразу вспоминаются жандармы… «Чипполино» опять же. А во время войны — полицаи, которые расстреливали наших партизан, убивали жителей! Ужасно! Зачем надо было переименовывать?
— Ты не понимаешь, Машуль, — усмехнувшись, ответила Василиса, — сразу видно — ты не из нашего времени. Во-первых, распил денег, которые пойдут на переименование, таблички всякие, надписи на машинах, форма опять же, представляешь, сколько тут денег крутится? Сколько хапнули при этом? У нас — чего не коснешься, какая проблема возникла, сразу ищи — кто деньги попер. Обязательно поперли. У вас бы уже расстреляли половину, а у нас…
— Да и у нас прут — что ты думаешь, тут все такие честные? — махнула рукой Маша. — Спроси Васю, как мы обслуживали областное руководство города. Они как сыр в масле катаются, живут во дворцах. Думаешь, на зарплату?
— А еще, — продолжила Василиса, — загадили имя «милиционер» и решили, что надо теперь начать с нуля. Выковывать образ правильного мента-полицейского. Только еще хуже вышло. Такой же мент, только теперь называется полицейским. Да плевать. Что есть, то есть.
— Да ладно… совсем уж меня вывозили в грязи, — сморщился Сергей. — Вася вон тоже полицейский, так чего его не полощете?
— Васечка наш умница, молодец! Не трогай грязными лапами наше чудо! — Василиса и Маша обняли меня с двух сторон, и в глубине души у меня разлилось теплое чувство — это ли не счастье? «Тихое счастье! Спите, усталые воины!» Откуда это? А! — сказка древняя. Садко, по-моему. Птица счастья там такая была. Усыпляла. А нам спать некогда, нам бежать нужно.
— Везет же людям, — завистливо вздохнул Сергей, — на кого-то красотки пачками вешаются, а кто-то по помойкам пропитание добывает…
— Ты-то — по помойкам? Всю грудинку сожрал! И куда влезает-то?!
— У меня мозг интенсивно работает, — парировал Сергей, — он сжигает топливо. И вообще, мой мозг говорит мне: нас давно дожидается внизу автомобиль. И если мы опоздаем…
— Да, да, ребята! Побежали! — Я вскочил с места и пошел к двери, поправляя на ходу мятую рубашку. Мы так и не успели ее как следует отгладить. И правда — надо прислугу нанять. Денег у нас море — чего жаться? Кухарку и домработницу. Надо Серову сказать — пусть найдет кого-нибудь. Само собой — пришлют агентов, подслушивать и подглядывать. Особенно после того, как я каждый вечер регулярно уничтожаю установленные ими жучки. Но что сделаешь? Даже если бы мы сами нашли прислугу, они бы их завербовали. Так чего время зря тратить на поиски?
— Вы все — останьтесь здесь! — Серов внимательно осмотрел нашу пеструю компанию, задержавшись взглядом на рубашке Сергея, на которой угадывалась повязка. Я мысленно сплюнул, ну зараза! Сказал же — опусти рукава как следует! Какого черта он их поддернул вверх?! Сергей поймал мой злой взгляд и виновато потупил глаза. Потом с ним поговорю.
— Иван, со мной.
Полковник вышел из комнаты и быстро пошел по коридору, как шарик ртути, катящийся по тропинке. Я успевал за ним лишь благодаря длинным ногам. Шустрый дедок, однако. Впрочем, дедком назвать его язык бы не повернулся. Странная личность. Нечеловеческая какая-то. Мне ли это говорить? — усмехнулся про себя.
Кабинет с кушеткой, столом посредине, окон нет — освещение от ламп наверху. Что-то вроде осмотровой. Только покомфортнее.
— Сиди тут, жди. Сейчас я приду с человеком. Он очень важная персона, учти это. Язык свой придерживай.
— Я тоже важная персона. Ему тоже язык придерживать? — невинно осведомился я.
— Вот об этом я говорю. Когда-нибудь твой язык доведет тебя до беды…
Полковник снова вышел, и наступила тишина, не прерываемая ничем. Стены были такие толстые, что с улицы или из соседних комнат не доносилось ни звука. Полная звукоизоляция. В таких комнатах хорошо расстреливать — почему-то подумалось мне, и невольный холодок прошел по спине. Потом в ушах начало звенеть. Ну это понятно, я читал о подобном. Мозг, которому не хватает внешних раздражителей, поступающей информации, начинает восполнять это сам. И тогда слышатся звон, жужжание, голоса. И тогда люди говорят, что слышат потусторонний мир.
Сколько продолжалось мое ожидание — не знаю. Наверное, недолго — минут семь, может, десять. Наконец, дверь распахнулась, и в нее вошел человек лет под семьдесят или постарше. Высоколобый, седой, с глубоко запавшими глазами. Под глазами мешки, похоже, что его здоровье оставляет желать лучшего.
Он внимательно осмотрел меня сверху донизу — я даже не попытался встать — чего ради? Это для них он супервип, а для меня просто пациент, старый человек, задавленный болезнями и проблемами. Помню, что жить ему осталось не так уж и долго. Судя по тому, что я знал о руководителях государства, жизнь у них была бурная во всех отношениях. И довольно-таки нездоровая.
— Это ты? — спросил он с легким сарказмом.
— Это я, — ответил я ему в тон.
— Понятно. Серов меня уже предупредил, что ты штучка еще та, — человек усмехнулся, стал похож на простого пенсионера. Но я знал, что это один из могущественнейших людей страны. Не стоило обольщаться — человек, сорок лет пробывший во власти, — что у него должно было остаться человеческого? Но при том при всем — он мне как-то понравился. Вот с первого взгляда понравился, и все. Он не надувал щек, не стал вопить что-то вроде: «Встать, когда с тобой разговаривает подпоруч-чик!»
Мужчина уселся передо мной на стул, оглянулся на Серова и мягко сказал:
— Оставь нас одних. Я хочу с ним просто поговорить.
Полковник кивнул и тут же выскользнул за дверь. Мы остались вдвоем.
— Ты вправду колдун? — серьезно спросил мужчина. — И можешь вернуть молодость?
— Могу. Колдун. Вернее — маг.
— А тебе сколько лет? Ты молод или стар?
— Мне двадцать с небольшим. Я маг с детства. Мутант.
— Говорят, ты прибыл из другого мира? Из параллельного? Это правда?
— Правда. Чистая правда. У нас магия обычное дело. И у нас на сто лет больше, чем у вас. Примерно на сто.
— И что там? Как живут люди? Что делается? — интерес мужчины был таким неподдельным, даже жгучим, что я удивился — старик-то молод душой!
— Живут люди. Советского Союза давно нет. Развалился. Растащили на части — негодяи, которые влезли в руководство республик. Германия объединилась, стала единой. Наши оттуда ушли. Партий у нас не одна — десятки. Во главе России президент, выбираемый народом. Мы живы. Россия жива.
— Хоть Россия жива, и то хорошо, — грустно усмехнулся мужчина и поднял на меня глаза, — а ты не помнишь, сколько я прожил? Просто интересно.
— Не помню. Я плохо учил историю, да никому и не интересны деятели прошлого, руководители правительства страны, которой нет… уж простите за откровенность. У нас дети уже не знают, кто такой Ленин. И Сталин. Что там говорить…
— Обо мне, — усмехнулся человек, — ты никому не говори и про то, что Советского Союза не будет. Может плохо кончиться.
Он помолчал и добавил:
— Интересно будет с тобой поговорить. Жаль, что ты так мало запомнил обо мне.
— Жаль. Помню только, что вам осталось лет пять — вроде как. Где-то читал. И еще — что вы делали реформы, но вам не давали их делать. А еще — что вы единственный были против введения войск в Афганистан. Вот, в общем-то, и все, что помню о вас.
— А что там с Афганистаном? — живо заинтересовался человек. — Что с ним случилось, почему войска?
— В семьдесят девятом году Советский Союз должен был ввести войска в Афганистан. В помощь афганскому народу. Вернее, его правительству. Наши оставили там десятки тысяч погибших солдат, советских солдат, кучу денег и ушли с позором. Все политбюро поддержало введение войск, в том числе и Брежнев, а вы были против. Единственный.
— Брежнев… да, Брежнев. Жаль его. Но он тормозил реформы, не давал двигаться вперед! Задушили, все задушили! — мужчина так разволновался, что стукнул сухим кулаком по колену. — Нам пришлось так поступить. Говорят, ты в тот момент был рядом и каким-то образом спасся.
