Черная кровь ноября - Хаан Ашира
– Это моя жалоба. Так и передайте своему хозяину.
Кристина встала и вышла из кабинета, не слушая, что та продолжала ей говорить.
Хотелось на свежий воздух, но это было невозможно.
Хотелось к Ирну и в мир фей, но она не знала, как туда попасть. Он не успел рассказать ей об этом.
Оставался только запертый зимний сад, но с замками ей помогут феи…
– А я тебя ищу! – услышала она за спиной самый отвратительный голос в мире. – Привет, дорогая!
И раньше чем успела дернуться, Алексей привлек ее к себе и впился губами, жестко прикусывая губы, одной рукой удерживая ее рядом, а другой сжимая ягодицу так сильно, что наверняка останутся синяки.
Кристина оттолкнула его, демонстративно вытирая рот, но Алексей только усмехнулся:
– Надеюсь, ты соскучилась по мне.
– Что тебе надо?
– А ты не скучала? Как жаль. Ты мне нужна, Кристина. Я построил новое сердце для нашего мира. Но без тебя оно не заработает.
59. Ирн
Вдох – аромат земляники и кожи Кристины – выдох – запах земли и влаги – вдох – медовый аромат тающего прошлого – выдох – запах тревоги и близкой беды – вдох – вонь железа и гари – вдох – вдох – вдох…
Удар.
Вдох.
Вдох.
Вдох.
Сквозь режущую боль в сердце, сквозь в клочья рвущиеся легкие.
Что ж ты такое, Алексей, откуда ты взял эту мощь, почему натянутые золотые струны мира стонут и лопаются от напряжения, хлещут оборванными концами неудачно подвернувшихся мелких фейри, разрывая их на куски!
Звон по всему миру.
Звон, стон, крик.
Ломаются магические пути, перекраиваются, изгибаются, треща от напряжения невидимые глазу столбы и перекрытия, держащие мир золотым светом.
Все, что не сгнило, не рассыпалось трухой, пока был мертв истинный король, и мир завоевывал новый – теперь трещит и лопается, не выдерживая напряжения.
Но Ирн чувствует только одно.
Кроме раздирающей боли в сердце.
Только одно.
Что нить, связывающая его с Кристиной, разорвана.
Это почти так же больно, как чувствовать, что его сердце наживую вырезают из груди.
Почти.
Больнее.
Надо отдать должное цветочным феям – хоть мозгов у них не больше, чем в ромашке, они сразу сообразили, что надо мчаться к нему и пищать, что за Кристиной пришел ее муж, усадил в бронированный автомобиль, куда они не смогли проникнуть, и увез подземным тоннелем – его тоже перекрыли метровой толщины гермодверью, за которую феям было не просочиться.
Ирн закрыл глаза.
Его враг оказался хитрее. Умнее. Лучше осведомленным.
Места, куда не проникала магия, были всего лишь подготовкой к атаке. Спящими ловушками, которые схлопнулись, едва одна маленькая смертная женщина попала внутрь. Ни золотого света, ни нитей, ведущих к ней.
Будь он человеком, сейчас в его душе бурлила бы злость, боль и стыд за допущенную ошибку. Но он был фейри – и ледяная ярость лишь делала его опаснее.
Под его взглядом раскалывался лед, толстым слоем брони закрывавший стены пещеры, и иссыхал тысячелетний мох.
Он просчитался.
Но еще не проиграл.
Потому что здесь и сейчас, стоя с закрытыми глазами посреди пещеры, так и не превратившейся в чертоги для местных фейри, он услышал…
Плач.
И он точно знал, куда идти, чтобы утешить.
Ирн не стал брать с собой армию.
Он сам был армией.
Он и его ярость.
Он и его жажда крови.
Он шел на зов, звучащий все тише, и даже дикие фейри, охотившиеся по всему миру на людей, боялись приближаться к нему.
Асфальтовые дороги, трехъярусные эстакады, бетонные лестницы, ведущие под землю, тоннели метро, расходящиеся темными тропами.
Он шел – и за ним тянулся кровавый след.
Бледные пальцы шевелились сами собой, словно хозяин не был над ними властен. Словно паук-умертвие перебирал лапками – и все, кто хотя бы задумывался о том, чтобы остановить Киндеирна, разлетались в кровавую пыль под его ногами.
Он шел – и за ним ползло черное марево, пожирая остатки мира.
И асфальтовые дороги, и трехъярусные эстакады, и бетонные лестницы, и тоннели метро.
Бетонный мир превращался в выжженный.
Узкие ступни касались шершавого пола – и все, кто прятался от Ирна, нутром чуя, что от этого стройного парня в одних белых штанах, спустившегося в метро, добра не жди – все они мгновенно превращались в пепел.
Он не привык оставлять за спиной врагов.
Лабиринты тоннелей вели его сами, послушно изгибаясь и подставляя свои развилки, словно самые похотливые эльфийки после жарких танцев в ночь празднования Литы. Земля сама стряхивала с себя узкие одеяния из холодного железа и электричества, ложилась перед своим королем, показывая путь.
Золотые струны жалобно звенели, растянутые до предела – Ирн уходил в те края, где магия изначального мира больше не работала. Сердце билось ровно и сильно, насыщая артерии реальности кровью волшебства. С запасом, на случай, если Король проиграет.
Но как он может проиграть?
Это все равно что перестанет существовать сама природа.
Но она не перестанет. Изменится, извратится, приспособится – но совсем умереть? Это невозможно.
Правда ведь?
Вдох – темнота тоннелей пахнет могилой, укрывшей его на десять тысяч лет.
Выдох – плач становится безнадежным.
Был бы рядом Бард, он нашел бы слова, чтобы объяснить, почему Ирн слышит плач Кристины, хоть и не чувствует связи с ее сердцем.
Барда нет.
Вдох.
Никого нет.
Выдох.
Ирн срывается на бег.
Скользит бледной тенью по тоннелям, не все их которых были прорыты людьми.
Он чувствует здесь застарелую, как впитавшийся в шторы табачный дым, магию древних фейри. Они были здесь задолго до людей и ушли до того, как они появились.
Ушли, оставив свое наследие, и Ирн уже догадывается, куда выведет его зов.
Его ведет уже не только тяга к Кристине. Он уже понимает, что цель его там – где магия слабее всего.
И это плохая новость.
Другая новость еще хуже.
Только человек не узнал бы эти характерные арки, лабиринты коридоров и спусков к…
Бункеру? Многослойному пирогу из бетона, стали, и свинца, который люди мнят лучшим из своих защитных сооружений?
Или к парадному залу в форме бриллианта – бывшему обиталищу Черных Ши?
Его любимых врагов, когда-то давно, еще до встречи с Айной, до того, как он стал Королем, вынудивших его превратиться из мага в воина. Потому что их любимой забавой было выворачивать его магию наизнанку, вынуждая причинять вред себе самому – вместо тех, кому он адресовал свои заклятья.
Можно сказать, это были его друзья детства.
Жестокие, как все маленькие фейри. Лучше им не попадаться на глаза, если не хочешь доживать свою вечность одноглазым или с обломанными рогами. Фейри-малыши слишком сильны, чтобы контролировать свою магию.
Черные Ши обожали ловить Киндеирна в хитрые западни, заманивать в свои обиталища и вынуждать драться на мечах. Им было забавно видеть, как любая его попытка связать их травой, ослепить солнцем, прожечь насквозь огнем или хотя бы запутать, чтобы сбежать, оборачивается тем, что солнце, трава и огонь начинают охотиться на самого Киндеирна.
Только физическая сила и оружие, сделанное своими руками помогали против них. Ну еще редкие-редкие заклятья, которые забирают силу самого мага, чтобы исполниться. Фейри не любили такие вещи, оставляя каннибальские ритуалы людям – их не жалко.
Именно Черные Ши организовали ту ловушку, в которую он попал перед тем, как у него вырезали сердце. Именно Черные Ши вырезали у него сердце в одном из своих залов.
Не в этом.
Но у Ирна появилось нехорошее предчувствие.
– Не думал, что ты меня найдешь. Но это будет даже красиво. Король умер, да здравствует Король!
Распахнувшиеся двери Ирна не удивили.
Черные Ши любили приглашать в гости.
И не любили отпускать.
