Вадим Панов - Зеленый гамбит
— Достаточно давно, — не стал скрывать барон.
— Тогда поверь на слово: я всё сделал как надо.
— Неужели?
— Нам нужен результат.
— Ты выставил себя идиотом.
— Я обратил на себя внимание и заронил сомнения насчёт Федры, — не согласился юноша. — Это много.
— Черепаший ход.
— Я ей нравлюсь.
— Я заметил, — саркастически выдохнул Витенег.
И получил в ответ немного резкое:
— Как раз не заметил. — И уверенный тон, каковым Сдемир бросил своё замечание, заставил барона чуть опешить. — Ты не заметил, зато я вижу, какие взгляды Всеведа периодически бросает в мою сторону. Я ей нравлюсь, но до сих пор она не рассматривала меня в качестве возможного любовника. — Короткая пауза. — Теперь будет.
Никто не считал юного баронского сынка серьёзным игроком, и даже потенциально серьёзным, которому «следует подрасти». Не считал, поскольку «расти» Сдемиру требовалось очень и очень долго. Если считать годы. Ну да, у него была устойчиво крепкая и не по возрасту громкая репутация бабника, однако кобелиная натура не всегда идёт рука об руку с глубоким умом, и потому в расчёт Сдемира не брали. И не опасались, считая обыкновенным гулякой. Однако сейчас Витенег неожиданно подумал, что сынок-то вырос, и не просто вырос, а обрёл если не мудрость, то хотя бы ум.
— Ты уверен в том, что говоришь?
— Сегодня я бросил Федре заочный вызов, — объяснил юноша. — И теперь Всеведа всегда будет сравнивать нас.
— Надеюсь…
Витенег не был дураком и видел, что Ярга сделал на старую жрицу основную ставку. На неё сейчас работала созданная первым князем организация, её готовились вознести на вершину Зелёного Дома, и нельзя было упускать шанс приблизиться к будущей владычице как можно плотнее. У самого барона, по вполне понятным причинам, вероятность воспользоваться ситуацией отсутствовала напрочь, и потому он предложил заняться Всеведой любвеобильному сыну. Тот отнекиваться не стал, но за два месяца не продвинулся ни на дюйм, ограничиваясь лишь деловыми встречами и разговорами.
А теперь и вовсе затеял с будущей королевой ненужную свару.
— Ну, станет она сравнивать тебя с Федрой, и что? — поинтересовался барон, широко шагая в свой кабинет. Секретарю с бумагами кивнул: «Потом!», сыну указал на скромный «стул докладчика», а сам плюхнулся в Главное Кресло. — Какой в этом толк?
— Толк тот, что я по всем статьям его превосхожу, — скромно сообщил Сдемир.
— И что?
— А то, что в ближайшее время Всеведа будет жить в режиме стресса, разум её будет поглощён исключительно нашими делами, а всем остальным станут управлять инстинкты. Инстинкты же просты, отец, они выбирают то, что лучше.
— То есть Всеведа переспит с тобой?
Молодость Витенега действительно осталась далеко-далеко позади. И где-то там же, в туманном прошлом, надёжно скрывалось умение обращаться с женщинами. В последние годы, точнее — десятилетия, оно барону не требовалось и теперь наотрез отказывалось включаться.
— Может, переспит, может, нет, — спокойно ответил Сдемир. — Важно то, что она стала смотреть на меня другими глазами.
— Как на врага.
— Женский взгляд на происходящее немного отличается от нашего, — вздохнул юноша. — Новый дерзкий самец является не врагом, а кандидатом. Так что ждёт меня не отпор, а экзамен.
* * *Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.
Москва, Ленинградский проспект,
23 июня, четверг, 10:11.
— Ничего хорошего?
— Мало хорошего, — угрюмо уточнил князь. — Зеркало Нави предрекает тяжёлые испытания.
— Вы стали говорить, как человские правители, — пробормотал Сантьяга, изучая состояние ногтей на левой руке.
— А ты, как эти бездельники, одеваешься, — не остался в долгу повелитель Тёмного Двора.
— Обойдёмся без оскорблений, — хладнокровно попросил комиссар, не отвлекаясь от созерцания. — В человеком правительстве, да и вообще среди челов, нет ни одного столь же элегантного…
— Замолчи.
— …обладающего тонким вкусом…
— Сантьяга!
— …и совершенными манерами…
— Не перегибай палку! — прошипел князь.
Низко надвинутый капюшон, который по обыкновению скрывал лицо властителя Нави, дёрнулся, из тьмы сверкнули красные глаза, и эта демонстрация крайней степени раздражения заставила комиссара прервать художественную декламацию резюме и с достоинством подытожить:
— Недостаточно заплатить за костюм состояние — нужно уметь его носить.
Некоторое время повелитель Тёмного Двора переваривал услышанное, после чего осведомился:
— Не думал, что тебя настолько сильно заденет сравнение с челами.
— Хотите я вас тоже с кем-нибудь сравню? — немедленно предложил комиссар.
Капюшон вновь дёрнулся.
— Не ёрничай!
— Хорошо, — кивнул Сантьяга и едва заметно улыбнулся.
Единоличный владетель Великого Дома Навь и его главный боевой маг — комиссар Тёмного Двора, — разговаривали в кабинете князя, в переполненной перворождённой Тьмой комнате, находящейся в самом сердце Цитадели. И она же — Тьма — служила главным убранством кабинета, драпируя всё вокруг непроницаемым мраком. Во Тьме стояло простое деревянное кресло с прямой спинкой — для закутанного в чёрный плащ князя, — и простой столик, на краешке которого пристроился облачённый в белый человский костюм Сантьяга.
— Теперь скажи, что со Знающими Выселками? — велел повелитель.
— Они в буквальном смысле всплыли из небытия, — не стал скрывать комиссар и этим одним-единственным предложением полностью описал князю произошедшее.
Из-под капюшона донеслось едва слышное рычание. Воспитанный Сантьяга предпочёл его не услышать, зато на следующее замечание:
— Если бы я восторгался твоим остроумием, то велел бы приходить чаще, — среагировал молниеносно:
— Чаще не могу — занят.
— Сантьяга!
— За время, прошедшее с предыдущего доклада, с Выселками никаких изменений не произошло, — спокойно, а главное — очень серьёзно, продолжил комиссар. — Но ведь вы и так понимаете, что первым узнали бы о любой подвижке.
— Тихо и пусто… — негромко протянул повелитель.
— Лодка на привязи, мельница не мелет, в кузнице нет огня, и даже туман, в котором прятался Сказочник, исчез. В настоящее время Выселки представляют собой банальный туристический островок, воспроизводящий быт древних челов. Можем продавать билеты на посещение и организовывать экскурсии.
— Однако долго запустение не продлится. — Очередную попытку пошутить князь оставил без внимания. — Так?
— Так, — согласился Сантьяга. — И тот факт, что четверо предпочитают оставаться наблюдателями, не обращаясь ни к Ярге, ни к Великим Домам, позволяет предположить, что они предвидят события не хуже Зеркала Нави.
— И ждут?
— Да.
Не спешат показываться перед назревающей мясорубкой, оставляя себе возможность для манёвра: продать услуги тому, кто больше заплатит или ударить в спину тем, кто не понравится. Четверо были загадкой в день своего появления, оставались ею вплоть до уничтожения и не изменили себе теперь, вернувшись из путешествия по реке времени.
— Они не смогут сохранить нейтралитет, — произнёс после короткой паузы владыка. — Слишком много стоит на кону, им не позволят просто ждать.
— Поэтому они не показываются.
— Им не поможет… — И следом, словно удар хлыста, вопрос: — Ищешь?
Сантьяга знал повелителя всю свою жизнь, а потому дополнительных уточнений, кого именно комиссар должен искать, не понадобилось. К тому же разговор шёл на навском, а в этом языке даже предельно короткие фразы наполнялись множеством смыслов, позволяя уловить не только суть, но и предысторию.
— Я исхожу из того, что четверо обязательно явятся в Тайный Город под видом челов. Больше им некуда податься.
— Ищешь? — повторил князь.
— У меня есть определённые подозрения, но я не спешу форсировать события.
В других устах уклончивый ответ мог означать полный провал, однако Сантьяга не видел нужды скрывать неудачи, и просто попросил владыку дать ему ещё немного времени.
— Допустим, ты знаешь, что делаешь.
— Я тронут.
Со стороны кресла донеслось короткое хрюканье, однако оно стало единственным комментарием сделанного комиссаром признания.
Ещё через несколько секунд повелитель Нави продолжил расспросы:
— То есть ты считаешь, что, как минимум, один из четвёрки находится в Тайном Городе?
— Да.
— И ты уверен, что он не работает на Яргу?
— Нет, не уверен.
— И не трогаешь его?
— Жду остальных.
— Смело.
— Давайте вспомним, что мои подозрения всего лишь гипотеза, — предложил Сантьяга. — Я не всевидящ, бывает, ошибаюсь.
