Шоу продолжается - Панферов Михаил
Она не успела договорить. Собеседник увидел, как фигура девушки тускнеет, подергиваясь крупной серой рябью, будто на экране ненастроенного телевизора. Вера исказилась, истончилась и неяркой белой вспышкой растаяла в воздухе.
– Ну вот, проснулась… – вздохнул тощий прапрадедушка.
– Вечно у них так, – сидевшая рядом дама, поднесла к накрашенным губам эбонитовый мундштук и выпустила струю сизого дыма. – Одно слово – молодежь.
– У этих современных людей сплошные проблемы со сном, – констатировал их сосед, блеснув стеклышком монокля. – Стрессы, знаете ли, нервы, безбожный ритм жизни…
Публика лениво потягивала напитки, переговаривалась. Зрители ждали второго отделения, а кое-кто успел даже задремать в своем уютном кресле. И тут громко хлопнули резные, с тусклой позолотой, двери зала. Все невольно обернулись назад:
– Я не опоздала? – женщина в не глаженном красном платье дышала громко и тяжело. Она была без макияжа, без туфель, растрепанные рыжие волосы торчали как пакля в разные стороны. – Моя внучка сегодня… выступает…
– В таком виде на представление?!
– Mon Dieu!
– Да я себе такого даже на том свете не позволяла!
– Право, до чего у нас распустились некоторые, – зашикали на нее.
– Я просто… очень… спешила.
– А, это вы, голубушка Елизавета Федоровна! – узнал ее прапрадедушка. – Увы, опять опоздали. Вы же знаете этих живых – спят крайне неаккуратно, из рук вон плохо. Присядьте, выпейте вина. Сейчас будет второе отделение, – он заглянул в лежащую перед ним газету. – Ба! Новый боевик! Остросюжетная фильма, как маленький мальчик убегает от подкроватных чудовищ – в двух сериях!
Женщина молча подошла к столику прадедушки и опустилась в одно из свободных кресел: «И то верно», – подумала она. В памяти всплыл недавний разговор с одним знакомым профессором: «Дорогуша, ничегошеньки из того, что происходит на самом деле, они во сне не видят. Вместо этого мозг подсовывает им картинки. Так что бросьте, она вас все равно не узнает. Скажите спасибо, что, хотя бы шоу продолжается: не знаю, как вы, а я давно чокнулся бы тут без своей ежедневной порции грез…»
Она приняла из прапрадедушкиных рук бокал шампанского. Сделала глоток, но никакого вкуса, конечно же, не почувствовала.
28 янв. 2018
СОЛЬ
Аты-баты шли солдаты.
Кем солдаты аты-баты?
Кто посмел, ядрена мать,
Вас, солдатов, аты-бать?
/И. Красовский/.
1.
Линолеум в коридоре военкомата был жухло-синего цвета. Вдоль стены на скрепленных между собой стульях сидело человек двадцать молодых людей в трусах. Щуплые, пухлые, высокие, маленькие, в плавках, боксерах, семейных парашютах… – казалось, все они манекенщики перед показом эксклюзивной коллекции нижнего белья. Одни сидели, уткнувшись в телефоны, другие, в паспорта и приписные свидетельства, третьи просто изучали синий линолеум.
– Прикинь, Серый, – сказал беловолосый паренек своему долговязому соседу с жидкими усишками под носом. – Леха, с моего подъезда – ноги у него парализованы – с детства на каталке.
– И чё?
– Ну, короче, его тоже загребли. Говорят, зрение хорошее, сможет снайпером или типа того.
– И чё? Удивил, елы-палы! Щас всех берут. Вон того пацанчика видел? Который последний зашел? И его возьмут – отвечаю!
– А чего, косить никто не пробовал? – робко поинтересовался рыжий конопатый юноша в очках.
– Дохлый номер. – Авторитетно заметил Серый. – Во-первых не прокатит, а во-вторых, они на тебя зуб заимеют – сразу в горячую точку и трындец.
– Точняк. – подтвердил его приятель.
– Во! А вот и наш друган! – хмыкнул Серый, увидев, как в противоположной стене, скрипнув, медленно открывается дверь с табличкой «Призывная комиссия». В проеме показалась неуклюжая сильно сгорбленная фигура. У призывника были стеклянные, ничего не выражающие глаза и красный нос, которым он громко хлюпал и пускал пузыри. Он постоял немного, глядя перед собой, потом вдруг жутко перекосился и, совершая всем телом судорожные высокоамплитудные движения, поковылял на место.
– Ну чё, братан, как делищи? – весело поинтересовался Серый.
Ковыляющий поначалу не расслышал или не понял.
– Чего сказали-то, спрашиваю?
– Г-гы… – стеклянные глаза наконец-то обратились к Серому. – Г-гы… гхо…
– Годен?
– Ыгы. – не-то дернулся, не-то кивнул призывник, а властный женский голос из кабинета провозгласил:
– Следующий!
2.
Двумя часами позднее, в своем кабинете под портретом… (нет, не Ильича: – несколько лет назад портрет все-таки сменили на более актуальный), сидел начальник отдела полковник Болдырев. На столе перед полковником лежала внушительная груда тощих папок с личными делами призывников. Болдырев грыз сухарь, прихлебывал чай из граненого стакана в подстаканнике и занимался делами: бегло просматривал их и кидал обратно на стол.
– Эх, – вздохнул полковник. Его рука взялась теребить молнию на форменной куртке, а глаза отвлеклись от дел и начали блуждать. Остановились на старом, расписанном блеклой гуашью стенде «Есть такая профессия – Родину защищать!», потом на плакате «Воины-новомученики – герои России». Наконец, глаза Болдырева уставились на монитор компьютера. Там рыжела страница «Одноклассников», принадлежащая некому «Настоящему Полковнику». Начальник отдела открыл чат и настучал на клавиатуре:
«тараканов, зайди».
«сейчас, иван степаныч» – немедленно прилетел ответ, а ровно через минуту, благоухая приторным одеколоном, возле стола начальника уже стоял его заместитель – рыжеусый улыбчивый капитан Тараканов.
– Товарищ пол… – начал он.
– Вольно, – остановил его Болдырев. Жестом пригласил садиться и подумал: «у тебя, капитан, что, настроение хорошее что ли? Так ничего, мы испортим». Насупился, сдвинул брови и сурово проговорил:
– Ну?
Тараканов подкрутил ус:
– Товарищ полковник, я…
– Ты мне не якай, Тараканов! –взорвался вдруг Болдырев. Хлопнул волосатой пятерней по личным делам. – Триста сопляков! Триста, Тараканов! То есть ровно на тридцать пять голов больше, чем в прошлом году! Эти не явились, эти лежачие, а эти вообще, негодники, померли, – мать их в печенки!
– Знаю, – вздохнул Тараканов.
– Знаю, что знаешь. А еще знаю, что военком с нас головы снимет за невыполнение наряда! Ты подумать обещал. Ну? Есть соображения?
– Вообще-то…
– Что?
– Вообще-то есть. Только вот не знаю, как вы… отнесетесь…
– Положительно отнесусь! Я даже к чертовой бабушке положительно отнесусь, если она мне наряд выполнить подсобит! Выкладывай!
– Одним словом, мой сын Колька, как вы знаете, учится в местном политехе. И есть у него однокашник. Он… в общем, по линии дружбы народов. С Гаити он, тонтон-макут потомственный.
– Кто? – Болдырев чуть не поперхнулся чаем.
– Колдун, одним словом.
– Ты мне, Тараканов, своими тон… в общем голову не компостируй, – гаркнул Болдырев – по существу говори.
– Так я и говорю, товарищ полковник. Был случай, Колька не даст соврать: один тип, не из студентов, а так, посторонний, нехорошо с одной девочкой их сокурсницей поступил. Одним словом, оприходовал и в кусты, как говорится, скрылся в неизвестном направлении. Все, конечно, думают, как этого гада обнаружить и примерно наказать, а Петрович, – ну, который колдун, – он Жан-Пьер, Петрович по-нашему. Очень он парень такой… больше всех за справедливость стоит. Так вот, Петрович и говорит этой девчонке: не плачь, мол, я все в лучшем виде устрою. Сам, говорит, к тебе придет и прощения попросит. А ровно через неделю и правда, откуда ни возьмись на самом деле является этот тип и просит прощения. Как подменили – такой сразу стал покладистый, в рот ей смотрит, что она ни попросит – все делает. Даже… как-то она его ради смеха попросила на голову встать. И что вы думаете, товарищ полковник? Встал!.. Или, вот еще Колька рассказывал: один студент сильно Петровича задирал: ну, не понравился он ему чем-то с самого начала. У студентов ведь тоже свои неуставные отношения имеются. Гальюн, конечно, зубной щеткой не драят, а так… Одним словом, вечно какие-то угрозы, издевательства – черномазый, мол, и все такое прочее. Ну, Петрович вообще-то парень скромный, безобидный. Терпел он терпел, а потом решил, что хватит, и применил какое-то свое оружие волшебного характера. На следующий день этот хулиган начал Петровичу во всем подчиняться: и за сигаретами бегать, и за горючим, и обеды из столовки прямо в комнату таскать…
