Ниочема (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

Глава 21

За неделю до бала Песцов вырвал четыре свободных часа между тренировкой в качалке и уроками танцев. Нужно было съездить в ателье на примерку фрака и заодно посетить свои новые владения.

— Милка, — спросил Олег, собираясь. — Ты ведь можешь удаляться от своего дома на расстояние до пяти километров?

— Ага. А в чем дело? — с подозрением ответила домовая.

— Не хочешь прогуляться в мой новый дом?

— А у тебя есть новый дом?

— Вот уже целую неделю, как есть, — вздохнул парень. — Надо хотя бы разок сходить, посмотреть. Вдруг там жить невозможно, и придется вкладывать все мои деньги, чтобы он хотя бы не рухнул?

— А откуда у тебя взялся дом? Тот, свой, ты сперва разрушил, а потом и вовсе продал.

— Император подарил.

— Ну раз император, тогда вряд ли такие уж руины.

— Твоя правда. Ну что, идешь?

— Конечно!

К походу Песцов подошел серьезно. Добыл в Архитектурном управлении планы этажей, поглядел фотографии внешнего вида, почитал историю дома.

Построен он был давно, четыре сотни лет назад. Боярин Троицкий, от которого не осталось нынче ни имени, ни потомства, специально для этого выписал из Италии знаменитого архитектора. Заграничный мастер создавал своё творение чуть ли не двадцать лет. Собственно, трехэтажное здание можно было смело называть маленьким дворцом. Широкое парадное крыльцо с подъездной дорожкой, колонны, пилястры и прочие архитектурные украшения. Вокруг дома был разбит парк с дорожками, клумбами и фонтанами. И все шло нормально, но лет пятнадцать назад последовала череда перемены владельцев. Люди не успевали толком обжиться и сбегали, продавая дом пусть себе в убыток, лишь бы вернуть хоть что-то. И последние лет пять дом стоял пустым. Через какие-то бюрократические процедуры он ушел в казну, и теперь вот достался Олегу.

Наверняка это какая-нибудь проверка со стороны императора. Ждет Петр Четвертый: выкрутится ушлый гимназист или, как и все прочие, продаст дареное имущество. Может, даже, об заклад с кем-нибудь побился. Ну пусть ждет, пусть спорит. Олег продавать ничего не собирается.

В желтой прессе по поводу дома писали самые фантастические вещи. Чертей и прочую нечисть в этом мире не знали, но досужие сплетники поселили в него всю известную нежить скопом и порознь. Кто-то говорили про банду сумасшедших домовых, кто-то про буйных предков, которым плохо поклонялись потомки, а кто-то и вовсе сочинял такое, что и вслух-то произнести неудобно. В общем, навалили кучу всякой ахинеи. А из фактов было лишь то, что время от времени по дому начинали летать предметы и некоторые из них производили ужасный шум, не нанося, впрочем, вреда ни обстановке, ни жильцам.

Из прошлой жизни Олег смутно помнил о полтергейстах, но сильно подозревал, что здесь причина беспорядков намного более прозаическая. И надеялся, что могучая домовая с именем и магическим резервуаром сильно поможет ему в разборках с неведомыми обитателями его нового приобретения.

Милке не терпелось поглядеть на новый большой дом, который вполне мог стать её жилищем. Песцову тоже было любопытно. Но домовая без хозяина соваться на незнакомую территорию не решилась, а Олегу пришлось битый час изображать манекен в «лучшем ателье столицы». Цены в этом ателье тоже были лучшими — в смысле, самыми высокими. И парень полагал, что минимум три четверти денег ателье берёт за вывеску. Его нынче обслужили бесплатно, отработали за рекламу. Но по своей воле в другой раз он сюда не пойдет.

Наконец, общие мучения завершились, и спустя пять минут такси остановилось у покосившихся ворот с облезлой чугунной решеткой. Да и вся ограда парка, заваленная сугробами, была в печальном состоянии.

Ржавая скрипучая калитка отворилась с большим трудом. А дальше до парадного входа пришлось шагать по снежной целине, проваливаясь где по колено, а где и по пояс. Тяжелые дубовые двери высотой в два человеческих роста разбухли. Чтобы их открыть, даже пришлось использовать магию.

Внутри, в самом доме, царило запустение. Нет, все вещи находились на своих местах. Вот только освещение не работало, а пыли вокруг было столько, что разобрать узор паркета Олегу так и не удалось.

— Мама дорогая! — ужаснулась Милка. — Сколько же здесь работы!

Домовая куда-то исчезла, а Олег, сверяясь с планом, принялся методично, комната за комнатой, обходить свое владение.

В общем, дом ему понравился. Планировка была удачной, интерьеры продуманными, мебель — удобной и функциональной. По крайней мере, с виду: прикасаться хоть к чему-нибудь сейчас было чревато. При этом обстановка не казалась старомодной. Нашлось место и для телевизора, и для компьютера. На потолке виднелись датчики противопожарной системы, а в углах прятались глазки видеокамер.

На первом этаже были гостиные и столовые комнаты, кухня и помещения для прислуги. На втором — личные апартаменты хозяев, гостевые комнаты, библиотека и кабинет. Вот здесь порядка было гораздо меньше и всё говорило о поспешном бегстве последних владельцев. Особенно явно это подчеркивал полураскрытый чемодан женского белья, валяющийся на полу у выхода из дамской опочивальни, из которого полупрозрачными змеями тянулись разноцветные чулки. Судя по количеству пыли, эти чулки пролежали в таком виде не менее пяти лет. Особенно грустно было в детской: кучи игрушек, некогда разноцветных, а сейчас уныло-серых из-за всё той же пыли.

Зато третий этаж порадовал. Он был неполным, этакая башенка в середине здания примерно на треть его длины. По обеим сторонам башенки открывался выход на устроенные на крыше второго этажа площадки. Хочешь — кофе пей, хочешь — загорай, если удастся выловить в Питере солнечный день. Окна на третьем этаже были огромные, от пола до потолка. И даже сейчас, в зимний пасмурный день, большой зал был прекрасно освещен. Да еще и вид на город на редкость хорош. Олег тут же решил, что здесь он устроит студию. Натащит мольбертов, холстов, красок и примется рисовать. Он уже начал прикидывать планировку этажа, как снизу раздался оглушительный грохот, ударивший по ушам даже здесь.

Песцов кинулся вниз, на разборки. Ориентируясь на звук, сбежал второй этаж, потом на первый и принялся тыкаться в двери. Не здесь, не здесь… Вот! Он влетел на кухню и увидел, как здоровенный мясницкий нож колотит в древний медный таз. И все бы ничего, но нож будто бы держал в воздухе некий темный сгусток. А таз — Милка. Домовая ловко уворачивалась от жуткого ножика, подставляя под него таз. Тогда-то и раздавался тот адский грохот. А еще на кухне стояла жуткая ругань.

— Ты чего тут шастаешь? Чего выглядываешь? — возмущенно скрипел незнакомый голос.

Олегу сразу представился сутуловатый опирающийся на палку дедок.

— Тебя еще не спросила, где мне шастать! — весело отвечала Милка. — Может, я здесь жить собираюсь.

Ба-бам!

Нож в очередной раз грохнулся о тазик.

Домовая, очевидно, дразнила какую-то местную нежить и делала это вполне успешно.

— Жить? Да от тебя провинцией за версту несет. Понаехали тут! — отвечал невидимый дед.

И опять: ба-бам!

— Должен ведь кто-то заменить в столице маразматичное старичьё! — веселилась Милка.

— Что ты о себе возомнила, жалкая девчонка!

Ба-бам!

Курощение местных жителей явно набирало обороты.

— Совсем из ума выжил, пенек старый? Я солидная домовая в самом расцвете лет! Не то, что некоторые ископаемые.

— Да ты… — начал было старичок-невидимка, но это представление Олегу уже надоело.

— Что за дела? — рявкнул он. — Прекратить немедленно!

Ба-бам! — грохнулся на пол таз, подняв в воздух облако пыли.

Дзинь! — звякнул ножик. От него пыли образовалось поменьше.

— Милка! Что за хрень тут происходит?

В центре кухни тут же материализовалась домовая.

— Хозяин, тут остался местный хранитель. Старый-старый, едва живой и, видимо, спятил. По крайней мере, поговорить с ним у меня не вышло.