Слеза Рода (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Хорошо, — одобрил мои слова Баженов. — А как насчет личной смелости? Иногда и доходяги чудеса героизма демонстрируют. Телом слаб, зато дух тверд, точно алмаз.

— Дух под стать остальному, — совсем уж развеселился я. — Потому и удивился, когда его имя услышал, не любит он лезть в истории, где неприятности нажить можно. По Аркаше же сразу ясно — пассажир не из простых, проблем от него явно немало ждать приходится. Если только он денег Дане заслал столько, что тот не смог отказаться. Жадноват Разумовский, что есть — то есть.

— Ну и замечательно, — констатировал мой напарник, открывая машину. — Слабый и жадный — идеальное сочетание. Наш клиент. Куда ехать знаешь? Или сначала созвониться стоит?

— Погнали на квартиру, там сначала посмотрим, — предложил я. — Если он Стрелецкому на постоянной основе помогает, то наверняка в курсе, что мы за этим поганцем по следу идем. Не ровен час, на дно ляжет, ищи после и его по всей Москве.

— А если дома никого? — резонно осведомился Баженов. — Тогда как?

— Задействуем план Б.

— Он у тебя есть?

— Всегда, — не без гордости ответил я. — Как без него?

— Принимается, говори адрес. И еще — он вообще кто, этот Разумовский? С какого края к ночным делам прикипел? Особенно если учесть подобную характеристику.

Кто-кто. В старые времена таких называли «жучок». Это не я такой хороший знаток давно ушедших нравов, сию характеристику Дане дал Модест Михайлович. Разумовский бывал в моем офисе, причем не раз, где умудренный жизнью вурдалак имел возможность его созерцать. И стоит отдельно отметить, Разумовский его не впечатлил. Как было сказано, «такого даже пить противно».

В принципе понимаю. И внешне, и внутренне Даня являл собой не лучший образчик из рода двуногих прямоходящих. Был он, как и сказано выше, труслив, хитер, двуличен и патологически жаден, но при этом ему никак нельзя отказать в уме и практичности, а также в умении обходить острые углы. Например, он никогда не лез в те сделки, которые могли привести к неприятным последствиям, причем всех видов, от обвинения в поедании чужого хлеба до того скверного разворота событий, когда человека проще убить, чем ему платить. Впрочем, иногда цена выигрывала спор у инстинкта самосохранения, и тогда Разумовский, отчаянно пугаясь, влезал-таки в потенциально опасную авантюру. Иногда все обходилось, иногда нет. Вот тогда-то, собственно, он приходил за помощью, нещадно ругая себя самого, сетуя на мои расценки и отчаянно торгуясь за каждую копейку.

Что за сделки? Даня являлся одним из лучших игроков и экспертов на теневом московском рынке раритетных предметов, артефактов и прочих дорогих, а иногда и небезопасных вещичек, которые дошли до нас из старины глубокой. По слухам, с ним даже Хранитель кладов нет-нет да и сотрудничал, но сколько правды в данном утверждении — судить не берусь. Умение хранить секреты наиболее важных своих клиентов тоже входит в список условных добродетелей Разумовского. Хотя, как мне думается, дело тут не в личной деловой чистоплотности, а в осознании того, что, во-первых, можно потерять источник постоянной прибыли и, во-вторых, по шапке здорово получить. Вплоть до летального исхода. Плюс достанется и деловой репутации, что тоже очень ощутимая потеря.

— Ясненько, — покивал Баженов, дослушав меня. — Знакомый типаж, такие были, есть и будут. В мое время на уровне «мастер» чем-то подобным в Москве промышляли два товарища — Леха Птицын и Север.

Вот интересно, «в мое время» — это когда именно? Я прикидывал уже так и эдак, по разным обмолвкам выходило, что работал мой соратник в отделе где-то на рубеже веков. Не просто же так он Ровнина Олежкой называет?

И очень интересно мне узнать, почему он из него свалил. По какой конкретно причине? Явно же не полюбовно, иначе чего бы ему от бывших коллег шарахаться?

Но спрашивать и не подумаю, эта тайна из тех, которые лучше не знать. Для личного здоровья и долголетия лучше.

— Первый по масти являлся «перевертышем», но не проказничал, не озорничал, из людей жизнь и чувства не пил, вел себя очень прилично, вопросов к нему сроду не возникало, — продолжал тем временем вещать Слава. — Наоборот, даже несколько раз его привлекали в качестве эксперта, когда не могли точно определить, в чем заковыка с тем или иным предметом. Ясно, что непростой, а разобраться не получается.

— Такое бывает? — изумился я. — Мне казалось, что где-где, а на Сухаревке всё всегда знают. Тем более в подобных областях.

— По-разному случается, — вздохнул Баженов. — Иной раз такая ротация личного состава в отделе происходит, что здание почти пустое стоит. В последний раз Леху привлекали тогда, когда обезумевший волкодлак Ленку Ревину порвал. Ну и Витьку тоже, не довезли его до больнички, в машине он умер. А Машка как раз отвечала за всю эту канитель. И тут мы медальон изъяли у одного обмылка, явно с подковыркой, причем недоброй. Но какой? А решать что-то надо, причем срочно, там пара баб в больнице под аппаратами при смерти лежит, вот-вот Богу душу отдадут. Тогда Олежка Морозова, который в те года отделом рулил, слушать не стал и Птицына к сотрудничеству привлек, благо тот у него в должниках ходил. Хотя у этого хитрюшки полгорода в записной книжке значилось, и каждый что-то ему да задолжал, не одно, так другое. Уверен, и сейчас ничего не изменилось, только список длиннее стал. Больше скажу — ты там точно значишься. Так ведь?

— Значусь, — не стал скрывать я. — Кстати, а ведь точно, мне наставник про Птицына рассказывал. Очень его хвалил, говорил, что в своей области равных не было. Только он ведь куда-то пропал бесследно, еще в нулевых, верно? Был — и нету. Ни тела, ни весточки, ни следочка. Потому и вспомнил имя не сразу, я же в живых его не застал.

— Так и было. Тогда же и Север сгинул. Забавный был, доложу тебе. Как есть гном — ростом метра полтора, нос картошкой, из ушей волосня пучками. Но дело знал отменно. Не уровня Лехи спец, да, но немногим слабее.

— А почему «Север»?

— Не знаю. Он из Восточной Сибири в Москву приехал, может, поэтому. Или еще почему. Не я кличку придумывал. А этот твой Разумовский, он каких кровей? Явно же не человек, среди таких спецов они не встречаются почти. По крайней мере мне не попадались.

— Кто что говорит, — доставая смартфон из кармана, отозвался я. — Он сам свое происхождение не афиширует, всегда от этой темы уходит. Но наиболее распространенная версия — мать у него ворожея. Они ведь иногда и мальчиков рожают, несмотря на все зелья и наговоры, а после, как те пубертат проходят и паспорт получают, их за ворота выкидывают, мол, живи как знаешь. Вот Даня из таких. Как по мне, похоже на правду. От матери получил не только кучу комплексов, но и способность видеть незримое, а после как смог к жизни в городе приспособился. О как!

— Ты о чем? — уточнил Слава.

— Да пока мы численность вурдалачьего племени сокращали, Аркадий засветился, — показал я ему экран смартфона с раскрытой на нем фотографией. — На этот раз в больнице.

— Детали есть?

— Сейчас узнаю. — Я поднес к уху трубку, в которой вскоре раздались гудки. — Интересно, что он там забыл? Вряд ли муниципальная медицина располагает лекарствами, которые от проклятия лечат. Да и платная тоже. Алло!

— Макс, ты не спешил. Я тебе фотку когда еще выслала, — чуть укоризненно произнесла Марина. — Или ты на нашего засранца уже болт забил? Я пойму. Просто сама такая: если меня задели, то сразу вспыхиваю, горы готова свернуть, лишь бы глаз на жопу натянуть тому, кто меня обидел. А потом через пару-тройку дней вроде и пофиг уже становится. Другие дела, новые эмоции. Ну а то… Было и было. Не всю же жизнь зло в себе копить?

— Всю жизнь — это долго, — согласился с ней я. — Потому Аркашку надо поскорее найти, чтобы много времени на него не тратить. А что за больница? Где она? И когда его сфоткали? Как давно?

— Сколько вопросов сразу, — рассмеялась девушка. — Больница находится в Перово.

— О как, — причмокнул я и глянул на Славу. — Снова Перово.