Александра Огеньская - Слепое солнце
— Любопытное условие, — прицокнул Иерарх. Впрочем, прицокнул удовлетворенно. — Но принято. Думаю, разговор можно устроить.
Дверь мягко проскрипела.
— Время истекло, пан Марцин. Моему пациенту пора завтракать и принимать лекарства, — строго сообщил пан Кшиштоф с порога. Протопал тяжело, принося с собой какие-то медицинские запахи и ощущение плохо сдерживаемого раздражения. Интересно, откуда такая неприязнь к высших служителей Света друг к другу?
— Да-да, мы уже закончили.
Джошу или показалось, или Марцин пасует перед твердокаменной решимостью целителя Кшиштофа.
— Тогда, Джозеф, я передам ваши условия Кругу. До скорого свидания.
— До свидания.
Некоторое время после ухода неприятного гостя в комнате было тихо. Потом Кшиштоф зашуршал полиэтиленом, застучал стеклом.
— Так как ты себя чувствуешь, Джозеф? Я очень не хотел допускать к тебе Марцина, но он был настойчив, как таран.
— Всё нормально, — звон начинал раздражать. Прибавилось легкое головокружение. Впрочем, это мелочи перед перспективой десяти лет одиночки.
— Хорошо, если так. Чего он от тебя хотел? Это всё дело годичной давности?
— Оно, — Джош был предельно лаконичен. На столе звякало, очевидно, означая какие-то неприятные процедуры. Скорее всего, будут колоть иголками.
— Надеюсь, тебе не предлагали новое сканирование? Имей ввиду, на это раз тебе вряд ли повезет. Оно тебя или убьёт, или сведёт с ума.
— Не предлагали пока. Впрочем, заставят, если приспичит.
— Заставлять не имеют права, ты Светлый. Могут крайнюю необходимость заявить, могут попробовать поднажать неофициально… Есть у тебя, на что нажимать?
Разумеется, есть. Об этом — Джош сглотнул — сегодня явно и недвусмысленно заявили. Десять лет. Хороший нажим, крепкий. Или вы, пан Рагеньский, все чистосердечно, или вот. Ну, хоть какой-то, а выбор. И на том спасибо. Сухо кивнул:
— Разумеется. У всех есть, я не исключение.
— Просто не поддавайся на провокации. А что касается крайней необходимости, я в любом случае дам заключение, что сканирование тебе категорически противопоказано. Пока еще мое заключение хоть чего-то стоит…
…Никогда и ничего его заключение не стоило. На самом деле. Наплевали один раз, наплюют и во второй, — стукнуло в виске. — В прошлом году он то же самое говорил…
— Повернись-ка ко мне… За… Филейную часть подставляй. Витамины, общеукрепляющее…
Ага. То на задницу приключения, то вот — витамины. Поморщился, припоминая — теперь уже было, что припоминать. Славно мозги прочистили.
… - Я не думаю, что это разумно, Рафал. Он может умереть. Оклемается, попробуете гипноз…
— Вы идиот, Кшиштоф! Никакого гипноза! Он опративник. вы в курсе?
— А, ну да… Они невосприимчивы… Что, настолько невосприимчивы, что хороший специалист не пробьётся? Они вообще не поддаются гипнозу?
— Поддаются. В транс входят, как и все прочие люди. Но они тренированные — погружаются в строго разрешенные воспоминания. Что-то из детства чаще всего. Их два года тренируют. В конце концов вырабатывается рефлекс. А вообще, до гипноза парень еще дожить должен. Сам говоришь, шансы невелики. И ещё меньше шансов, что он будет в своем уме. А сведения нужны срочно.
— Сканирование его убьёт. Я подписаться готов.
— Крайняя необходимость, Кшиштоф. Я, как председатель Круга, снимаю с вас ответственность.
— Очаровательно. Перед кем снимаете, перед Светом? Заставите мою совесть заткнуться? Рафал, не вздумайте его трогать! Я подам протест!
— Возвращайтесь к нему. Ему нужна ваша помощь…
Внезапно, пока потирал обиженную "филейную часть", пришло в голову:
— А ведь я ослеп во время сканирования, и вы это знали. Почему мне не сказали?
Вопрос повис в воздухе, пока Кшиштоф звякал стеклом. Неторопливо, размеренно шуршал целлофаном. Стучал и журчал. Потом стихло. Сунули в руки стакан:
— На, пей. Полезно.
Подумал, что ответа не дождётся. В стакане плескалась горечь, пахло остро и пряно — имбирем, корицей, перцем и гвоздикой. Что бы там ни было, а все же со специями перебор. Обманулся в предположениях. Сокрушенно вздохнули:
— Ну и знал бы ты, и кому от этого легче бы стало? Зрение твое, сам понимаешь, не возвратилось бы. Ещё бы нервничал попусту. — Хорошо, когда все умные-разумные вокруг, один только Йоська-дурак. Растолкуют же всё, объяснят. Почему некрасиво в носу ковыряться и как сильно Верхнее заботиться о душевном покое своих подчиненных. — Да и подписку с меня взяли о неразглашении, когда дело засекретили. Можно было компенсацию выбить, конечно, но ты сам отказался.
Смутно-смутно помнилось — да, приставал с какой-то защитой прав, требовал чего-то. Было дело. В голове опять глухо стукнуло и поплыло. Крутнулось, как если бы юлу запустили в мозгах. Коротко мелькнуло и пропало. Аромат от стаканчика поднимался просто удушающий. И еще не совсем здоров.
— Что я пью?
— Полезная штука. Восстанавливает силы. Мой собственный рецепт. Допивай, да запущу к тебе твою подругу. Она к тебе уже полчаса пробивается.
Подруга… Да. Разом потеплело в груди. Мэва не бросит, теперь точно. Только как бы ей боком не вышло…
Запах от варева по "собственному рецепту" Иерарха Кшиштофа определенно раздражал, и едва ли не он был причиной налившихся болью висков. Терпимой, впрочем, но оттого не менее неприятной.
— Да, пусть заходит. Она меня вытащила из этого… этой передряги.
— Тебе видней. В общем, я делаю медицинское заключение и заверяю его в Круге. Сейчас, пока Марцин еще не опомнился. А ты держись, не поддавайся…
Затошнило. Потому что пятно перед глазами было… синее. Пятно перед глазами… было. Густое, переливчатое, кляксой в непроглядном бархате слепоты. Его не должно было быть — ему просто не откуда взяться. Но вот оно — колышется и плывёт. Отставил стакан, замотал головой — пятно не исчезало. Потер вискИ — не исчезало. Голос Кшиштофа отдалился, сделался глухим, как из колодца, невнятным.
— Что вы мне…подмешали? — с трудом вытолкнул из себя клок скомканного воздуха. Схватился за спинку кровати, пытаясь привести реальность в порядок. Вместо это разглядел, что пятно в темноте не одно — есть еще слабое колыхание чего-то зеленовато-расплывчатого, и есть тонкие царапины алого по темноте, как по закопченному стеклу.
— А что такое? Голова кружится? Тошнит?
Синее пятно колыхнулось, покрываясь бисеринками серебра. Осторожно лёг, прикрыл глаза, отвернулся. Прошло. Почти. Слабый, размытый фантом зеленой бабочки там, где должна быть стена. Не так — где должно быть непроглядно темно.
— У меня галлюцинации, кажется. Зрительные.
— Так, погоди. Лежи. Наркотик тебе давали, но я вывел… Так, у тебя нет аллергии на какие-нибудь травы? На имбирь или корицу? На кровохлебку? На душистый перец?
— Нет. Никогда не было… Что со мной?
— Спокойно. Такое иногда бывает. После всего, что тебе пришлось пережить… Ты что-то видишь, я правильно понял?
Зеленая бабочка в черной шторе кокетливо махнула крыльями и пропала. И опять эти алые царапины паутиной трещин.
— Ага. Пятна. Разноцветные. И паутина.
Захотелось уткнуться в подушку, чтобы прекратилось издевательство. Я слеп, чего вам от меня нужно?!
— Занятно. Дай-ка гляну. Расслабься. Я Поверху…
Царапнуло. Джош даже не понял, где, но царапнуло. Как бывает, зудит под кожей, но как не старайся, зуда не уймёшь. С досадой дёрнул плечом. Дискомфорта, впрочем, это не устранило. Неприятное ощущение коготков — опять где-то под кожей. Противно.
— Этот ваш рецепт…
— Спокойно. Настойка, скорее всего, ни при чем. Я ж говорю — это нормально для организма, перенесшего… Свет! Погоди-ка…
Что "погодить", Джош не знал, но ощущения становились все неприятней и неприятней.
— Что вы делаете? Перестаньте…
И опять это синее пятно, распростершее лапы над ни в чем неповинным Джозефом. И зашевелилось — отвратительно до тошноты.
— Ты что-то чувствуешь? Расскажи, что, — в голосе собеседника Джошу почудилась совсем даже не забота о состоянии пациента, а скорей интерес естествоиспытателя, следящего за любопытным экспериментиком из разряда курьёзных.
— Царапается. И пятна. Пятно. Синее. Шевелится.
— Занятно. Сосредоточься. Что ты чувствуешь?
— Покалывание… Да, покалывание, — опять легкое и неприятное, но уже вполне определенное.
— Где? Ну-ка, еще раз. Чувствуешь? — нет, определенно — в голосе Кшиштофа прорезался неуместный азарт.
— Покалывание в области шеи.
— Правильно. Именно в области шеи. А теперь?
— Теперь ниже. Что вы делаете? — нетерпеливо
— Погоди, это интересно. Если это то, что я думаю… Невозможно, — предвкушение сладкоежки при виде огромного торта. Да чего он там делает?! — Ну-ка, в третий раз. Где колет?
