Дмитрий Рыков - Последняя ночь Вампира
— Не надо. У тебя прямая ветка, шесть станций. Зачем кружиться, а потом в пробках стоять?
— Я метро не люблю.
— Да? Небольшой снобизм?
— Ладно, ладно, ты прав. Скоро буду.
Огляделся по сторонам — чистенько. Даже, можно сказать с натяжкой, уютно. Вампир, ампир, кефир — не втянул бы еще в какую-нибудь очередную жуть. Что не звонит? Родственников ждет — без них скучно? Взял телефон, набрал сам.
— Роман? Что случилось?
— У меня — ничего. Вот боюсь, как бы у вас ничего не случилось. Хотелось бы знать план действий — уже смеркается.
— Я гуляю весь день. Это совсем не то, что ночью! Думаю, я почти счастлив! А потом пойду наблюдать закат — ну, это говорил. Про вас не забуду, не переживайте. Закончу, сразу позвоню.
— Звоните.
Взял книгу, сел в кресло. Строчки прыгали перед глазами, сосредоточиться он не мог. Развел себе кофе, выпил, принялся опять за Паскаля Лене. Как же все это далеко — какая-то кружевница, какие-то чужие проблемы… Усилием воли одолел несколько десятков страниц. Звонок в дверь. А вот и Кристина.
Впорхнула легким ветерком, обдала запахом волшебных духов, поцеловала нежно… Настоящее чудо!
— Слушай, я есть хочу дико! У нас есть время? — И, не давая ему ответить: — Ты ужинал?
— Нет, и не хочу.
— Как знаешь.
Вбежала на кухню, тарелка, другая, вилкой показывает — присядь рядом — не разогревая, сидит, уминает свою утреннюю стряпню.
— Ты все делаешь красиво, — не удержался он. — Даже жуешь.
Она пальчиками показала — рот полон, не могу ответить, но все равно «спасибо».
Прожевала, проглотила, стала вытирать салфеткой руки.
— Это — все? — удивился хозяин.
— Вечером много есть вредно.
Встала, обвила шею руками и положила голову на плечо.
— Я скучала, — сказала девушка.
— Целых несколько часов?
— Для меня они тянулись, как вечность. Когда нам ехать?
— Когда он позвонит.
Она его ласково поцеловала.
— Маньячка!
— Просто ты мне очень нравишься.
— Ты мне — не меньше. Только давай отложим поцелуи до ночи, когда сюда вернемся.
— Сюда — не получится, — произнесла она и отстранилась, но по-прежнему держа руки у него на шее.
— Почему?
— Ну а как ты себе это представляешь? Я сегодня пришла в том же, в чем была вчера, да еще и опоздав на полдня. Значит, дома не ночевала. Подруги-коллеги все поняли и хихикали до самого вечера. Так что поедем ко мне.
— А ты разве не с папой-мамой живешь?
— Не-е-ет, — довольно протянула она, засунула ему руку под рубашку и принялась водить ладонью по груди, — одна, одна…
— Так я не смогу дотерпеть до ночи, — сказал Роман и сделал шаг назад.
Она двинулась за ним. Он опять сделал шаг назад и уперся в стену. Кристина опять обвила его шею руками, прижалась твердой грудью — в его глазах сразу с неба посыпались звездочки — и стала целовать.
Ее губы, пухлые, нежные, мягкие, тем не менее, обжигали. Кристина сказала:
— Не бойся, несколько невинных поцелуев, — и отстранилась.
Он пытался что-то добавить, даже открыл рот, но тут в кармане загудел мобильный.
— Слушаю, — сказал он, и потом: — Понял.
Положил телефон обратно, развел руки в сторону и произнес:
— Пора. Может, все-таки не поедешь?
— Нет! Нет! — рассердилась она. — Я одна — боюсь! Уж лучше с тобой! Пока вы там своими делами будете заниматься, за мной приедут какие-нибудь другие друзья графа и возьмут меня в заложницы!
— Ну, перестань, — он прижал девушку к себе и погладил по голове. — Это же глупости.
— Да, глупости, — уже тише произнесла она. — Мне весь день какие только мысли в голову не лезли… Особенно одна…
— Какая?
— Что не успела я тебя найти, как опять потеряю…
16. Избавление
Когда они подъехали к дому де Грасси, стояла уже настоящая ночь. На всякий случай Петрович припарковался у соседнего крыльца, чтобы, если придется бежать, мигом прыгнуть в автомобиль и нажать на газ. Не доходя до зоны действия камеры, себе натянул на голову широкополую шляпу — была для таких случаев, ей дал платок и предложил укрыть им лицо.
Она прыснула в кулачок.
Ни души. Подошли к подъезду — настоящие крепостные врата. Взял телефон, набрал номер барона.
— Мы здесь, — сказал в трубку. — Какой код?
— Набирайте 132-ю квартиру.
Роман нажал нужные кнопки, после короткой трели раздался легкий щелчок.
— Какой этаж? — почему-то шепотом спросила спутница.
— Двенадцатый, — в тон ей ответил Фролов.
Поднялись наверх. Перед дверью Петрович вынул из кармана медицинские перчатки и бахилы, протянул девушке:
— Надень.
Она молча показала ему острые ноготки с маникюром, а потом приподняла ногу в туфельке на длинной шпильке.
— Тогда ни к чему не прикасайся.
Сам натянул и перчатки, и бахилы, нажал кнопку звонка. Дверь сразу же открылась.
— Прошу! — крикнул де Грасси.
Оделся он в черный смокинг с бабочкой. Кристина не выдержала, сказала:
— Хорошо выглядите.
— Да, — ответил тот и сделал движение, как будто смахнул с плеча пылинку. — Стараюсь! Заходите.
Они вошли, но за дверью оказался еще один коридор, за ним — еще две распахнутые двери.
— Солидно, — заметил майор.
— Теперь все это — пустое. Земной путь окончен, меня ждут жаровни преисподней — заслужил. Проходите сюда, сюда, — он ввел их в большую комнату с огромным письменным столом, на котором стоял компьютер, массивным кожаным рабочим креслом и кожаным диваном.
Рядом с последним располагался низенький столик, на нем находились пузатая бутылка и два бокала. На штативе напротив фронтальной стены была укреплена видеокамера. Вдоль стен шли книжные шкафы, заставленные самыми разными книгами. Роман заинтересовался. Заметив его взгляд, барон сказал:
— Возьмите себе что-нибудь на память. Есть прекрасные экземпляры.
— Я не коллекционер. К тому же любая вещь из вашей квартиры — вещественное доказательство нашего здесь пребывания. Не хочу.
— Тогда выпьете? — и он подошел к столику.
— Может, не стоит? Мало ли, что в бутылке.
— Обижаете. Вечером специально для вас купил самый старый коньяк, который нашел. Ему шестьдесят лет. Неужели так трудно проводить меня в последний путь?
Петрович посмотрел на Кристину, она показала глазками — давай, не стесняйся! Он достал из кар-мала матерчатый платок и обернул им один бокал — для подруги. Хозяин только заметил, что следователь в перчатках.
— Умно, — произнес он. — Только лишнее. Сюда еще несколько лет никто не войдет.
— Береженого Бог бережет. И почему это «никто»? А ваши враги-вампиры? Мы, кстати, их точно сегодня не ждем?
— Сегодня — нет. Вы забываете о разнице во времени. Сейчас в Париже еще не наступила ночь. А когда они прилетят, у них будет слишком мало в запасе до восхода, им нужно будет переждать — так что не раньше следующей ночи.
— А пугали…
— Сам боялся. Итак, — сказал он, наполняя им бокалы, — за скорый путь и… чтобы меня хорошо встретили.
— А вы? — спросила Кристина хозяина.
— Я же не ем и не пью ваши пищу и напитки. Ну?
Гости выпили.
— Ну, как? — поинтересовался барон.
— Супер, — ответил Роман, причмокивая губами.
— Тогда… приступим?
— Да.
— На компьютере, — де Грасси подошел к столу, — открыт мой почтовый ящик на mac.com. Нужный адрес уже введен, письмо, объясняющее причины моего поступка, написано. Мы снимаем на видео некоторые наши действия, затем вы присоединяете камеру к этому шнуру — видите? — щелкаете по этому окошку, удостоверяетесь, что запись видно, затем возвращаетесь на почтовый ящик — вот так — щелкаете здесь, запись прикрепляется к письму, и нажимаете тут — «послать». Если собьетесь в очередности действий, я на листке написал шпаргалку — имя пользователя, пароль и каждый шаг в отдельности. Текст письма в вордовском файле. Вот он. Все понятно?
— Я помогу, — произнесла Кристина.
— Я знал, что этому бравому центуриону понадобится помощник. Но вернемся к нашим баранам. Деньги здесь, — и он показал на незаметно приютившуюся в углу дивана небольшую сумку.
— Что-то сумка больно мала, — заметил Роман.
— Да ну? — возразил хозяин и открыл ее. — Двадцать пачек по пятьдесят тысяч, купюры номиналом в пятьсот евро — все честь по чести. И вот еще держите, — он протянул Петровичу кусок черной ткани.
— Что это?
— Маска. Вы же не хотите, чтобы ваше лицо стало известно всем вампирам мира?
— Не хочу, — ответил следователь и натянул ее себе на лицо.
«А что? — подумал он. — Удобно».
Кристина засмеялась.
— А вам, мадемуазель, — сказал барон, — придется побыть в другой комнате. Зрелище будет не для ваших глазок, — и показал ей проход. Если первая комната служила кабинетом, то вторая — явно гостиной.
