Александра Огеньская - Слепое солнце
— Да. Если знает, как.
Напор и темп. Про "вопрос на вопрос" Джош забыл. Да Иерарх и не у него спрашивал. Он спрашивал у кого-то другого, у тех, кто сидел внутри, кто теперь занимает изрядную долю памяти, у чужих, проникших в мозги ни в чем не повинного Джоша. А чужие же были уже сплошь мертвыми.
— Ты знаешь?
— Да.
Темп — аллегро или даже престо. От этого голова идет кругом и трудно сосредоточиться.
— Могут ли обряд проводить протецы?
— Нет, скорее всего. Разве что помогут спонтанные всплески, как недавно.
… Я здорово поработал. Даже Маль хвалил, лис старый….
— Отвратительно! Можно ли закрыть уже проделанную пробоину?
Раньше Джош про пробоины не знал, а теперь вспомнил. Сетка стен стала алой и пульсировала в такт биению крови в ушах. Цезарь скулил где-то далеко, чуть не на другом конце земного шара…Необратим. Маль говорил, обряд необратим. Говорил, если начали, то нужно заканчивать. Поэтому визжал как поросенок над тем щенком. Пэтому и пришлось его ликвидировать…
— Не уверен. Возможно, кровь Врат могла бы…
— Ритуальные животные, простецы? Ими можно заменить жертву?
Разговор с мертвыми невозможен. Там ничего нет. Так говорят. А Рафал пытается.
— Нет.
— Сколько времени длится обряд?
— Пять часов. Примерно.
— Расскажи мне про обряд. Этапы. Расскажи про этапы.
Пульсация стен грозила перевернуть мир. Цезарь вскочил и зарычал. Но опять далеко, и руки не протянешь, чтобы успокоить вздыбленные штрихи шерсти.
— Подготовка начинается за месяц до самого обряда. Начинается с размягчения границы миров. Маль требовал, чтобы мы еще раньше начали…
— Рассказывай, Джозеф…
— Маль говорил, что тогда будет легче и проще пробить…
— Сделать пробоину? Легче, если заранее?
— Да. Маль говорил, что в это время можно подбирать жертву, но мы долго не могли подобрать достаточно здорового и сильного…
— Джозеф Рагеньский? Его долго подбирали?
Пульсация становилась невыносимой. Светло-серое пятно надвигалось, ширилось и росло, и грозило затопить целиком. Внутри заспорили, перебивая друг друга, перекликаясь те, кто мертв, но кого растревожили и разбудили… Думаешь, он подойдет? У него Способности так себе… Зато здоров как бык, я тебе говорю. Нам подойдет. Тем более оперативник… Тем более?! Да ты в своем ли уме?! Оперативник! его же в первую очередь хватятся!… Когда хватятся, будет поздно. А этот зеленый еще, сопляк. Он ни о чем и не догадается и ничего не заметит!… Ладно, только в качестве запасного все-таки того продавца в лавчонке… Жаркие тени наплывали. Запахло чабрецом и полынью.
— Да, не сразу обратили внимание… Что вы со мной…
— Второй этап? Расскажи про второй этап.
— Подготовка места и определение времени… Прекратите! Я не буду отвечать на ваши вопросы! Что вы со мной делаете?!
Это точно не гипноз… Гипноза не может быть. Тогда что?
— Расскажи, Джозеф. Этапы ритуала.
Потолок зазеленел и заблестел фейерверками. Фейерверки отдавали всполохами в голове.
… Сложно всё это. Надеюсь, Маль разберется. А то подыхать от магического отката ой как не хочется!… Рассказать? Почему бы и нет? Рассказать, и голоса из головы уйдут упокоятся. Рассказать бы… И с размаху лбом — в стену! И вмиг протрезвел. Аж зазвенело в ушах.
— Не. ет. Не расскажу, прекращайте ваши психоделические штучки! Зачем вам знать про обряд?!
— Так нужно. Мне нужно убедиться, что никто его больше не повторит… Давай, Джозеф, поднапрягись.
Алые стены густеют в бордовые, угрожающая амеба фигуры иерарха нависает над креслом. Кресло всё больше напоминает стоматологическое, или даже…
— У меня… кассеты…
— Помню. Второй этап, Джозеф? Расскажи про обряд и свободен!
Та стена. Глухая. Про второй этап Джош знал от и до. Только сказать не мог. Нет, если постараться… Только сейчас не нужно. Цезарь подсунулся под руку, взъерошенный Поверху сердитыми уголками, ёж, а не пёс. И зарычал — тихо, утробно. Лабрадор очень миролюбивая собака, когда дело не касается её хозяина.
— Убери пса! Собаку свою убери!
— Зачем вам знать про обряд? Что вы с этим знанием будете делать? Мало вам власти? Еще захотели?
Что бывает, когда алый туман наплывает на кирпичную кладку стены? Наверно, ничего не должно случиться, только в голове — скрежет и вой, и ворочаются тяжелые валуны, металлически звенит и трещит, словно на стену обрушился град. И Цез рычал на этот град. И Цез казался — Джош не верил себе — черной тенью, ощетинившейся шипами. И от шипов загривка в алой обволакивавшей массе поползли прорехи… А стена держится, хоть это сложно. Свет, знали бы, как…
— Убери собаку! — Джош знал, что теперь уже невозможно. Теперь уже Цеза не остановить, пока сам не успокоится. Теперь, когда алый туман начал редеть до сетки, рваться в клочья… — Да не нужен мне твой обряд! Мне нужно быть уверенным, что никто больше его не повторит! Что я смогу в нужный момент предотвратить! Что я буду знать, с чем имею дело, если вдруг! Светом клянусь! Я обязан защищать власть Круга! Обязан! Любой ценой! Порядок должен сохраняться! Ты хоть понимаешь?! Пустоголовые идиоты…
Алый туман исчез, растворивших во вновь жемчужной сетке стены, стало легче дышать. Цезарь примолк, но загривок по-прежнему ершился ежиными колючками. Джош поднялся, чтобы быть с теперь уже слабой тенью — Рафалом наравне, погладил, успокаивая, Цезаря.
— Я рассказал вам достаточно. А если будете сомневаться, вы всегда сможете спросить у меня. И не забывайте про кассеты. Не следовало бы… действовать так грубо. Научились у подчиненного?
Сетка стен неприятно выгибалась и колыхалась. Джош ощущал себя изрядно хмельным, хотя ничего крепче кофе с утра не пил.
— Не забывайся, мальчишка…
Цезарь опять зарычал.
— Уходи. Я узнал необходимое. И уверился, что твои ментальные щиты достаточно крепки. Помимо твоей воли эту тайну не узнает никто. Уходи, и чтоб я больше о тебе не слышал. Чтобы в оперативную работу соваться даже не смел! Возвращайся в лавку, где работал и больше не суйся никуда. Если у меня возникнут хоть какие-то подозрения… Кассеты тебя не спасут. Сам, лично… Поскольку это будет уже твой осознанный выбор.
— Верю. Значит, уволен? — Джош поймал себя опять на неуместной, наверно, туповатой ухмылке. Усилием воли загнал ее под маску сердитой сосредоточенности. — А что с Мэвой Коваль?
— Дело закроем, обвинения снимем. Хотя зря она так с Беккером. И по трупам стрельба — как минимум две статьи.
Автоматически всплыло — "Сокрытие важной для следствия информации" — до трех лет, а вторая какая? "Надругательство над телами умерших"? А что, подходит.
— …Вот оставил бы тела в покое, тебе же проще бы было. Так вот, насчет панны Коваль. Или пусть в отделе пока остается, или обратно уезжает, откуда вызвали. Только болтовни я не потерплю. Никакой огласки. Принесёте клятву, все трое. А сейчас уходи. И больше не попадайся мне на глаза. В отделе не появляйся. Никаких оперативных и административных должностей. Иди.
Сетка перед глазами блекла и выцветала, теперь уже почти неразличимо подрагивая в наползающей темноте. Кажется, подаренные Кшиштофом два часа зрячести подошли к концу.
Куда идти и где дверь, Джош забыл. Потянул Цезаря за шлейку, мысленно поблагодарил за защиту. Растерянно замер, но сообразил, что помощи и подсказки не дождется. Ощущение крепкого опьянения не исчезало, зато навалилась усталость. Больше делать нечего, история закончилась. А новой больше не будет. Всего лишь долгие годы в лавке.
Сетка уже почти исчезла, исчез навязчивый звон Силы. Тогда Джош вспомнил, что слышал — слепые "прыгать" не могут. Да тут еще и купол защитный наверняка. Припомнил еще кое-что, обернулся теперь уже не к серой расплывчатой амёбе, а к темному провалу, кивнул:
— Да, еще. Власть круга — не аргумент. Если бы хоть что-то про людей сказали, про возможные жертвы…
Скорее угадал, чем расслышал:
— Баланс…
Оказалось, "прыгать" слепые умеют.
***
— Джош, ты… Уже всё? Все нормально?
— Да, нормально. Всё просто замечательно.
— Вы поговорили? Почему так долго? Я уже Гауфу хотела звонить. Слушай, погоди… Ты что это, пьян?
— Нет. Меня, знаешь, уволили. Сказали, что оперативником мне не быть больше никогда. Не позволят.
— Что? Ооо…
— Нет, все нормально. Я же действительно… ну, лишний. И без меня ребят хватает. А с тебя все обвинения снимут. Дело закроют. Но, слушай, мне так жаль… Рафал сказал, что ты повышений по службе можешь не ждать.
— Я должна буду возвратиться в Колодень?
— Он предложил выбор. Или здесь остаешься, или уезжаешь.
— Ясно. А что же ты?
— Буду продолжать работать в лавке, конечно. Там в общем неплохо, только скучно. Или… Есть одна идея. Но я еще подумаю.
