Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции
— Надо же! Ровно то же самое я слышал вчера на дне рождения тестя от людей, вообще-то говоря, совершенно здоровых — от Азизы Наргизовны и Алексея Львовича. Они как раз в той новой больнице работают. Которую на месте кладбища построили. В хирургии. Говорят — сестрички с санитарками у них там постоянно жалуются, что какая-то чертовщина творится. То шепот, то плач в пустых операционных. И больные тоже боятся — якобы призрачная женщина там ходит у них по палатам, руки на плечи кладет, а больные потом умирают. Слухи ходят, будто на том кладбище сто лет назад какой-то генерал свою любовницу живьем похоронил — за то, что изменила ему с молоденьким гусаром. Да, вот так. А что ты будешь делать с людьми? Суеверия неистребимы.
— Как все дурные привычки, — сказал Бурцев, пожав плечами.
Врачи ухмыльнулись, синхронно затушили сигареты и, выбросив бычки, разошлись.
* * *Сергей Николаевич — хороший доктор. Он добрый. Вот отдельный бокс мне выделил. Не хотел, чтобы я попал в компанию к здешним отморозкам. Тут их полно: зэки, слабоумные. И такие слюнявые, которых «овощами» зовут.
Да, Бурцев добрый. Но лучше б он к «овощам» меня определил. Может, если б не один я тут был…
Как только я вошел, она выступила из тени за дверью и положила холоднющие свои руки мне на плечи.
— Вот мы снова вместе, — сказала.
Душно и мерзко завоняло могильной землей — как всегда, когда она рядом.
— Ты же видишь — я живая.
Она шепчет, дыша мне сзади на шею холодом.
— Ты один у меня остался. Но уж теперь-то я не уйду. Не покину тебя! Мы всегда будем вместе. Не бойся. Я все устрою. Верь мне. Я живая…
Я ее слушаю и не могу пошевелиться, как будто в лед меня заковало. А она руку протянула, просунула под рубашку и дальше, глубже — под кожу, под ребра. Схватила сердце и, глядя мне в глаза, улыбнулась и сжала. Оно у нее в руке лопнуло, как гнилое яблоко. Черная кровь растеклась по полу.
— Видишь? Теперь мы всегда будем вместе. Я же обещала! — сказала она и засмеялась. — Без сердца тебе даже лучше. Легче, правда?
Я кивнул и оглянулся по сторонам. Оказывается, они все были здесь, рядом со мной. А я и не знал! Николай и Валя, Иваныч и Степан. И еще много-много каких-то людей — я их раньше не видел. Бледные, растерянные, стоят вокруг и смотрят на нее, а она улыбается, хлопает в ладоши и все повторяет:
— Я живая! Живая. Теперь навсегда живая.
* * *Доктор Бурцев удивился, когда утром ему сообщили о смерти поступившего накануне пациента, 25-летнего Андрея Назарова. Парень скончался от внезапной остановки дыхания.
Это было неприятно. Но, разумеется, никакой здравомыслящий человек не стал бы обвинять в этой смерти психиатра Бурцева. Сергей Николаевич чувствовал, что совесть его в данном случае чиста, поэтому происшествие довольно скоро выветрилось из его памяти.
Врачи не любят вспоминать о мертвецах. У них хватает хлопот с живыми.
ТВАРЬ ИЗ КОЛОДЦА
г. Смоленск
Уже стемнело, когда следователь Владислав Паншин и его молодой стажер Юрий Мирошников вышли из дверей поселкового отделения милиции. В сумерках при свете фонаря поблескивали схваченные ночным морозцем прелые мокрые листья на обочине дороги. Хрусткой белой ледяной глазурью украсились черные еще час назад лужи.
— Похолодало, — сказал Юра Мирошников, зябко передергивая плечами. Паншин не ответил — он уставился в скопление мрака под ветвями раскидистой ветлы справа от дороги. Красные искорки вспыхивали и гасли в тени под деревом, будто чьи-то злобные глаза пялились оттуда на мужчин.
— Караулит, — вполголоса сказал Паншин и полез в карман за сигаретами.
— Кто? — не понял Мирошников.
Паншин не ответил. Красные огоньки под ветлой рассыпались и погасли. Из темноты выступила к свету высокая сутулая фигура.
— Здрасьте, гражданин начальник. Новости есть? — хриплым голосом поинтересовался мужчина.
Паншин обреченно вздохнул и сказал, закуривая:
— Нет, Коржев. Извини. Если б что было…
Расстегнув короткое драповое пальто, следователь как бы невзначай сунул руку за пазуху, одновременно делая шаг вперед, чтобы в случае чего успеть прикрыть ничего не понимающего новичка-стажера.
Но это не понадобилось: потоптавшись, странный человек сплюнул и ушел. Следователь перевел дух и, вынув руку из-за пазухи, застегнул пальто.
— Не понял, — сказал новичок, изумленно задирая брови.
— Давняя история, — проворчал следователь, хлопая себя по карманам в поисках сигарет. — Четыре года прошло, а мужик все не уймется. Хотя понять его можно — отец, что ни говори…
* * *Ранним утром во вторник, 10 июня 2003 года, двое пацанов-школьников: Артем Балашов, 8 лет, и Костя Коржев, 9 лет — играли на лысом пятачке за гаражами садово-дачного товарищества неподалеку от поселка Нижняя Дубровка. Гоняли футбольный мяч, отрабатывали «чеканку», время от времени били в импровизированные ворота — между перекладинами давно сломанных качелей.
За ними следила, сидя на старой карусели, Настя Волошина, 8 лет. Мальчишки ее в игру не принимали, но Настена не уходила.
Заняться все равно было нечем: школьные каникулы начались, подружки разъехались, а на даче у тетки, где Настя гостила, развлечений никаких — скучища.
— Давай бей! — крикнул Артем, встав на «ворота». Костик ударил, но промазал. Настя захихикала.
Мальчишки сердито покосились на нее; Костик погрозил кулаком и полез доставать мяч из зарослей лопуха.
Но мяча там не оказалось.
Глядя, с каким растерянным видом Костик разгребает ногой бурьян, Артем удивился и подбежал, чтобы помочь приятелю.
Вдвоем они утоптали целую поляну, но мяч так и не отыскался. А потом Костик споткнулся о какую-то деревяшку.
— Блин! Это че такое-то?!
За кустами полыни и лопуха скрывались остатки бревенчатого сруба — почти вросшие в землю. Их прикрывали обломки подгнивших досок. Внизу под ними чернела дыра.
Костик заглянул в провал.
— Там, кажется, вода, — высовываясь из-за Костикова плеча, сказал Артем. Аукнул в бездну — отозвалось холодное множественное эхо. — Или грязь?
— Там, кажется, наш мяч, — сказал Костик. — Блин! Вот непруха-то.
— Надо достать. А то меня мать заругает, — нахмурился Артем.
— Да? И как мы туда полезем? — спросил Костик.
— Я могу веревку принести! — предложила Настя. Ей надоело гадать издалека, над чем там задумались мальчишки, и она прибежала поглядеть из-за их спин.
Ребята уставились на девчонку.
— Какую еще веревку? — спросили в один голос.
— Трос автомобильный, он прочный! — пообещала Настя.
Мальчишки переглянулись. Артем заглянул в яму — мяч плавал на поверхности воды и, как ему показалось, не так уж и глубоко.
— Тащи! — велел он Насте. — Только побыстрее.
— Ага! — Настя кивнула и метнулась по переулку к дому. — Я быстро!
Мальчишки убрали обломки досок и уставились вниз, разглядывая колодец.
— Стенки вроде бетонные?
— Может, только сверху. А внизу — кто его знает. Похоже на камень — неровные.
— Вряд ли там много воды, да? — сказал Артем. — Наверно, пересох колодец, вот и закрыли его. Вода вон какая черная, небось одна грязь осталась.
Костик с сомнением глянул вниз.
— А может, ну его? Может, лучше не соваться?
— Ты-то чего дрейфишь — не тебе ж! — рассердился Артем.
— Да Левчик у гаражей недавно рассказывал пацанам… Про блуждающий колодец. Типа открывается он где попало и, как черная дыра — все жрет. А потом исчезает. И все, что в него попало, — тоже пропадает, как не было.
Артем хмыкнул, криво ухмыльнулся.
— И ты че, веришь в эту байду?
Костик пожал плечами.
— Да нет, конечно. Но…
— Эй, я принесла! Вот!
Запыхавшаяся от бега Настя протянула ребятам буксировочный трос.
Вопрос лезть или не лезть был окончательно закрыт: не хватало еще перед девчонкой позориться.
Трос надежно привязали к железной опоре ближайшего забора, а конец спустили в колодец. Падая, он звучно шлепнул по воде, и поверхность грязевой лужи разошлась блестящими жирными черными кругами.
— Один, два, три… Пуск?! — скомандовал сам себе Артем и, вцепившись в трос, начал спускаться.
Костик и Настя опасливо следили сверху. Костик придерживал трос — так, на всякий случай.
— Ну, что там? Ты как? — поминутно спрашивали оба.
Артем, пыхтя и постукивая зубами, отвечал:
— Нормально. Нормально. Холодно тут. Холодрыга!
Колодец оказался и в самом деле неглубоким — всего-то метра два — два с половиной. Спустившись, Артем повис на тросе, обхватив его ногами, и попытался схватить мяч. Но мяч, мокрый и скользкий, крутился на черной поверхности воды и не давался в руки.
