Варвара Мадоши - Симарглы
— Ничего я не решала, — Лена опустила голову. — Я даже Сергея спасти не пытаюсь на самом деле. Спасти себя он может только сам, как ни избито это звучит. Я только хочу предоставить шанс. И ему, и городу.
Когда Вик улетел, Лена проводила его долгим взглядом. Меньше всего она знала, что сейчас собирается делать. Возможно, следовало бы увидеть Сергея… по крайней мере, ей хотелось его увидеть. Но в то же время она понимала, что это будет не самым лучшим поступком с ее стороны.
Поэтому она пошла по пустому ночному городу без всякой особенной цели. Город собирал силы. Она видела это. А еще она видела, что совершенно бездарно упустила время и шансы — свои и города. Вообще все их поведение, поведение симарглов, было с самого начала цепью ошибок. Ладно еще эта авантюра, которую затеял ее предшественник! Она не могла судить его, ибо и сама была грешна. Но то, что ни Вик, ни Стас ничего никому не сказали… то, что они попытались справиться с проблемой своими силами, урабатываясь до полусмерти… Они не думали, что все так серьезно, или думали, что еще есть время… Лена могла бы спросить их об этом. Могла бы — но меньше всего была к этому расположена. Потому что какое бы время ни было — оно утекало. Уходило.
Город готовился к утру. Еще тихи были его улицы, еще пусты окна, еще полны дискотеки. И дворники еще спали в своих кроватях, предвкушая неуютный подъем в кроватях в шесть утра. Да… город спал. В самой ночи не было ничего плохого… но она, эта ночь, была оцепенением, и Лена чувствовала, как это оцепенение затягивает ее всю глубже, когда она шла по пустынным темным дворам, все крепче сжимая руками плечи. Она не знала, что делать. Пустота и холод вокруг знали не больше. Проходы все были похожи один на другой, дома тоже… кусты между ними молчали. Детские сады походили на футуристические стройки, а стройки — на игрушечные площадки великанов. Лена шла, наверное, не больше часа — во всяком случае, ей не казалось, что прошло много времени, или что она миновала много пространства… но каким-то образом ей ни разу не пришлось переходить дорогу, так что, наверное, все-таки где-то она использовала где-то свои благоприобретенные способности, просто этого не вспомнила. И тьма смотрела на нее из всех углов голодными глазами. Страждущими глазами.
Да. Тьма страдала, как и город — одинокий, опутанный всеми и всяческими проводами, с грехом пополам поддерживающие ему жизнь в этой истощенной степи. Город страдал, и именно поэтому отзывался в Лену. Ибо все симарглы — тоже люди так или иначе страдающие.
А слуги, — пришла мысль, — те, кто бегут от боли.
Не ее мысль, однозначно.
Лене даже не пришлось оборачиваться. Она просто опустила голову — она смотрела на верхушки деревьев — и увидела Сергея, стоящего прямо перед ней. Он был очень бледен, бледнее обычного… только его смутное белое лицо виднелось в сумраке незнакомого двора. Они стояли у карусели.
— Покатаемся?.. — предложил Сергей.
Лена, не отвечая, залезла на конструкцию. Лавки с этой карусели давно сорвали, остались только железные опорки, на которых их когда-то, много лет назад, установили. Впрочем, сидеть было можно.
Сергей устроился напротив.
— Это ты или твой призрак?.. — спросила Лена.
Он опустил голову, так, что темные пряди закрыли лицо.
— Я бы хотела, чтобы у нас было как у всех… — с тоской сказала Лена. — Трехкомнатная квартира… или даже двухкомнатная… И двое детей. Чтобы ссорились, кому брать полотенце и дрались бы обязательно… И ты бы их разнимал. Чтобы одного туалета не хватало, и мы бы выгоняли друг друга оттуда по утрам. Чтобы засыпать и просыпаться рядом с тобой, и слушать твое ворчание, что суп подгорел… Знаешь, я была бы рада.
— Идиотское представление о счастье, — фыркнул Сергей.
— Да?.. — в голосе Лены прорезалась ирония, которой она самой от себя не ожидала. — А у тебя какое было?..
— Счастье — это полет. Это шаг в пропасть навстречу ветру, — его голос звучал, как всегда, слегка высокомерно.
— А поконкретнее можно?.. В пропасть?.. В какую? Из-за чего? За что? С кем?..
— Ну не с грязными кастрюлями уж точно. Именно поэтому мы не могли бы быть вместе никогда. Мне нужна была свободная женщина, а не закомплексованная девчонка с кашей в голове. Ах нет, не с кашей. С супом.
— Черт тебя подери! — Лену прорвало. — Да мне плевать на это! То есть было плевать! Потому что пока я любила тебя — я просто любила! Мне даже взаимности было не надо! Я просто могла видеть твое лицо, и я понимала, что из этого ни хрена не выйдет, и я знала, что со временем я на это забью, и отхвачу себе нормального парня, который не будет относиться ко мне как к пустому месту! Но так уж вышло, что ты оказался моей единственной любовью на всю жизнь, а это, извини, к чему-то обязывает! Ладно, ты не признаешь обязательств по отношению к другим людям, и я бы тоже с этим смирилась, но ты же сам в меня влюблен! Какого хера ты вытаскиваешь меня в свои сны, какого… заставляешь меня преображаться и делать глупости?! Я НЕ ТАКАЯ, какой ты меня себе вообразил, заруби себе на носу! И если я сказала, что хочу со всем разобраться раз и навсегда, значит, так и будет, ясно?!
Сергей смотрел на нее как бы даже с испугом.
— Тебя твои Хозяева послали, да?! — Лена распалялась все больше и больше. — Жить они, видите ли, не могут без того, чтобы Омск не захватить! Да мне плевать уже на Омск, и на тебя плевать… Должна же я хоть когда-то и о себе подумать! Я всю жизнь… всю жизнь!..
На последних словах Лена уже плакала, но это была истерика, причем истерика сухая, злая, когда голова остается ясной, а слова, рвущиеся со дна души, проскальзывают как бы мимо мозга, сразу на голосовые связки. Город… ей плевать на город. Но на самом деле это было не так. Она любила и город свой, грязный, загаженный, полный… точнее, не сам город — как можно его любить?.. и не людей — как можно любить людей всех вообще?.. Она любила нечто неосязаемое, ценное, как Родину, которую не выбирают, как первый дом, который всегда с тобой, куда бы ты ни пошел. И она любила Сергея — не свое романтическое представление, не образ в соседнем окне, а этого парня — в меру загадочного, в меру неизвестного ей, с искалеченным прошлым, с душой, изорванной на части и сшитой заново. Любила его, человека, который никогда не сможет исцелиться и никогда не сможет сделать счастливой ни ее, ни себя. Даже если это была всего лишь фантазия, всё полудетская фантазия, от начала и до конца, — она хотела нести эту фантазию с собой. Потому что только эта придумка — или истинное чувство, говорите что хотите — позволяла ей оставаться человеком. Или симарглом — тождественно.
В конце концов, только что-то подобное и делает нас теми, кем мы есть. В этот момент времени. Наяву или во сне…
А карусель вращалась. Начала ли она вращаться еще тогда, когда Лена начала говорить, девушка бы не сказала. Но, во всяком случае, скрип становился все явственней. Шуршала прошлогодняя листва, которую еще не успели убрать на субботнике. Карусель разгонялась, как будто ее толкало десяток ополоумевших пацанов — вот-вот оттолкнуться ногами от земли и повиснут на поручнях, голося во все горло. Карусель неслась, подстегиваемая яростью и отчаянием Лены. И это было неудивительно. Удивительнее было бы, если бы ночь осталась тиха и пустынна, никак не прореагировав на ее чувства.
Сергей сидел напротив нее, но она не видела его лица — все закрывали волосы. Любой другой, наверное, уже бы упал или хотя бы ухватился покрепче… нет, только не этот.
— Что ты думаешь обо мне?! — Лена чуть не плакала. — Что ты думаешь обо всей этой истории?! Зачем тебе эти дурацкие слуги?! У тебя же была жизнь до них! Ну… всякие глупости! Всякая наивность! То, что ценится! Оно же было у тебя… а ты… так… со мной… и с Ольгой!
На этом слове Сергей вскинул голову. Показалось ей, или это из-за карусели, которая жалобно стонала всеми своими шарнирами, или в глазах его действительно вспыхнули удивление и самый неподдельный ужас?..
А потом произошло сразу два события.
Во-первых, со всех окрестных деревьев или даже с крыш домов на карусель спрыгнули гибкие черные фигуры. А во-вторых, сама карусель не выдержала, и с чудовищным скрипом и воем пошла крениться, полетела со столбика.
Лена не успела даже ни за что ухватиться… то есть она попыталась, но все произошло ужасающе быстро, гораздо быстрее, чем можно было представить. Девушка полетела на землю: ее ударило запахами травы и пыли. Карусель с жутким грохотам упала за ней, что-то железное больно двинуло ее по ноге, она быстро вскочила… точнее, попыталась, но смогла только взброситься на колени, откинуться в сторону, отдергивая ноги, спасая их… «Дура! — вспыхнула в голове мысль. — Тебе-то уже ничего не будет! А Сергей?»
Однако ничего она не успела, кроме как подумать, что надо ему помочь. С деревьев посыпалось то, что на них сидело. Она видела: это были люди в черном, много-много людей в черном, очень небольшого роста, как шестилетние мальчики. И у всех у них было лицо Сергея. Они навалились на нее, похватали за руки за ноги… Лене удалось вскочить. Она расшвыривала их изо всех сил, и они, когда отлетали от нее, превращались в склизкие ошметки… растекались по земле… Что это такое?!
