Саймон Грин - Пути, которые не избираем
А сзади приближалась Дикая охота.
Я побежал через поляну, и целая толпа эльфов без всякого интереса наблюдала за мной. Они медленно сплетались в странные узоры, оставляя за собой длинный синий след эктоплазмы, создавая сложные светящиеся сети паутины. Я не обратился к ним за полнощью. Эльфы никем не интересуется, кроме себя.
Казалось, что весь лес теперь изобиловал завываниями и криками, словно каждое живое существо в ночи бодрствовало и преследовало меня. Долго похороненные инстинкты заставили мою кровь застыть в жилах и подняли волосы на затылке. Старые, атавистические инстинкты, из далекого прошлого человечества, когда человек должен был охотиться. Я отчаянно усмехнулся. С тех пор все изменилось, и я покажу им насколько. Я всем им покажу. Я побежал дальше, борясь за дыхание, игнорируя боль — ненависть и отчаяние, и непоколебимое упрямство еще долго будут поддерживать меня прежде чем истощение свалит на колени.
На следующей поляне, меня ждал Хоб в Цепях, окруженной своими свиноподобными мужчинами. Он стоял гордый и высокий в мерцающем молочном свете, его огромная голова борова, смотрела прямо на меня, когда я резко остановился на краю поляны. Железные цепи Хоба громко грохотали, когда он раскачивал огромный молот взад и вперед перед собой. Толстое деревянное древко было длиной в полтора метра, а на конце его была тяжелая железная пластина, покрытая старой засохшей кровью и волосами. Мне вряд ли удалось бы даже приподнять эту штуковину, но он раскачивал ее лениво, словно она ничего не весила. Гигант улыбнулся мне, окруженной огромными бивнями пастью, и громко хрюкнул глубоким, удовлетворенным звуком. Свиноподобные мужчины толпились вокруг его ног, хрюкая и повизгивая вместе с ним, как свиньи в ожидании корма вылитого в корыто, сдерживаемые только волей своего хозяина. Все они с жадностью смотрели на меня, ни имея ничего в своих глазах от мужчин, которыми они когда–то были. Хоб в Цепях двинулся вперед, и они бросились в рассыпную, уступая ему дорогу. Я стоял на месте. Он знал, что я не убегу. Остальная Охота была слишком близко позади меня. Мне придется пройти через поляну.
Несмотря на это, я думаю, он был немного шокирован, когда я шагнул вперед, направляясь прямо на него. Он взвесил свой громадный молот, жадно похрюкивая, пока ожидал когда я окажусь в пределах досягаемости. Я улыбнулся ему, что казалось, еще сильнее выбило его из колеи. Он привык к добычи, которая кричала, рыдала и умоляла о пощаде. Он решил не ждать, и шагнул ко мне, подняв обеими руками громадный молот над головой. Свиноподобные мужчины отступили, освобождая ему пространство, истерично визжа. И я использовал свой старый трюк, который забирает пули из оружия, чтобы забрать весь воздух из их легких. Они рухнули как один в обморок, ударившись об землю, как куча волосатых мешков. Хоб в Цепях пошатнулся назад, опуская свой молот, точно внезапно он стал слишком тяжелым для него. Затем он упал на колени, его огромная кабанья башка тупо разинула пасть. Я прошел мимо него и даже не обернулся, когда услышал как он рухнул на землю.
Но грохот его железных цепей подкинул мне новую идею, и я остановился и оглянулся. Из цепей выйдет хорошее оружие, и я должен был использовать все преимущества, которые мог заполучить. Я вернулся, встал на колени рядом с Хобом в Цепях и дернул за одну из длинных железных цепей, но она была прочно прикреплена ошейнику вокруг его горла. Они были прикреплены. Я почти заплакал от досады, вскочил на ноги и пнул Хоба в Цепях в бок.
И Хоб в Цепях поднялся. Пошатываясь, он поднялся на ноги, фыркая и похрюкивая, тряся своей кабаньей башкой, пока всасывал воздух обратно в огромные легкие. Я изо всех сил ударил его в живот, но добился этим только боли в своей руке. Он потянулся за своим молотом, и я ударил его ногой по яйцам, вложив все силы в это. Воздух вылетел из легких Хоба в Цепях во второй раз, и его глаза–бусинки зажмурились, когда он вновь опустился на колени забыв про свой молот. Я развернулся и снова побежал.
Охота все еще была неподалеку от меня. Существа и звери нагоняли теперь, то с одной стороны, то с другой, чтобы укусить, поцарапать и поранить меня. Даже не пытаясь сбить меня с ног, пока еще нет. Только внося свою лепту, чтобы причинить боль, измотать меня, и насладится Охотой. От некоторых них я уворачивался, некоторых отшвыривал, но все они оставили свою отметину на мне. Я даже не старался больше сдерживать крик, просто сосредоточился на дальнейшем движении. Я смертельно устал, спотыкаясь и шатаясь все время, пока бежал, кровь насквозь пропитала мой изодранный плащ. Кровь и пот смешивались, пока текли по моему лицу, оставляя вкус меди и соли во рту. Левая рука почти безвольно свисала сбоку, растерзанная когтями от плеча до запястья чем–то, чего я даже не заметил. Со всех сторон в лесу раздавался смех. Невыносимая боль вспыхивала каждый раз, когда моя нога опускалась на твердую землю, но голова оставалась ясной.
В любое другое время, такая боль и обилие повреждений давно бы уже поставили меня на колени, но я бежал не только ради себя. Я бежал ради Сьюзи.
Дикая Охота кишела вокруг меня, по очереди набрасываясь и причиняя мне боль, совсем немного, ровно столько, чтобы подогнать меня. И во главе своей Охоты, на великолепном лунном жеребце впереди и с левой стороны от меня, скакал Херн Охотник. Смеясь, пока наблюдал как его добыча мучается. Его лошадь была сделана из чистого лунного света, великолепное светящееся существо, которое без усилий несло Херна дальше. Стая оборотней бежала за ним следом, завывая вселяющими ужас голосами.
Я понятия не имел, как долго мне еще бежать. Как далеко я зашел или, как далеко мне еще осталось. Мне казалось, что я всегда бежал как в одном из тех кошмаров, где вечно бежишь и никогда никуда не попадаешь. Я уже шатался, задыхаясь, прилагая усилия, чтобы ставить одну ногу впереди другой. Каждый вдох отдавался болью в груди, боку и спине. Я больше уже не чувствовал ни ног, ни рук. Я больше не набрасывался на животных, которые нападали на меня, экономя свои силы.
У меня был план.
Херн Охотник, наконец направил своего лунного жеребца прямо передо мной, блокируя мне дорогу, так, что мне пришлось остановиться. Я повалился с ног, дыша так, что не мог ничего больше слышать. Хотя я все еще мог видеть его смех слышать остальную Охоту, окружающую меня. Херн облокотился на плечо жеребца, чтобы обратиться ко мне, и мне не терпелось стереть улыбку с его лица. Темные тени заполонили лес вокруг меня, возбужденно толкаясь, нетерпеливо ожидая убийства, сдерживаемые только волей Херна. Он наклонился вперед, приблизив лицо к моему, чтобы быть уверенным, что я услышу его слова.
Ты хорошо бежал для смертного. Заставил нас хорошо погоняться, к нашей огромной радости. Но теперь все кончено. Охота заканчивается, как и всегда это делала, и всегда будет, медленной, ужасной смертью добычи. Убедись, что будешь кричать так громко, как только можешь, чтобы твоя женщина услышала тебя и узнала о судьбе, что ждет и ее.
Она не моя женщина, — пробормотал я через разбитые окровавленные губы. — Сьюзи может позаботиться о себе. И вероятно, она позаботиться и о вас.
Херн рассмеялся мне в лицо.
Умри же теперь, сын Лилит, один и в мучении и знай, что все, что ты сделал и вынес, было бесполезно. Твоя женщина будет страдать и умирать так же, как ты. После того, как мы с нею развлечемся.
Он склонился вперед выплюнуть эти последние слова прямо мне в лицо и наконец–то оказался достаточно близко ко мне, чтобы схватить его окровавленными руками, и стащить со светящегося лунного жеребца. Потеряв равновесие, он с легкостью поддался, и я швырнул его на землю.
Я ударил его один раз в рот, для собственного удовольствия, а затем, собравшись с последними силами, схватил зачарованную уздечку лунного жеребца и запрыгнул ему на спину. Жеребец встал на дыбы, перебирая копытами в воздухе, и вскинул голову, но у меня была уздечка в руках и когда я указал голове жеребца направление города, у него не осталось выбора, кроме как нести меня туда. Я беспощадно гнал его быстрее и быстрее, и мы неслись через дикий лес, как видение, легко уворачиваясь от деревьев, не замедляя хода и не останавливаясь, пока я отчаянно держался из последних сил.
За спиной я слышал вопли обманутой Дикой Охоты, и вопли ярости и позора Херна, и засмеялся задыхаясь.
Я подгонял лунного жеребца к еще большим скоростям, поскольку Охота преследовала нас, и мы неслись в ночи под стук копыт, которые казалось, едва касались земли. Вся Дикая Охота преследовала меня, но они были далеко позади. Я упал на шею лунного жеребца, ужасно усталый, но мои руки сомкнулись вокруг зачарованной уздечки хваткой, которую только смерть могла ослабить. Я вырвал второй шанс с самого края поражения, и я направлялся домой, в город, к Темной Стороне, к Сьюзи Стрелку.
Огромные деревья мелькали мимо меня с обеих сторон, словно во сне, показываясь и исчезая невероятно быстро. И все же Дикая Охота следовала позади. Пока внезапно высокие деревья не остались позади меня, и лунный жеребец помчался через открытые поля. Я медленно поднял ноющую голову и увидел огни города, горящие впереди. Я рискнул оглянуться через плечо. Все чудовищные существа Суда Херна выскочили из леса, настолько увлеченные жаждой крови в погоне, что оставили даже безопасность дикого леса, чтобы следовать за мной. Херна я не видел. Возможно, он испытывал затруднения, передвигаясь пешком. Я усмехнулся, а затем закашлялся, и свежая кровь, потекла по моему подбородку. Черт. Не добрый знак Моя голова безумно кружилась, и я едва чувствовал лунного жеребца подо мною. Я впервые задумался о том, хватит ли мне сил добраться до города. Но, в конце концов, я сделал это, потому что должен был. Сьюзи Стрелок ждала меня.
