Александра Огеньская - Старовский раскоп
А мы и пойдем домой. Эй, хочешь выбраться отсюда? — это Антон сначала прокричал девчонке, в бессоннице ерзающей по койке, а потом сообразил, что она не услышит.
Но она услышала.
… Да. Очень хочу… хочу выбраться отсюда. Здесь страшно. Та женщина, Вера, которая книжку принесла, она сказала, что, в крайнем случае, можно будет ограничить в дееспособности и списать все на состояние аффекта. Почему-то идею с ограничением себя, любимой, в дееспособности, восприняла без должного энтузиазма…
Окно. Попробуй до него добраться. На нем должен стоять или барьер, или обычная решетка. Что там?
… Не вижу. Там высоко. Сейчас встану на койку. Нет. Все равно не вижу. Замазано же…
Скверно.
… Слушай, а ты вообще кто?
Никто. Глюк. А ты пока думай, как отсюда вылезть. Тебе, главное, выбраться из камеры, а там я тебя подхвачу.
… Ну не знаю… Стоит ли рассчитывать на помощь глюка…
Во всяком случае, у девчонки прорезался юмор. Значит, с мозгами у нее порядок. Тем хуже для нее… Тем хуже для всех.
Попробуй добраться до окна.
… Не могу. Я ж говорю — высоко.
… Хорошо. Швырни в него что-нибудь.
… Зачем? Я, кажется, сплю….
…Тем более! Швырни в окно книжку! Швырни! Черт, давай уже!
… Длинный тонкий скрип. Режет слух, выталкивает из комнатки с маленьким оконцем под потолком внезапно и резко. Снова — ночь, колышутся ветки за окном, на кухне стучит неугомонный хозяин. Плывут по квартире острые и непонятные запашки трав, мешают сосредоточиться. И внезапно — трезв, как стеклышко. Аж обидно слегка. Прикрыл глаза от раскачивающейся ветки, коготками настойчиво тыкающейся в стекло окна. Нужно было сунуться обратно, когда до девчонки уже начало доходить, что именно делать. Да если бы она эту книжку швырнула, это наверняка пробило бы барьер хоть на мгновение! И той секунды хватило бы, чтобы понять, где девчонку прячут. Чтобы скакнуть к ней и забрать. Забрать, а потом куда? А потом… Сюда уж точно нельзя. Тогда? Старый охотничий домик под Нововерском, куда летом с Инкой и Славкой ездили отдыхать? А что, очень даже ничего… вполне… вполне даже… Нужно только подготовиться… Не забывая прислушиваться.
… А всё же Андрей… он, наверно, меня ищет… Поскорее бы. Почему-то никакого желания видеться с какой-то новой клановой "родней". Хотя родня — понятие весьма расплывчатое. Чего только стоит археологическое "братание". Иногда., конечно, ничего не стоит, но иногда… Давно это было… Сколько? Пять лет назад. Костер, гитара, череп "первого археолога" пялится пустыми глазницами, на отполированном сотнями "клятвенных лобызаний" лбу играют блики. Темное небо глубокое и чистое. Звезды мелкие и рассыпались небрежной дорожкой до самого горизонта. Пахнет рекой. В кустах таинственно сопят. Думала — Анька с Костей, а оказалось — ежиха с ежатами. Ежиха большая, солидная, совсем не боится людей, ежата похожи на колючих встрепанных крысят и жмутся к мамаше. От гогота процессия вздрагивает дружно, перебегает через пятно света и шума, торопливо исчезает в траве. Гитара рассыпается фальшивым бренчанием, хрипит и пытается подражать бою барабана на эшафоте, когда "новичков" — Алина в их числе, Алине двадцать и это ее первый выезд, — подводят приносить страшную Клятву археолога, целовать несчастный пятисотлетней давности череп и брататься с кем-нибудь из "старичков". Для этого нужно всего ничего — съесть напополам тарелку "археологической каши" (пятьдесят на пятьдесят соли и овсянки на воде) и запить, тоже на двоих, стопочкой водки. Водку пила первый раз в жизни. Задохнулась, захлебнулась… Все зааплодировали ее надсадном кашлю и дружно поздравили с боевым крещением. В "побратимы" достался тогда сам начальник экспедиции, суровый дядька Сергей Михалыч, а вот Лариске перепал молодой, симпатичный и обаятельный Леша Киров. И очень даже удачно перепал. Лариска уже три года как Кирова, а не Степанова. Еще шутили, что, дескать, в РФ близкородственные браки запрещены. Но это еще что… За их стремительной и яростной любовью с замиранием сердца следила вся группа. После того "братания" Леша обратил на новенькую самое пристальное внимание, разглядел в скромной серой мышке милую и умную девушку, ухаживал… головокружительно… Десять километров до деревни бегал за садовыми алыми розами, за шоколадками и мороженым, вставал перед ней на колени на виду у всех и вручал всю эту по меркам археологички неслыханную роскошь… А она смущалась и краснела….
Поскорее бы утро. Никак не идет сон… Возятся и возятся за стенкой. А то принялись гоготать и топать. Попойка у них там что ли? Басовитые такие мужики. Что теперь будет-то?…
… Сейчас ты встанешь. Возьмешь книгу. Посильнее размахнешься и швырнешь в стекло.
… Ой. Опять. Вы кто?
… Узнаешь скоро. Давай уже. Подымайся и разбивай стекло. Или хочешь, чтобы волки загрызли?
… Не очень. Просто… мне кажется, что я хожу с ума.
… Да делай уже, что говорю! Вот горе-то! Давай уже! Вставай…
И принажал. Как это выходит — принажимать — не очень понял. Просто ногтем на что-то маленькое и нежное. И оно поддалось. Тихо охнуло и перестало трепыхаться.
Стрельнуло коротенькой болью в висок. Скатилась по подбородку капелька пота. Трудная это штука — вот так вот принажимать…
Удовлетворенно улыбнулся… поднялся, уже полностью одетый. Прихватил бумажник, амулет телефон. А рюкзак со всякой снедью еще с вечера лежит. Ну а теперь — давай!
… В далеком домике на окраине города девушка с пустым лицом поднялась с пружинной скрипучей койки, взяла со стола книжку. Примерилась…
Звонко лопнуло, стеклянно затренькало. Но за стеной шумели и не слышали. В ощеренную дыру окна упал и потек морозный, густой зимний ветер вперемешку с мелкой колючей крупкой. Худенькая звездочка кинула тоненький лучик и задрожала в теплых клубах воздуха из комнатушки.
Андрей.
Зато теперь стало ясно окончательно — одному тут никак не справиться. Тут нужны опыт и связи. Как сквозь землю провалилась. Сейчас нужно официально обращаться к главе клана Пантер, и нужно выходить на координатора по сибирской зоне… очень нужны связи. Которых нет у Андрея Шаговского, но есть у Мирослава Шаговского. Отец. Приедет и во всем разберется. Ну или хотя бы поможет советом и этими своими связями.
Телефон — дрянная трубка, по дешевке купленная в магазине "бэушных" товаров. К ней же прилагается СИМ-карточка, а паспорта не требуют. Понятно, ворованная. Ну и ладно. Зато и связь препаршивая. Трещит и "квакает". Целую вечность эти прерывистые, мерзкие хрипы дозвона. И голос тоже хриплый — на том "конце провода", за многие тысячи километров, в уютного и говорливого Лешно.
— Halo? Kto to jest?
— Это я… Отец, это я.
Голос сходит на нет, сипит сверх меры. В трубке шуршание, словно бы ее едва не выпустили из рук:
— Andrew?! Андрюша… Живой…
— Да, пап, живой…
Неразборчиво. Только слышно, что там, в Лодзи, гудят автомобили. Тренькает что-то. Отец сколько-то еще молчит, потом аккуратно интересуется:
— С тобой все в порядке? Где ты сейчас?
— В Заречце. У себя в квартире. Со мной порядок. Но мне нужна помощь, и это не телефонный разговор.
— Иди ко мне тогда, в магазин. Барьер тебя пропустит. Он тебя еще помнит.
— Боюсь, я немного не в форме, чтобы так далеко "прыгать".
— Ты… а впрочем, я сейчас. Минут десять подождешь? У меня сейчас клиент. Закончу и приду.
— Жду.
Пока — сходил на кухню, сжевал пару таблеток из числа принесенных Алинкой. Даже названия не посмотрел. Знобило. Еще не совсем здоров. За окном ранний вечер. Спешат по домам прохожие, прячут носы в воротники и шарфы. Кажется, опять холодает. Климат здесь премерзкий. Девять месяцев в году отдано тому, что в Европе обычно называют зимой, а три оставшихся месяца — недоразумение, а не лето. Солнца недели две, а остальное время тускло и серо, хоть удавись тоски. Наверно, поэтому люди здесь мрачные и грубые, неулыбчивые и немногословные. Впрочем, сейчас Андрею до людей дела не было, больше его занимали местные оборотни.
Отец пришел не через десять минут, раньше. Видать, торопился. Тяжело затопал в спальне, скрипнул дверью.
Сильно сдал за последний месяц. Это Андрей с первого взгляда почувствовал, как только обернулся от окна. Не то, чтобы отец поседел (да и рано ему еще седеть ему, пятьдесят с небольшим) или похудел, или прорезались морщины на этом смелым резцом прорезанном, ярком лице… Нет, всё прежний солидный, тяжеловесной мощи мужчина "в самом расцвете". А вот в осанке усталость. Раньше не было, а теперь появилась. Остановился на пороге, жадно вгляделся в сына. На шею кидаться, прижимать к отцовской груди или там какие слюнявости говорить, разумеется, не стал.
Всего лишь кивнул.
— Ну, рассказывай.
И Андрей рассказал. По возможности подробно, чтобы не упустить какую-нибудь важную деталь. Про плен, про девушку Алину Сергеевну Ковалеву, про ловушки в квартире и про странного мага, с которым встретился уже дважды — тогда в квартире, и сегодня, когда искал Алину. Отец слушал, рассеянно гоняя по столу серебряк грошовой монетки и кивая головой в такт рассказу. Дослушав, еще посидел молча, потом вздохнул.
