Александр Светин - Anamnesis vitae. (История жизни).
— Зара, обвяжись! — лейтенант наконец развязал трос и протянул его цыганке. Та машинально его взяла, не отводя остановившегося взгляда от удаляющегося сына. А Семен присел, оттолкнулся ногами посильнее и поплыл вслед за псом.
В считанные секунды все трое оказались в нескольких десятках метров от нас. Пес уже настигал Мишку, который каким-то чудом все еще умудрялся держаться на поверхности бушующей воды. Малыш даже пытался плыть, невпопад молотя руками по мелким волнам.
Я опомнился.
— К берегу! Живо идем к берегу! — и рванул вперед, увлекая за собой оцепеневших в испуге женщин.
Оставшиеся десять метров до суши мы преодолели почти мгновенно. Страх за ребенка, Семена и собаку заставил забыть о холоде и коварном течении. Выскочив на берег, мы помчались по нему вслед за едва виднеющимися далеко впереди головами.
Найт ухватил Мишку за шиворот и теперь пытался плыть вместе с ним к берегу. Малыш совсем обессилел и почти не шевелился. Течение сносило их обоих в сторону, подальше от суши.
— Сынок! — цыганка рванулась было в воду, но я успел ее удержать.
— Зара, стойте! Там Семен, он поможет. Смотрите!
Лейтенант и в самом деле был уже близко. Вот он подплыл вплотную, обхватил Мишку и погреб к берегу. С другой стороны малыша буксировал пес. Медленно, но верно, расстояние между ними и сушей начало сокращаться.
Мы втроем торопливо шли вслед за течением, жадно всматриваясь в темноту. Три головы над водой едва виднелись среди тусклых бликов на волнах. Так продолжалось несколько минут.
Наконец Семен тяжело поднялся из воды, прижимая к себе Мишку. И, пошатываясь, тяжело побрел к нам. Следом за ним, тоже шатаясь, вышел Найт.
— Мишка, маленький мой, золотой! — Зара бросилась к лейтенанту и выхватила из его рук сына. Сорвала с себя куртку, укутала его. — Как ты? Говорить можешь? Скажи что-нибудь, ну же!
— Х-х-холодно! — клацая зубами, констатировал Мишка. — И вода невкусная!
Зара счастливо засмеялась сквозь слезы и прижала его к себе:
— Спасибо тебе, Семен! Храни тебя Господь!
Не отдышавшийся еще лейтенант только махнул рукой. Зато Найт возмущенно залаял.
— И тебе спасибо, Найтик! — спохватилась цыганка, присела и свободной рукой потрепала пса по холке.
Тот удовлетворенно гавкнул.
— Бежим на дамбу, пока не замерзли окончательно! — Семен наконец отдышался и принялся взбираться по насыпи к дороге, ведущей на дамбу.
Мы полезли за ним.
1 октября 1987 года, 20.25, Кобельки
— Иваныч, открывай! Ты там? — Лейтенант замолотил кулаком в хлипкую дверь сторожки на дамбе.
Та вдруг распахнулась внутрь. Из тускло освещенной комнаты на нас пахнуло теплом.
— Иваныч? — настороженно переспросил Семен, достал из кобуры пистолет и шагнул внутрь. Мы в нерешительности сгрудились у входа.
Через секунду-другую лейтенант выглянул из двери и нетерпеливо махнул рукой:
— Давайте сюда, греться!
Второй раз нас приглашать не пришлось. Мы ворвались в жарко натопленную сторожку и принялись наслаждаться теплом. Я взял с кушетки подушку и заткнул ею почему-то разбитое окно.
— Тут одеяла есть! — обрадовалась Алька. — Надо детей раздеть и в сухое укутать.
Зара схватила одно из одеял и захлопотала с ним над Мишкой. Аля пыталась обсушить и согреть Лешку. Я обнаружил пузатый электросамовар и занялся приготовлением чая. А Семен настороженно осматривал маленькое помещение. Пистолет он не убирал.
— Ты чего? Здесь же нет никого? — удивился я.
— Это и странно. Где Терентий Иваныч? И почему окно разбито? И еще — ума не приложу, где здесь управление створами. Вроде ничего такого… похожего, не видно, — задумчиво пробормотал лейтенант, не переставая озираться.
Ответить я не успел. Внезапно маленькая дверь с грозной надписью «Не влезай — убьет!» распахнулась, и оттуда выскочил парень с ружьем наизготовку:
— Не двигаться! Стрелять буду! — лицо у него было совершенно безумное.
— Петька, ты? Ты чего? Это я, Семен! — удивленно воскликнул лейтенант, опуская пистолет.
— Ты?! — парень немного успокоился и опустил карабин. — А вы все — откуда здесь? И где он?
— Кто — «он»? — в один голос воскликнули мы с Семеном.
— Мужик тут был. Здоровый такой, в дождевике. Он створы поднял. И деда убил, — Петька всхлипнул. — В окно выбросил…
В сторожке повисла тишина.
— А где он сейчас? — тихо спросил я. — Мужик этот?
— Исчез! Я в него пол-обоймы высадил, а он взял — и исчез! Правда, не вру я! — растерянно сказал Петька, переводя затравленный взгляд с меня на лейтенанта.
— Да знаем мы, что не врешь! — отмахнулся Семен. — Встречались уже с этой тварью. И не раз. Ладно, с ним потом разберемся. Сейчас надо воду перекрыть. Веди показывай, где здесь кран… или, как там оно называется?
— Вóрот…
— Вот и веди к нему.
Втроем, Петька, лейтенант и я, мы прошли в соседнее помещение.
— Вот. Эти штуки надо закрутить, — парень показал на три больших металлических колеса. — Я начал было, но идет очень туго. Надо всем вместе.
— Ну, надо так надо, — с готовностью кивнул Семен, — Пошли, док, краник перекроем.
Глава 4
1 октября 1987 года, 21.04, Кобельки
Уже минут пять мы все спокойно сидели в сторожке и наслаждались теплом пополам с горячим чаем. Рев водопада под окном стих — вóроты мы совместными усилиями таки закрутили.
— Что теперь? — ни к кому не обращаясь, спросила Зара.
— Все — по плану. Вы с Найтом и Петькой остаетесь здесь, а мы с Палычем — идем брать этого гада, — ответил Семен.
Он только что закончил чистку пистолета и теперь собирал его. Лицо у лейтенанта было ох каким недобрым.
Алька обняла меня за шею и прижалась к уху горячими губами.
— Кот, ты только осторожнее будь, ладно? Ты обещал… нам! — на последнем слове она улыбнулась.
— Обещаю! — я положил руку ей на живот. — Вам обоим — торжественно обещаю быть осторожным! А вы тут тоже себя берегите. Найт с Петром вам помогут. Верно?
— Точно! — угрюмо подтвердил парень, не выпуская карабина из рук.
Пес лишь молча потряс головой. Совсем по-человечески.
— Ладно, заканчиваем прощальные речи! — лейтенант передернул затвор пистолета, загнав патрон в ствол, и поставил оружие на предохранитель. — Пора выдвигаться. Пошли, Ватсон.
— Пошли, Холмс! — усмехнулся я, чмокнул Альку в губы и вслед за Семеном направился к выходу.
Дом был тихим, темным и каким-то неживым. Ни единого луча света не выбивалось наружу сквозь плотно закрытые ставни. Но над печной трубой курился дымок.
— Дома, сволочь! — со злобой в голосе сказал Семен.
— Не факт. Темно внутри, — усомнился я.
— Пошли, проверим. Чего гадать? — пожал плечами лейтенант и, взойдя на крыльцо, от души врезал сапогом по входной двери. Та с треском распахнулась, открывая темную утробу дома.
Семен включил позаимствованный в сторожке фонарик и поводил лучом туда-сюда. Никого. Держа в одной руке пистолет, а в другой — фонарь, лейтенант осторожно пошел по коридору. Я по уже сложившейся традиции прикрывал тылы. С огромным хлебным ножом, найденным все в той же сторожке.
Через несколько минут стало ясно: дом пуст. Причем, судя по горячему еще чайнику, враг покинул свое логово совсем недавно.
— И где теперь его искать? — поинтересовался лейтенант, в сердцах пнув кухонную табуретку. Та с грохотом упала.
— Я думаю, в больнице, — предположил я.
— Почему именно там? — удивился Семен.
— Не знаю. Печенкой чую — там он! — аргументировал я.
Лейтенант пожал плечами:
— Черт его знает… может, ты и прав. Где ж ему еще-то быть, уроду. Пошли в больницу.
— Пошли.
Мы вышли из угрюмого дома и зашагали вверх по холму.
Больница уже издалека радовала глаз чуть ли не праздничной иллюминацией. Свет горел во всех окнах, включая свободные от больных палаты. Собственно, и больных-то в моей чудо-клинике (бывшей конюшне) оставалось, если не ошибаюсь, трое.
— Это по какому поводу пир? — поинтересовался Семен, тоже заметив непривычное обилие огней.
— А я знаю? — пожал я плечами. — Вот сейчас и посмотрим.
В приемном отделении было тихо. Мы с лейтенантом осторожно шли по ярко освещенному коридору, оглядываясь на малейший шорох. Впрочем, шорохов никаких не было, поэтому оглядывались мы просто так.
Больница, обычно в это время гудящая словно потревоженный пчелиный рой, теперь казалась вымершей: ни звука, ни движения…
— Что за черт? — растерянно пробормотал я. — Где все?
— Не нравится мне все это! — пессимистично заключил Семен и, вскинув пистолет, распахнул первую дверь. В смотровую.
Там никого не оказалось. Мы переместились к следующей двери. Тоже — пусто.
