Даррен О'Шонесси - Город смерти
Да, я заметил. И моментально догадался: очевидно, Ама решила за мной проследить. Я улыбнулся. Что ж, посмотрим, кто кого.
Оглядевшись по сторонам, я сориентировался.
— Видите торговый центр? — Шофер кивнул. — Высадите меня рядом, а сами езжайте домой. Я знаю, кто за мной следит. Все нормально. Я сам справлюсь.
— Вы уверены, сэр?
— Томас, мне ничего не угрожает, — заверил я. — Я знаю, чьи это штучки.
Студеный утренний воздух приятно освежал. Улицы в этот час были тихи, почти все магазины закрыты. Я зашел в круглосуточное кафе и заказал кофе, чтобы дать Аме фору — пусть пока припаркует мотоцикл. Спланировав свои действия, я неторопливо зашагал в сторону торгового центра, который только открывался. В нем я никогда не был, но знал, чего ждать: разноцветный кафель, ужасная музыка, крикливо оформленные витрины, пластмассовые пальмы в кадках. Торговые центры везде на одно лицо.
Я шел медленно, мимо усталых утренних тружеников, охранников, смотревших спортивные новости по телевизору в витрине, уборщиков, которые, весело насвистывая, выполняли свои обязанности, упивались затишьем перед нашествием покупателей.
Заметив впереди отключенный эскалатор, я проворно взбежал по нему. Наверху, уже невидимый снизу, я перешел на рысь и понесся по длинному коридору в поисках подходящей ниши. Я решил подстеречь Аму и напугать.
На глаза мне попался небольшой выключенный фонтан и, повинуясь минутному порыву, я осмотрел его повнимательнее. Дно, в общем, сухое; внутри, в выемках под круговым парапетом как раз можно было спрятаться. Оставалась только одна проблема — как узнать, что передо мной Ама? Тут я заметил на потолке зеркало. Я запрыгнул в фонтан, распластался по дну и осторожно заполз под парапет. Поглядел в зеркало. Отлично. Увижу ее как минимум футов за двадцать.
Ама долго не появлялась. Сердце у меня бешено билось от волнения и физического напряжения, но уже успокоилось, когда я заслышал шаги. Шаги были опасливые, с интервалами в несколько секунд — она то и дело останавливалась и прислушивалась. Вероятно, она догадалась, что ее разыгрывают, но пойти на попятный стыдилась.
В зеркале появились ее ноги, и я начал медленно подвигаться вперед, чтобы удобнее было вскакивать. Ноги сделали еще один шажок. И еще один. С секунды на секунду я увижу ее лицо…
Я остолбенел. Все тело сковал паралич. Сердце едва не остановилось.
Это была не Ама.
Отчаянно стараясь не шуметь, я втиснулся поглубже под парапет, попытался слиться со стеной. Шаги все приближались. Теперь они раздавались прямо надо мной. Я не сомневался, что меня засекли, что сейчас на меня обрушится убийственный удар, но тут мой преследователь уселся на парапет и начал немелодично насвистывать.
Я поглядел в зеркало. Он был обращен ко мне спиной, но всякий раз, когда он поворачивался вбок, чтобы проследить за коридорами, на его щеках сверкали змеи. Вспомнив Джонни Грейса и его мгновенную смерть, я постарался не дышать, не шевелиться и даже не думать.
Наконец, когда торговый центр начал заполняться народом, преследователь решил, что мне все-таки удалось уйти. Побарабанив пальцами по парапету, он раздосадованно цокнул языком, встал и ушел. Я на всякий случай пролежал под парапетом еще несколько минут, а потом выбрался наружу.
Не обращая внимания на свою мокрую спину и удивленные взгляды окружающих, я подбежал к первому попавшемуся телефону и позвонил Аме. Долго-долго никто не подходил. Десятый звонок. Одиннадцатый. Двенадцатый. К горлу у меня подступил комок, под ложечкой засосало. Наконец, когда я уже собирался повесить трубку, сонный голос пробурчал:
— Да? — Это был Кафран.
— Мистер Рид, а Ама может подойти? — выпалил я.
— Кто?
У меня чуть сердце не оборвалось.
— Кто это? — повторил Кафран. — Вы хоть знаете, кото рый час?
— Ама дома? — заорал я. — Ама Ситува. Или она…
В динамике послышался приглушенный голос, спрашивающий, кто это звонит. Голос был женский. Я услышал, как Кафран прикрыл трубку ладонью, а затем, спустя несколько секунд, к телефону подошла Ама.
— Капак? Ты? — проворковала она спросонья.
— Ама, уходи из дома, — произнес я, стараясь говорить внятно и спокойно. — Не собирай вещей, не умывайся, ничего не говори Кафрану. Просто оденься и уходи.
— Капак, что…
— За мной гонится Паукар Вами. — Ама молчала. — Ты знаешь, что это означает?
— Догадываюсь, — отозвалась Ама.
— Я от него ускользнул, но, может быть, он охотится не только за мной. Возможно, ты следующая. Уходи. Затеряйся в городе. Ладно?
— Ладно, Капак, — вздохнула она.
— Попозже встретимся.
— Где? В порту?
— Нет. Позвони мне вот по этому телефону. — Я зачитал ей номер телефона-автомата, по которому звонил. — В два. Я пока смотаюсь в «Окошко», приведу себя в порядок, обдумаю, что теперь делать.
— А туда возвращаться не опасно? — спросила Ама.
— Там он меня не тронет. Свидетелей многовато.
— Но…
— Все, разговор окончен, — отрезал я. — Шевелись. Да, Ама, вот еще что! Пистолет возьми.
Повесив трубку, я покинул торговый центр через центральный вход, стараясь не оглядываться по сторонам и вообще не привлекать к себе внимания. Поймал такси и велел отвезти себя в «Окошко».
В моем номере царила влажная духота. Ноги у меня подкашивались от усталости, я клевал носом — бессонная ночь давала о себе знать. Я распахнул настежь окна, но вместо свежего воздуха с улицы потек унылый смог и дым города, не знающего ни чистоты, ни света. Я пошел в ванную, сполоснул лицо и шею холодной водой, и мое усталое тело немного встрепенулось.
Я решил скатать наверх и поболтать с Кончитой — вчера вечером я ей не звонил, а она, верно, волнуется. Правда, продолжать жить по заведенному обычаю, словно ничего не произошло, казалось мне нелепым, но в таких ситуациях лучше не паниковать. Единственный способ дожить до завтрашнего утра — это не терять голову и предварительно обдумывать свои действия.
Кончита полулежала на диване. Врачей и сиделок нигде не было видно. Когда я вошел, она улыбнулась, привстала, шлепнула по дивану — дескать, присаживайся рядом. За то время, пока я здесь не был, комната преобразилась. Кончита начала убирать драпировки и чехлы, под которыми оказались красивые стены и мебель. Да и сама она как-то расчехлилась — теперь ее ноги и руки были обнажены. Ее дряхлое тело, которого она так стыдилась, теперь выставлялось на обозрение всех гостей.
— Привет, плотвичка, — сказал я. — Как живешь?
— Не то чтобы худо. А ты?
— Жаловаться не на что.
— Я без тебя вчера скучала. Дела?
— Они самые. Извини, что не позвонил. Ты не волновалась?
— Нет, я знала, что у тебя все нормально. Чувствовала.
— Телепатия? — улыбнулся я.
— Может быть. Или просто дар любящего сердца.
— Или потому, что мы оба айуамарканцы? — забросил я удочку.
Кончита поджала губы.
— Нет, — решительно заявила она. — Об этом я говорить не стану. Я из-за этого уже один раз рехнулась. Не буду повторять ошибок. Так что извини, но разбирайся сам. А я тебе советую обо всем забыть. Забыть Ферди, работу, этот город. Уезжай.
— Один? Мне будет тоскливо.
— А ты не поддавайся тоске. — Кончита подтянула ноги, встала на колени на своем диване. Ее глаза светились. — Я изменилась, Капак, — произнесла она. — И переменам еще не конец. — Она обвела рукой неодетую комнату. — Я старуха. Ты помог мне это осознать. Мне скоро стукнет шестьдесят. Всю свою взрослую жизнь я потратила зря — пряталась от правды, воевала со своим телом, была в рабстве у своего лица. Я сдалась и опять превратилась в маленькую Кончиту Кубекик, а надо было продержаться и остаться собой — Кончитой Дорак, женщиной, взрослым человеком. Теперь уж поздно, но не слишком. Какое-то время у меня еще есть.
Я уезжаю, — продолжала она. — Недели через две, плюс-минус несколько дней, меня здесь уже не будет. Собираю чемоданы, увольняю слуг и еду. Я всегда мечтала увидеть мир и перепробовать все в жизни, но какая-то безобразная пуповина привязывала меня к этому городу. А теперь я ее порву. Перекушу зубами и выплюну. С меня хватит. Я устала стоять на месте и подставлять лицо пощечинам жизни. Я сбегу.
И ты тоже можешь сбежать, Капак. Давай убежим вместе. Ты мне поможешь, когда ночь затянется надолго и меня начнут глодать сомнения. Мира я больше не боюсь, не боюсь, что люди будут смеяться, пялиться и тыкать пальцами. Пускай! Они не сделают мне ничего такого, что я уже не сделала себе сама. Каким мучениям я себя подвергла, каким страданиям… Но теперь все. Я уезжаю. Посылаю все это к черту. Полечу на самолете, сяду на круизный лайнер, поеду с караваном по далеким и удивительным песчаным пустыням. Не знаю, сколько еще жизни осталось в этих костях, но то, что осталось, я использую до последней капли. Я буду ЖИТЬ, Капак! Впервые в жизни я стану самой собой и повеселюсь на славу!
