Андрей Васильев - Отдел 15-К
Потом Колька подумал о том, что будет, если кто‑нибудь на рельс гайку положит, когда поезд на такой скорости мчится. По всему выходило, что лихо будет и поезду, и его пассажирам. А после он уснул, его убаюкало мелькание столбов за окном.
— Колян — растолкал его Герман часа через четыре — Вставай уже, подъезжаем. Чего задрых, нашел время! Сейчас сон перебьешь, потом полночи колобродить будешь, а то еще и проституток вызывать, от безделья.
— Каких проституток? — захлопал сонно глазами Колька — Ты чего? Нахрен они мне нужны?
— Не будешь? — как‑то расстроенно переспросил у него Герман — Н — да… Ну и правильно. Не дело это — продажная любовь. А с другой стороны — может какая падшая женщина после общения с тобой к истинным духовным ценностям повернется лицом?
— Герман, вызывай ты кого хочешь — Колька потянулся и потер ладонями щеки — Мне по барабану. Главное — завтра утром будь в форме. Я же не знаю — чего нам надо делать, с кем связываться… Елки — палки, я даже не знаю где мы будем ночевать!
— А это потому что ты ленив, не любопытен и инертен — назидательно произнес Герман — Почему у меня не спросил про это все еще в Москве? Почему дрых вместо инструктажа, а? Вот. А друга своего, напарника… Да что там — наставника — голословно невесть в чем обвиняешь!
Поезд затормозил и остановился.
— О — Герман показал Кольке часы, стрелки на них указывали на половину девятого — Я от этого каждый раз офигеваю. Чуть ли не единственный в России поезд, который отходит и прибывает по расписанию!
Выйдя на перрон Колька чуть не открыл рот, у него возникло впечатление, что он никуда и не отбывал. Перрон был тот самый, с которого они отправились в Петербург несколько часов назад.
— Не понял — пробормотал он и глянул на Германа.
— Ты чего? — оперативник проследил за взглядом приятеля и понимающе кивнул — Ты просто не в курсе. Ленинградский вокзал в Москве, и Московский тут, в Питере — они близнецы — братья. Такая задумка у создателей всего этого была, только не знаю, когда точно это сотворили — то ли еще при царе — батюшке, то ли уже при большевиках. Но в принципе — хорошая идея. Человек прибыл в другой город — а вокзал свой, родной. Все веселее.
В городе на Неве уже стемнело, становилось зябко. Колька, выйдя из здания вокзала почувствовал себя дискомфортно — чужой город, а у него в нем из имущества только куртка да пистолет. Нет, последнего для ряда личностей было бы достаточно, чтобы разнообразить свою жизнь и сделать ее ярче, но это было не про него.
Поежившись, парень печально вздохнул. Помимо всего прочего, он еще хотел есть.
— Ленинград мой, милый брат мой! — проорал, стоя на ступенях вокзала Герман, который в отличии от напарника, явно ощущал себя в своей тарелке — Я снова вернулся в простор между небом и Невой!
Рядом засмеялись две женщины средних лет, проходившие мимо.
— Ну что, мой преданный друг — Герман хлопнул напарника по плечу — Нас ждет прославленный Лиговский проспект, именно там мы и будем жить.
— А это далеко? — устало спросил у него Колька.
— Нет — Герман мотнул головой вправо — Вон там он и начинается. Лиговский — рядом.
— А отель? — уточнил Колька, уже изучивший своего наставника.
— Отель — тот задумчиво глянул в звездное небо — Отель не очень. Ты понимаешь, Лиговский — он очень, очень длинный. Сначала надо идти до Обводного, потом — от Обводного…
— А если машину поймать? — предложил Колька — Тогда — не надо идти. Можно — ехать.
— На машине — по Петербургу? — возмутился Герман — Чур тебя, чур. Я понимаю — проскакать по этим камням на лошадке, но на машине? Фу! Как не стыдно!
— И что тогда? — мученически вздохнул Колька — Отвергая — предлагай.
— Вот что, Николя — Герман обаятельно, как он это умел делать, улыбнулся — А не зайти ли нам на улицу Марата, это тут рядом? Там — и тепло, и светло, и еда есть. А еще там живет моя приятельница, истинная петербурженка, и у нее наверняка есть подруги. Посидим, чаю попьем, Мандельштама почитаем…
— Герман, я же сказал — да пожалуйста! — Колька вложил в голос весь талант убеждения, отмеренный ему богом — Иди ты себе куда надо, только утром появись. И дай мне адрес гостиницы, я сам туда доберусь как‑нибудь. На лошадке, на машинке, пешком — как скажешь.
— Не коллективный ты человек, Колюня — сплюнул Герман, и достал сигареты — И дикий. Мандельштама не любишь. Пошли уже, домосед.
Колька много читал о красотах этого города, но, если честно, то в темноте их особо видно не было. Та же световая реклама, что и в Москве, машины снуют туда — сюда, люди домой торопятся — все одинаково. Разве только что чуть потемнее на улицах было, особенно это стало заметно после того, как напарники пересекли небольшой мост, который Герман и назвал 'Обводным каналом'.
— Вот мы с тобой здесь сейчас запросто гуляем, ничего не боимся — разглагольствовал он, пока Колька ежился под своей курточкой — климат в Питере и впрямь был посуровее, чем в столице — А ведь это самые бандитские места были еще не так давно, всего‑то менее века назад. Куда там нашей Марьиной Роще или Хитровке до Лиговки. Тут такое было — что ты!
Кольке же не было дела до славного прошлого этого проспекта совершенно — он хотел есть. Достопримечательности хороши, когда тепло, светло и в животе не урчит.
Герман остановился и повертел головой -
— О, вот она — оживился он и потыкал пальцем в вывеску 'Хачапурная' на противоположной стороне улицы — Ты как насчет хачапура? Я бы сейчас аджарский съел, ну, тот который лодочка с яйцом, и еще форель с картошкой, она тут очень неплохая была, помнится. И пива бы выпил.
— Еда — сглотнул Колька. Он с печалью прошел уже мимо десятка 'Пирожковых' и 'Блинных', потихоньку начиная ненавидеть Германа, который знай пер вперед, как танк.
— Еда — подтвердил тот, и плюнув на правила дорожного движения, начал переходить дорогу, впрочем — достаточно пустынную в этот час — Просто у тебя уже так брюхо гукает, что мне перед прохожими неудобно становится. Да, ты как — майонез уважаешь?
— Я все ем — буркнул Колька.
— Ты понимаешь, в Питере его бахают во все подряд — объяснял Герман — И в мясо, и в овощи, и в горячие бутерброды, и в суп…
— Я тебя сейчас убью — пообещал другу Колька — Если не замолчишь!
— Нервные все стали — пожаловался Герман какому‑то прохожему, и открыл дверь в 'Хачапурную' — Слова им не скажи!
— И не говорите — отозвался прохожий — Ужасное падение нравов!
Колька зарычал, и первым проскочил в теплое ароматное нутро харчевни, плюнув на все правила вежливости.
Носатенькая официантка по имени Лиана смотрела на Кольку с сочувствием. Оно и понятно — в небольшого по размеру парня влезло столько еды, что сразу и не поверишь.
— Еще что‑то принести? — спросила она у Германа, допивающего третью кружку пива.
— Маглобт, ламазо — расплылся в улыбки он — Принеси еще бутылочку 'Лагидзе' моему другу, и заверни нам с собой три 'имерули'. Кто знает, где мы завтра ужинать будем? А так — я их разверну, вспомню твою улыбку, подумаю о том, что они помнят тепло твоих рук, и моя жизнь, до этого момента беспросветная…
— У меня есть сын, его зовут Бесико — с улыбкой ответила Лиана — А мужа нет. Мальчику нужен отец, и, если ты хочешь занять это место, — я буду рада. Ты красивый, сильный и нахальный, думаю мой отец не будет против твоей кандидатуры, хоть ты и не грузин. В ЗАГСе неподалеку работает сноха моего двоюродного дяди, Манана, так она нас распишет хоть завтра утром. И ты будешь кушать мои хачапуры каждый день, клянусь.
Колька с восторгом забулькал вкуснейшей газировкой с забавным названием 'Воды Лагидзе'. Он то с уважением смотрел на невозмутимую Лиану, то с злорадством на багровеющего Германа.
— Кхгм — откашлялся оперативник — Я подумаю, красавица, правда. Не каждый день такое предлагают, все‑таки. А пока принеси этому обормоту еще бутылочку 'грушевки' и счет.
— А хачапуры? — Лиана мягко улыбнулась — Те, что будут помнить тепло моих рук? Нужны?
— Само собой — ответил за Германа Колька — Но я их сам съем, вкусноту такую, ему не дам!
— Правильно — одобрила Лиана — Ты худенький, тебе надо много кушать.
Герман цветом лица напоминал спелый помидор, и Колька ехидно посоветовал ему -
— Выдохни, а то помрешь с натуги!
— Однако — оперативник проводил взглядом Лиану, грациозно шагавшую к кухне — На такой и жениться можно, серьезно.
— Так в чем дело, женись — Колька допил газировку и печально посмотрел на пустой стакан — Вкусная какая. У нас такой нет.
— Браки — не для нас, старик. — очень серьезно сказал Герман — Никто и никогда в пятнадцатом отделе не умирает своей смертью, ты же знаешь. Ну, кроме Аникушки, он, по ходу, бессмертный, домовые живут столько, что представить невозможно. А мы — нет.
