Александр Прозоров - Москва – Врата Демонов
Его составители, конечно, были молодцами: блесны и леску положили, а катушки — ни одной. Поразмыслив над таким парадоксом, Полесов прогулялся вдоль реки, выбрал среди растущих деревьев стройную ольху в два своих роста высотой и в два пальца толщиной, срезал, почистил. На кончик примотал карабин, используя его вместо кольца, пропустил леску, накрепко привязал возле комля, потом вытянул с катушки, собирая в руке большими кольцами, метров двадцать лески. На кончик привязал «муху» и отправился к реке, благо как раз начало светать.
Первые два броска не задались — тяжелое жесткое удилище оказалось непривычным, неудобным. Да и особым мастерством в нахлысте Дмитрий никогда не отличался. Так, попробовал пару раз из интереса — и все. Только с третьей попытки пушистая красно-зеленая муха улетела вверх по течению и упала на самую стремнину. Понеслась вниз по стремнине, слегка покачиваясь, проплыла мимо, равняясь с лопухами кувшинок, и… внезапно скрылась в возникшем буруне. Капитан подсек, попятился, чувствуя напряженное дрожание в изогнувшемся удилище, поискал пальцами рукоять катушки, но тут же спохватился и стал вытягивать леску, наматывая на палец, подтягивая и перехватывая другой рукой.
Несколько минут борьбы — и он выволок на песчаную отмель роскошного золотистого, с синевой, хариуса в локоть длиной и никак не меньше килограмма весом.
— Ни фи-га… — Быстро сняв добычу с крючка, Полесов отбросил ее подальше на берег, сам раскрутил леску еще раз, метнул.
Мушка легла в точности в то же место, что и в прошлый раз, скатилась до кувшинок. Бурун! Подсечка! Несколько минут борьбы с режущей пальцы леской — и рядом с первым лег на траву еще один точно такой же красавчик!
— Вот это клев! — Дмитрий снова бросился к реке. — Вот что значит девственные места…
Бросок!
Леска изогнулась и красиво повисла на ветвях ивы. Капитан, чертыхаясь, пошел в воду, меленькими рывками сдернул снасть на себя, снова вернулся на пляж, стал раскручивать леску над водой. И тут, с тяжелым шумным плеском, из-под берега вырвалась темная туша и в точном броске сцапала муху прямо в воздухе.
— Есть!!! — Полесов подсек добычу, начал вываживать.
Дрожащее удилище подумало над размерами улова — и с громким хлопком переломилось пополам.
— Не-е-ет!!!
Но, по счастью, леска выдержала, не порвалась. Рыбак начал вытягивать добычу уже безо всяких хитростей, просто за шнур, наматывая его на локоть петлю за петлей. Попавшаяся зверюга гуляла по всему руслу, не желая поддаваться, зарывалась в водоросли, пыталась запутать снасть в кустах, но силы оказались не равны, и в конце концов на песчаной отмели лег на бок жирный, как поросенок, красноперый полуметровый язь!
— Ну просто обалдеть!!!
Удочка теперь, понятно, годилась только на дрова, и потому с продолжением рыбалки Дмитрий решил обождать. Выпотрошил и почистил добычу, разделал на кусочки, посолил, оставил пропитываться. Полез в набор выживания, выудил лоток. Задумчиво почесал в затылке:
— Не, в этом ухи не сваришь.
В поисках посуды тихонько, стараясь не разбудить хозяйку, забрался в дом, пошарил по корзинам. Ничего пригодного для готовки не нашел, зато обнаружил в одной изрядную кучу клубней, похожих на топинамбуры, несколько луковиц. Забрав добычу, вылез назад, наломал из лежащей возле норы груды хвороста, запалил. Пока огонь разгорался, сполоснул в реке коренья, порезал колечками, выложил на дно лотка. Сверху плотненько набил рыбу, залил все водой, настрогал лука. Порыскав вокруг, нашел несколько мясистых листьев ревеня, в несколько слоев накрыл ими лоток. Герметично, понятно, не получится — но хоть что-то…
К этому времени огонь как раз прогорел, и Полесов поставил лоток прямо на угли.
Атая тоже проснулась рано, хотя и сильно после рассвета. Проснулась, конечно же, одна — и долго лежала на рогоже, не желая расставаться с чудесным, сладостным сновидением. Но видение, что еще недавно казалось столь явным, растворилось без следа, а вот урчание в животе было вполне реальным. Да еще, как назло, откуда-то чудился незнакомый, но невероятно соблазнительный аромат.
Вздохнув, девушка поднялась, выбралась на свет — и замерла, обнаружив героя своего чудесного сновидения. А Дмитрий поднял ладони, что-то весело сказал, поцеловал ее в щеку и подвел к очагу. Запах шел от него, от кострища, от коробочки, похожей на берестяную, накрытой потемневшими и пожухлыми листьями.
— Наконец-то, а то я уже давно на слюну изошел. — Полесов легким движением снял с успевшего немного остыть лотка ревень: — Вуаля! Прошу…
Девушка восхищенно охнула, потерла ладонью о ладонь и запустила пальцы в самую середину угощения, выуживая ароматные рассыпчатые куски и отправляя их в рот. Дмитрий немного посмотрел на нее, на искреннюю радость и восторг и столь же естественную голодную жадность, потом тоже присоединился к завтраку. Очень скоро лоток начал пустеть, и капитан отодвинулся, любуясь женщиной-игрушкой — прекрасной, как сама мечта.
— Вот черт, я понял, — скривился он. — Кажется, я взорвался в самолете. Как я сразу не догадался? Девственная природа, девственная река, поклевки после каждого заброса, никого окрест, и в моих руках такая красивая девушка, что рекламщики плейбоя повесились бы от зависти! Разве такое может быть в реальности? Нет, похоже, я все-таки погиб и сейчас нахожусь в раю.
Атая повернула голову к нему, внимательно выслушала и, с воистину королевским величием облизывая пальцы, вопросительно вскинула левую бровь.
Лесной незнакомец наклонился и поцеловал ее обнаженный сосок, поиграл с ним языком, поцеловал другой, приближаясь и обнимая. Девушка вскинула пальцы, все еще остававшиеся липкими от пищи, подняла подбородок, жмурясь от удовольствия, — и, забывшись, крепко обхватила своего мужчину за шею.
* * *В полосатой рубашке с коротким рукавом, в полотняных шортах и сандалетах на босую ногу, Иван Викторович выглядел крайне забавно. У него неожиданно выпер вперед животик, а грудь оказалась впалой и костлявой; ноги были белыми, как гостиничная простыня, волосы стояли дыбом, а роговые очки, вместо того чтобы добавлять авторитетности, выглядели образцом допотопного ретро. В общем, не тянул больше этнограф на профессора, совершенно не тянул. Так — забавный безобидный старикашка… Что, впрочем, в сложившейся ситуации было только на руку.
Надо сказать, что профессор Добряков, уезжавший домой переодеться, на приготовленную для него тележку с медикаментами смотрел с не меньшим изумлением, чем офицеры из свиты министра на него. Для экспедиции за линию фронта ему снарядили самую обыкновенную каталку из универсама: корзинка, четыре колеса и реклама скидок на пластиковой рукояти.
— А чего, нормальную грузовую тележку нагрузить не могли? — потер подбородок кулаком профессор.
— Иван Викторович, ну, вы сами подумайте: где в Москве двадцать первого века можно за два часа найти грузовую тележку? — развел руками смуглый и крупноносый, бритый наголо майор. — Была мысль у пони в зоопарке отобрать, но та повозка оказалась бы для вас слишком тяжелой.
— Ладно, магазиная так магазинная, — примирительно отмахнулся профессор. — Мне же легче. Надеюсь, там никаких ям и ступенек не будет?
— Мы Москву любим, — ответил Шойгу. — Старались снарядами ничего не ломать. Так что проезжая часть сильно попорчена быть не должна.
— Если колеса отвалятся, сами будете виноваты. Вы такой транспорт для такой дороги выбрали.
— Хорошо, наша вина, — не стал спорить министр обороны. — Вы уверены, Иван Викторович? Там дикари, которые не моргнув глазом покалечили множество людей, а вы один, без оружия. Мы даже прикрыть вас за путепроводом не сможем.
— Пугать этнографа злыми дикарями, Сергей Кужугетович, это как кота свежей сметаной стращать, — неожиданно бодро подмигнул Добряков. — Давайте адрес!
— Майор!
Донартус пошарил по карманам, достал сложенную вдвое бумажку, передал профессору и на словах пояснил:
— За путепроводом второй перекресток налево, и там еще метров сто. Десять минут назад маршрут с дронов проверили, все чисто. Но «папуасы» там есть, прячутся. Когда наши сунуться пытались, три стрелы словили.
— Значит, недалеко… — Добряков сунул бумажку в нагрудный карман, протиснул телегу между танком и «шилкой», спрятавшимися от дикарей за домом, вышел на пустынную Красносельскую улицу и деловито зашагал по мостовой, покрытой подпалинами, засыпанной гильзами, с многочисленными выбоинами от пуль, стрел и следами танковых траков.
Сразу с десяток камер слежения наблюдало за прогулкой этнографа, и, наверное, весь Генеральный штаб прильнул к экранам мониторов.
Седовласый старик, отбрасывая гильзы, дотолкал тележку до середины путепровода. Остановился, глядя по сторонам. Почесал бок, повернулся назад, постоял, потянулся и снова взялся за тележку.
