Бен Ааронович - Луна над Сохо
Лестницу я заметил в ту ночь, когда мы с Симоной предавались здесь страсти, и еще подумал, что она может стать идеальной лазейкой для грабителей. Это лишний раз доказывает, что лондонский констебль всегда несет свою службу, даже когда на нем нет трусов.
Но сестры не последовали за мной. И вообще двигались как-то замедленно и вяло, словно были пьяны или чем-то одурманены.
— Пошли, — сказал я, — надо убираться отсюда.
— Помолчи, — отозвалась Пегги. — Не видишь, мы разговариваем.
Я обернулся и увидел позади себя черного мага.
ОПАВШИЕ ЛИСТЬЯ[61]
Непринужденно опираясь спиной о балюстраду, он стоял на противоположной стороне сада, разбитого на крыше. На нем был дорогой, искусно сшитый темный костюм и светлый шелковый галстук. В руке он держал трость с навершием из перламутра. Все очевидцы говорили насчет его лица чистую правду. Я поймал себя на том, что неотрывно смотрю на его блестящие золотые запонки и ярко-красный треугольник платка в нагрудном кармане. И только на лице его никак не могу сконцентрироваться. Это был он — Безликий.
— Эй, вы! Что вы здесь делаете? — крикнул я.
— А вы не видите? — откликнулся Безликий. — Хочу побеседовать с дамами.
У него был классический выговор представителя высшего класса — такой приобретается в частной школе и шлифуется позднее в Оксфорде. Это полностью соответствовало его досье и отнюдь не располагало к нему мою пролетарскую натуру.
— Что ж, можете сперва побеседовать со мной или сразу поехать в больницу, — предложил я.
— В свою очередь вы, — парировал Безликий, — могли бы забраться на балюстраду и спрыгнуть с нее вниз.
Его тон был настолько убедителен, что я успел сделать целых три шага по направлению к балюстраде, прежде чем осознал, что делаю, и остановился. Конечно же, это было «Седусере», чары соблазна, и оно бы непременно подействовало, если бы я в течение года не защищал свой мозг от посягательства всевозможных полубогов и прочих духов природы, пытавшихся его вынести. Ничто так не укрепляет разум, как сопротивление попыткам леди Тайберн сделать из тебя мальчика на побегушках. Но я продолжал двигаться к балюстраде: если у тебя есть преимущество, вовсе не обязательно его демонстрировать. И потом, я хотел знать, что ему нужно от Симоны и ее сестер.
— Милые дамы, — начал он, — я понимаю: осознание вашей истинной сущности могло вызвать шок. И сейчас вы, естественно, в легком замешательстве.
Его голос звучал очень мягко, и все же слова раздавались у меня в ушах с неестественной четкостью. Тоже «Седусере»? Я не знал. Но не сомневался, что в самое ближайшее время мне предстоит детально обсудить это с Найтингейлом.
Тем временем я уже подошел к краю крыши, развернулся боком и задрал ногу, делая вид, что собираюсь влезть на балюстраду и спрыгнуть оттуда навстречу лютой смерти. Такое положение дало мне возможность увидеть, что делает Безликий.
А он продолжал, по-прежнему обращаясь к девушкам:
— Я знаю: вы думаете, что прокляты. И вынуждены удовлетворять свои неестественные потребности путем высасывания жизненной силы из других людей. Но я бы хотел, чтобы вы взглянули на это с нетривиальной точки зрения.
Я все еще не мог уловить черты его лица. Но с тех пор, как Александер Смит дал нам (или, вернее, не дал) показания насчет его внешности, я успел полистать кое-какую литературу. Виктор Бартоломью, наверное, самый занудный из когда-либо живших магов, назвал это явление vultus occulto — даже я знал, что это ломаная латынь, — и посвятил целую главу своей книги способам борьбы с ним. Смысловое содержание этой главы (как и многих других текстов авторства Бартоломью) можно было ужать в одно-единственное предложение: вглядись как следует, и все увидишь.
Именно так я и поступил.
— Но что, если, — заметьте, я лишь предлагаю вам задуматься об этом гипотетически — что, если питаться энергией других людей вполне естественно? И нам весьма нравится использовать людей, не так ли?
Я перевел взгляд на Симону. Они с сестрами перестали держаться друг за друга и теперь смотрели на Безликого с тем вежливым вниманием, какое люди обычно выказывают важному визитеру в надежде, что он поскорее выложит все, что хотел, и наконец заткнется.
«Ха, — подумал я, — перед Тайберн вы бы уже на коленках ползали».
— Утверждение, что все люди равны, совершенно несостоятельно как идея, — вещал Безликий.
Я продолжал смотреть на него. Моргнул раз, другой и вдруг увидел его лицо. Точнее, не увидел, поскольку его скрывала обычная маска бежевого цвета, натянутая сверху на голову. Это делало его похожим на необычайно элегантного мексиканского борца-лучадора.[62]
Должно быть, он почувствовал, что я вижу сквозь его маскировку, потому что резко повернулся ко мне и вопросил:
— Вы еще здесь?
— Да вот думаю, как лучше спрыгнуть — солдатиком или вниз головой.
— По-вашему, есть какая-то разница?
— По статистике, если прыгать солдатиком, больше шансов остаться в живых.
— Так прыгайте. Как раз и проверим.
Теперь я четко ощутил «Седусере» — на этот раз оно оказалось мощнее и несло с собой запахи жареной свинины, свежескошенной травы, вонь немытых тел и резкий металлический привкус во рту. Я развернулся лицом к балюстраде, немного помедлил и повернулся обратно.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Прыгай! — рявкнул Безликий.
Он наконец полностью сконцентрировался на мне. Но «Седусере» можно направить только в одну сторону, и если теперь оно воздействовало на меня, то на Симону с сестрами — уже нет.
— Бегите! — завопил я.
Симона первой пришла в себя и потянула за руку Пегги. Испуганно оглянувшись на меня, они, слава богу, ухватили Шери под локти и потащили к парапету, отделявшему сад от соседней крыши. Я перевел взгляд на Безликого как раз вовремя, чтобы увидеть, как он, замахнувшись всем корпусом, энергично выбросил правую руку в моем направлении. Жест этот я сам отрабатывал в течение последних шести месяцев, поэтому тут же его узнал. Это и спасло мне жизнь: я как раз успел метнуться влево, как вдруг что-то яркое и горячее просвистело мимо моего правого плеча и прожгло в балюстраде дыру диаметром фута в два, не меньше. А если бы не успел, эта дыра зияла бы у меня в животе.
Я швырнул в него пару скинни-гранат прямо в полете. Это, несомненно, произвело бы впечатление, если бы не одно «но»: планировал-то я бросить огненный шар, а вовсе не гранаты. Я упал и растянулся на полу. Позади меня в балюстраде образовалась новая дыра. Одна из гранат лопнула в воздухе, как мыльный пузырь, не причинив Безликому никакого вреда. Вторая упала на пол и, крутясь, подкатилась к самым ногам мага. Он глянул вниз, и маленький снаряд по чистой случайности выбрал именно это мгновение, чтобы взорваться. Взрывная волна шатнула Безликого назад и крутанула на месте. Я использовал эти несколько секунд, чтобы подняться на ноги и встать с ним лицом к лицу.
— Вооруженная полиция! — крикнул я. — Ни с места, руки за голову.
Теперь я был уверен, что выбрал нужное заклинание и тщательно выстроил его в голове.
Он пристально уставился на меня. Даже под маской было видно, какой скептицизм написан у него на лице.
— Так вы из полиции? — переспросил он.
— Да, и я вооружен. Встаньте лицом к стене, руки за голову!
Я рискнул и оглянулся, чтобы удостовериться, что Симона с сестрами успели покинуть крышу.
— О, насчет них не волнуйтесь, — проговорил маг. — Я обнаружил кое-что куда интереснее. И потом, я в любой момент могу создать еще таких же, как они.
— Вооруженная полиция! — снова рявкнул я. — Лицом к стене, руки за голову!
В Хендоне нам раз и навсегда внушили: если собираешься атаковать преступника, необходимо сначала представиться, предупредить о своих намерениях — и удостовериться, что преступник тебя услышал.
— Хотите открыть огонь? — проговорил он. — Так давайте!
И я открыл огонь. Дело того стоило — хотя бы ради неподдельной ярости, блеснувшей в глазах черного мага. Я наслаждался этим зрелищем ровно до того момента, как он поймал мой жалкий огненный шар рукой, положил на ладонь, поднял на уровень своих глаз и уставился на него, словно Гамлет на череп бедного Йорика.
Я «отпустил» шар, как только он долетел до цели, но он почему-то не взорвался. Маг вертел его так и эдак, рассматривая с видом знатока — которым, судя по всему, и был. Думаю, он ждал, чтобы я кинул еще один, — чтобы тоже поймать, или изменить траекторию полета, или сделать еще что-нибудь в том же духе и с той же ужасающей легкостью. Когда я это понял, то не стал ничем в него кидать. Кроме того, решил, что чем дольше он будет надо мной глумиться, тем дальше успеют убежать Симона и ее сестры.
— А знаете, — проговорил он, — когда я вас впервые увидел, то решил, что вы такой же, как дочки Темзы. Или какой-то новый дух, или нечто совсем из ряда вон выходящее — ведун, знахарь или вообще американец.
