Ольга Чигиринская - Оборотень
— Все, зачистили хату, — мужичок встал и огляделся по сторонам, потом подал Ярику руку. — Идти сможешь, боец?
— Куда? — шестерёнки в голове проворачивались с каким-то ржавым скрипом.
— Домой, куда же ещё, — подала голос мама. — Давай, сына, обопрись на Юру, он тебя довезёт. Там совсем немного пройти — и уже машина.
Юра оказался обладателем обшарпанной, но вполне строевой «шестёрки». Ярик забрался на заднее сиденье и скорчился там.
— Вы… кто? — прохрипел он.
— Ну а ты сам как думаешь? Охотник я.
— К… какой?
— Вот такой. На вампиров. Только постарше и поумней некоторых. Ты на кой хрен в подвал сразу сунулся? Надо было зафигачить туда пару бутылок святой воды для начала. Ну а когда на выход поперли бы, гасил бы колом. И всего делов.
Ярослав промолчал. О святой воде он не подумал, так как в Бога не верил и считал церковные обряды суевериями. Что чеснок — суеверие, мама сама ему рассказала: у вампиров просто нюх очень острый, неприятен им этот запах, и если обожраться чеснока, то вампир тебя по доброй воле не выберет, побрезгует. Но с голодухи — все равно зажмёт нос и будет пить.
Юра тронул машину с места, да так, что у «пассажира» все кости разом завопили в голос.
— Осторожнее! — возмутилась Ольга.
— Осторожнее не выйдет, у моей старушки ход такой.
— Возьмите меня с собой, — сказал Ярик.
— Что?
— Возьмите с собой на элеватор. Научите.
— Что так? — в зеркале заднего обзора Ярик увидел, как борода Юры чуть шевельнулась в ухмылке. — Понравилось, как я их завалил? Или отомстить охота за раны Игоревы, удалого Святославича?
— Нет, — честно признался Ярик. — Только вы же сами сказали: надо спасать тех, кого можно спасти.
Юра прищурился в зеркало и ничего не сказал. И только дома, закончив обрабатывать раны Ярика, вынес вердикт:
— Годишься. Пойдёшь на подстраховке. Если покажешь толк, будешь чётко выполнять команды и не выпендриваться — стану учить.
* * *— Он Ярика всему и научил, — подытожила Ольга. — Ну, кроме того, чему Ярик сам потом научился… Он же способный, изобретательный.
Ольга уже не плакала, только пошмыгивала носом. Инга побарабанила пальцами по столу. Сам по себе этот жуткий эпизод в проработке не нуждался — во всяком случае, в Ольгиной проработке. Ярослав и этот Юра-мистер Икс закрыли его должным образом, даже с горкой. Проблема в том, что травмирующая ситуация повторялась год за годом — Ярослав выходил на смертный бой с очередной пакостью, она переживала, но он каждый раз возвращался победителем или, по меньшей мере, живым — хотя Инга подозревала, что тут никакого «или» не существует. И вдруг вчера… Нда.
— Простите… Мой вопрос может показаться вам неделикатным, но раз у нас тут сеанс…
— Почему я не попросила Юрчика меня упокоить, что ли?
Инга облегченно вздохнула.
— Ну, можно и так сказать… Какие вообще есть способы упокоить призрака?
— Первое дело, конечно, правильный церковный экзорцизм. Только есть одна штука — надо его провести над всеми останками, целиком. Если хоть одна частичка в другом месте — то изгнанный дух в то место уйдет. Ну или над самим призраком, если его в ловушку поймать, как меня эта ведьмища. Только это для призрака болезненно, Юра не захотел. Пара языческих обрядов есть, я в детали не вдавалась. Ещё способ — предать останки живому огню или текучей воде. Тоже болезненно, но быстро.
— Поэтому ведьма смыла ваш прах в унитаз?
— Точно. Только она, дура, главного не знала.
— Что частицы вашего праха разбросаны на довольно большой площади?
— Ага. Но не только. Ярик, когда меня, ну, того… Он потом пошел к дружкам своим каким-то, металлистам этим, рокерам, и партак себе сделал, балбесина.
— Простите?
— Ну, татуху на груди набил. Видела, крест у него? Так вот, он в краску мой прах домешал. Так что дело голяк: даже если везде, где мой прах побывал, экзорцизм провести, я никуда не денусь, — подытожила Ольга. — Пока Ярик жив…
Охо-хо. Пепел Клааса стучит в мое сердце. Бедный мальчик. Тут мало терапии для одной Ольги, тут нужна семейная работа.
«Эй! — окликнуло Эго, — ты не просила его вламываться и приковывать тебя к полотенцесушителю! Он вошел в твою жизнь непрошеным и весьма по-хамски, ты ему ничего не должна».
«Если бы ты послушалась меня и дала убить Сильвестра, этот вампиробой уже бы свалил, и все проблемы на том закончились», — буркнуло Ид.
«Если бы не он, ты бы так и не догадалась, что мать твоей клиентки — ведьма и хочет её пожрать. Бедную девочку убили бы, а ты бы этого и не заметила», — Суперэго опять поджало губки.
— …Осталось одно — простить паскуду Сильвестра. Это ведь он меня держит здесь.
«Ну, слава Богу, идея-фикс насчет внуков её отпустила…»
— Вы уверены?
— А то! Призраком ведь не всякий становится. Нужно, чтобы в этой жизни что-то держало, не пускало. А я больше всего на свете хочу увидеть, как эта погань сдохнет. Из-за него здесь и торчу.
— Оля, — Инга мысленно ощупывала каждое слово, как перебирают яблоки, чтоб не купить гнилое. — Я возьмусь за терапию. Но хочу, чтобы вы понимали: дело это небыстрое. Четыре сеанса и чудесное исцеление — такого не будет. Вы медработник, вы сами понимаете: быстрый и гарантированный результат обещают только шарлатаны. Могут уйти годы.
— Да понимаю, чего уж там… — Ольга дернула плечом. — Вот уж кому-кому торопиться некуда…
— Это первое. Второе. Я не обещаю вам результат именно в том виде, в котором вы запрашиваете его. Вы полагаете, что вас здесь держит Сильвестр — но это может оказаться совершенно не так.
— Как это не так? Да кто же, если не он?
— Я не сказала, что это непременно не он. Я сказала — может так оказаться. Это выяснится в ходе терапии…
Внезапно голосом Леонарда Коэна запел телефон. Инга сделала Ольге знак помолчать и ответила на вызов.
— Доброе утро, Евгений Львович.
— Инга, солнышко, здравствуй. Скажи, у тебя сегодня много клиентов? У меня здесь преинтереснейший случай, хочу тебе показать…
* * *Ярослав сам не знал, зачем рассказал Вале тот старый ужас. Видимо, потому что она действительно ему понравилась, и хотелось бы с ней… только без наручников, плёток и всей этой полутеатральной-полуненормальной хренотени.
Конечно, в рассказе вампиры трансформировались в обычных наркодилеров районного масштаба, а дядя Юра — в мента, но главный-то месседж остался прежним. И до Вали дошёл.
— Кошмар какой, — сказала она. — А мне, знаешь, казалось, что ты просто создан для темы. Вот именно для доминирования.
— Поломали мне жизнь в самом начале, сшибли сокола на взлете, — сокрушенным голосом сказал Ярослав. Валю получилось рассмешить.
— Слушай, у меня клиент через полчаса будет. Я борща из дома принесла, давай поедим, пока время есть.
Из Валиного рюкзака показалось то, что в родном городе Ярослава называли «тормозок» — пузатый термос, вмещающий два или три судка с горячей пищей. Валя открыла термос, и в обитель садо-мазо вторгся запах горячего, домашнего, с чесночком, с болгарским перчиком, с мяском — того, чего у Ярослава уже очень, очень давно не было…
Но желудок отозвался на эти ароматы вулканическим спазмом, и Ярослав поспешно выставил перед собой руки.
— Спасибо, Валя, нет. Извини. Я бы с радостью, но что-то с желудком неладно — ещё заблюю тебе все хозяйство. И так много времени и сил у тебя отнял…
— Да что такое ты у меня отнял, что ты несешь! Заходи, я всегда тебе рада.
Через две минуты Ярослав, одетый в свежее, пахнущее чистотой и жасминовой отдушкой, столкнулся на лестничной клетке с Ингой.
— Доброе утро, — смущенно сказала та. — А… я тут собралась кое-куда ехать. Подвезти?
— Нет, спасибо, я… общественным транспортом. Вы-то как… себя чувствуете после вчерашнего? Вам водить можно?
— Да. Спасибо. Если вас именно это беспокоит, то я вполне дееспособна. Ваш тулбокс у меня остался, в ванной…
— Спасибо, я потом заберу.
— Вас все-таки подвезти?
— Нет, меня не это… просто я лучше на трамвае.
— Тогда до свидания, — Инга улыбнулась как-то неловко. Да с чего бы ей-то неловкость испытывать? Ярослав почему-то задержался, глядя ей в спину.
* * *Валера был симпатичный, хотя и слегка звероватый с виду парень, типаж Тайлера Хохлина из сериала «Волчонок»: плечистый, коренастый, чернявый и слегка небритый (последнее вполне объяснимо, его сутки продержали сначала в милиции, потом в буйном отделении). Впрочем, сейчас он выглядел вполне адекватным общей норме. Да и вел себя — тоже. Ему со всей очевидностью было стыдно и даже страшно.
— Понимаете, я контроль над собой теряю. Полностью. Не помню, что происходит. Утром прихожу в себя голый, где-то в лесу или парке. Где бросил одежду — не помню…
