Даррен Шэн - Набор коротких рассказов-ответвлений от основных
Когда она вернулась с двумя пластиковыми пакетами крови, наполненными плещущейся красной жидкости, мужчина вырвал их из ее рук, открыл рывком и стал пить, как дикое животное, жадно глотая кровь, с удовольствием постанывая. Закончив, он на некоторое время прислонился головой к стене, потом наклонился и помазал слюной края раны на животе. Втерев слюну, он снова и снова смачивал ей рану. Лиз с недоверием видела, что кровотечение прекратилось, и рана начала затягиваться.
— Как Вы это сделали? — ахнула она.
— Мою слюна обладает удивительной ... целительной силой, — прохрипел мужчина, снова прислонив голову к стене, болезненно улыбнувшись.
— Что с Вами случилось? — спросила она.
— Стычка ... с группой людей ... которым не понравилось мое лицо, — фыркнул мужчина, затем поднял грубую, окровавленную руку, — Гэвнер Пул, — сказал он.
— Лиз Карр, — ответила Лиз, взяв его руку и встряхнув ее. — Я медсестра, — без надобности добавила она.
Мужчина широко улыбнулся: — Я вампир — рад ... знакомству!
* * *— О чем ты задумалась? — спросил Гэвнер. В комнате стало очень тихо, и Лиз осознала, что никто их них в течении нескольких минут ничего не произнес.
— Я вспоминала о нашей первой встрече, — сказала она, садясь и проводя рукой по длинным, светло—коричневым волосам.
— Это было достойно внимания, — засмеялся Гэвнер, нежно пощекотав ее. — Никогда не понимал, почему ты с такой готовностью поверила мне. Ты даже привела меня сюда, когда залатала мою рану — зная, что я вампир!
— Я не поверила, что ты действительно вампир, — улыбнулась Лиз, — не сразу. Я подумала, ты смущен — или безумен.
— Но привела незнакомца в дом... Это было опасно. И глупо. Не говоря о том, что я мог бы сделать.
Это было правдой. Когда мужчина, заявивший, что он вампир, поднялся и после нескольких минут отдыха, спотыкаясь, направился к выходу, Лиз остановила его. — Вы не можете уйти, — сказала она. — Вы не в состоянии куда—либо пойти. Останьтесь. Здесь есть свободные кровати. Я уложу Вас и ...
— Нет! — проворчал Гэвнер, пошатываясь идя к двери. — Я не могу остаться. Не могу позволить медикам ... исследовать меня. Если мои враги узнают ... мое местоположение, я ... покойник.
— Тогда пойдемте ко мне домой! — попросила Лиз, слова вырвались прежде, чем она смогла их обдумать. — У меня маленький домик в нескольких милях отсюда, в сельской местности. Я живу одна. Я присмотрю за Вами, пока Вам не станет лучше.
Гэвнер задержался около двери и обернулся к ней. — Вы не хотите этого, — прошептал он. — Вы не можете.
— Могу, — настаивала она, подходя к нему.
— Но ... Вы же ничего не знаете обо мне. Я приполз сюда ... глухой ночью ... весь в крови ... напомните себе, что я вампир ... и Вы хотите отвезти меня к себе домой?!? Вы с ума сошли?
— Может быть, — улыбнулась Лиз. — Но Вы тоже не в себе, если отвергаете такое предложение. А теперь — Вы идете или нет? — она решительно протянула ему руку.
Гэвнер молча посмотрел на пальцы, потом усмехнулся и вложил в них свою большую руку. — Представьте, да, — вздохнул он и позволил увезти себя из больницы в безопасную ночь.
* * *Тем утром Лиз сказалась больной и осталась дома с Гэвнером. Они легли в кровать, где и проспали целый день. Лиз проснулась раньше вампира и провела несколько часов, бесцельно слоняясь по дому и ожидая его пробуждения. Когда он наконец зевнул, потянулся и скатился с кровати, он смущенно улыбнулся ей. — Прости, если мой храп не дал тебе заснуть, — сказал он. Это было его обычным приветствием, которым он пользовался с тех пор, как она в первый раз пожаловалась на его медвежий храп.
— Все в порядке, — улыбнулась Лиз, чмокнув его в губы. — Я спала как младенец, — она наморщила нос. — Раз уж мы заговорили об этом, ты пахнешь как младенец — с грязным подгузником!
Гэвнер виновато улыбнулся, — Три или четыре ночи назад я искупался в реке, но с того момента у меня не было возможности помыться.
— В таком случае ночью тебе в первую очередь придется отправиться прямиком в ванну, — сказала Лиз, ведя его к ванной комнате.
— А что потом? — невинным тоном спросил Гэвнер. — Есть какие—нибудь идеи относительно того, как мы можем провести длинную и в некоторых отношениях скучную ночь?
— О, — ответила Лиз с нежной самодовольной улыбкой. — Уверена, мы что-нибудь придумаем...
* * *Следующие несколько ночей были восхитительны. Так было всегда, когда Гэвнер оставлял свои обязанности Генерала Вампиров. Они готовили изысканные блюда, пили дорогое вино, танцевали под старые пластинки, которые Лиз унаследовала от своей матери, и долго—долго говорили о своих жизнях.
Гэвнер мог рассказать больше, чем Лиз, что неудивительно, ведь ему было почти сто десять лет. Он многое повидал и познакомился с таким множеством замечательных людей, какое ей никогда не встретить. Ей нравилось слушать его истории из прошлого, о встречах с известными и интересными историческими личностями.
— Ты действительно дружил с Карлом Марксом? — спросила она.
— Да. Он говорил, что я величайший из вампиров, которых он знал — за исключением его юристов!
Лиз все еще чувствовала себя неловко из-за того, что Гэвнер нуждался в крови. Она знала, что он брал только небольшое количество, когда пил, и никогда не причинял вреда тем, у кого он ее забирал, но это казалось ей омерзительным. Много на эту тему они не говорили.
Лиз потребовалось много времени, чтобы примириться с заявлением Гэвнера о том, что он вампир. Когда в ее доме он пришел в себя и рассказал ей о своей истинной природе, она подумала, что он придумал это. Когда она поняла, что он говорил это всерьез, она начала опасаться за его психическое здоровье и решила доставить его в соответствующее учреждение. Но это было до того, как он, просидев с ней несколько часов во дворе, стал обгорать, тогда она подумала, что, может быть, в его необычных россказнях что-то и есть.
В тот первый раз он провел у нее почти две недели, восстанавливая силы, скрываясь от своих врагов (позже она узнала, что это была небольшая группа охотников на вампиров, людей, которые выслеживали Гэвнера в двенадцати разных странах, преследуя его для развлечения). Это не было романом — они просто стали хорошими друзьями. Когда он ушел, она расстроилась, но не более этого.
Год спустя, одной морозной ночью он вернулся и принес розы (он украл их на кладбище), чтобы отблагодарить ее за доброту. На этот раз он остался больше, чем на две недели, а их дружба превратилась во что-то более глубокое и многозначительное. С тех пор Гэвнер проводил с Лиз столько времени, сколько позволяли его обязанности. Иногда он появлялся три или четыре раза в год; при других обстоятельствах два или три года могли пройти без всяких контактов. Лиз всегда беспокоилась за него, когда он отсутствовал — зная, что он может погибнуть в любой момент, а она никогда не услышит об этом — но Гэвнер ничего не предпринимал, чтобы развеять ее страхи.
— Если я позвоню или напишу письмо, ты только чаще станешь думать обо мне, — сказал он, когда она пыталась навязать ему это. — Я создание ночи — ты нет. Наши жизни слишком отличаются друг от друга и никогда не будут четко соответствовать друг другу. Давай сохраним в памяти моменты, которые мы вместе разделили — и попытаемся не думать друг о друге в разлуке.
Временами она подумывала о том, чтобы стать частью его мира — если бы он обратил ее, она могла бы изучать ночь вместе с ним, как равная — но Лиз не хотела становиться вампиром, а Гэвнер никогда не просил ее отказаться от человечности ради него — это была тяжелая жизнь, и он не желал для нее такой жизни.
И вот так продолжалось двадцать шесть лет, любовники от случая к случаю, объединенные ночью, разделенные днем.
* * *Лиз приготовила завтрак (вампиры называли завтраком первый прием пищи за ночь), пока Гэвнер брился в ванной. Обычно вампиры бреются не очень часто, но его щетина была чересчур жесткой и вызывала раздражение на коже Лиз, так что она ухаживала за ним и брила его каждую ночь, пока он был у нее.
Когда она варила яйца, она вдруг поймала себя на том, что изучает свое отражение в зеркале на полке рядом с плитой. Ей было сорок девять лет, и хотя выглядела она хорошо, не имело смысла отрицать следы времени, заметные по морщинкам вокруг глаз, по седым волосам на висках, по дряблой коже на шее. Лиз Карр становилась старше — ее это не беспокоило; но Гэвнер едва ли постарел за четверть века, что она знала его — и это терзало ее большую часть последнего десятилетия.
— Снова любуешься собой? — пробормотал Гэвнер, подкравшись к ней сзади и поцеловав в шею.
— Здесь есть, чем восхищаться, — ухмыльнулась Лиз.
— Без сомнения, — согласился Гэвнер, потом окунул пальцы в кастрюлю и, выудив несколько яиц, положил их в рот.
