Наташа Родес - Блэйд: Троица
Охотник и хищник стояли на крыше и смотрели друг на друга.
Блэйд заговорил первым:
— Зачем ты убил Вэнса?
Дрейк пожал плечами:
— Он позабыл свое место и свои обязанности. — Казалось, вампира раздражала эта тема. Он с интересом смотрел на Блэйда: — Твой меч. Я видел эту рукоять прежде. Восемь или девять столетий назад. Охотник, которому он принадлежал, был лучшим бойцом из всех, кого я знал. Он был достоин уважения и умер достойной смертью.
Но Блэйд не купился на эту уловку:
— Я не знаю ничего об этом.
— Лжешь! — Дрейк сказал это без злобы, просто констатируя факт. — Ты — часть великой традиции. Ваши охотники уничтожали мой народ с тех пор, как мы появились на земле. Но я тоже их уничтожал. Одного за другим.
Он перевел взгляд с Блэйда на ребенка и потрепал малыша за щеку. Младенец тянул к нему свои розовые пухлые ручки, словно хотел схватить что-то очень вкусное. Дрейк нежно улыбнулся ему. Люди — столь хрупкие существа, хотя и ведут себя, будто они неуязвимы. В этом их главная ошибка и, вместе с тем, величайшая сила.
Уголком глаза Дрейк наблюдал за Блэйдом, который никак не мог сделать выбор. Казалось, Дрейк может слышать мысли «гуляющего днем». Король вампиров здесь один и не вооружен. Он в ловушке. Но как быть с ребенком? Если Блэйд бросится на врага, они втроем полетят на землю. Или он должен в первую очередь попытаться спасти ребенка?
Вампир, тихонько усмехнувшись сам себе, переложил ребенка с одной руки на другую и начал медленно отходить к самому краю крыши восьмиэтажного дома. Он знал, что падение не убьет его, но для Блэйда обернется очень серьезными повреждениями. Если «гуляющий днем» выживет, гибель ребенка сделает его еще более предсказуемым в стремлении отомстить.
Блэйд двигался вместе с князем вампиров, его взгляд был прикован к ребенку. Он мучительно пытался придумать что-нибудь, что могло бы остановить хищника.
— Как ты можешь существовать при солнечном свете? — спросил он первое, что пришло на ум.
— Я всегда был способен на это. Разве ты не читал сказку Брэма Стокера? Я первый из появившихся на этот свет вампиров. Я — уникален, — Дрейк гордо улыбнулся.
Наконец Блэйду все стало ясно.
— Вот почему они тебя притащили сюда.
Дрейк кивнул головой.
— Да, — сказал он. — Они искали в моей крови вещество, которое защищает меня от солнечного света. Используя меня для своих исследований, они надеялись на то, что смогут стать «гуляющими днем».
Снизу раздались крики. Дрейк мельком взглянул на улицу, расстилавшуюся под их ногами. Там собралась большая толпа зевак, которые указывали вверх на него, некоторые даже фотографировали происходящее.
— Мир сильно изменился, пока я спал, — вслух размышлял Дрейк. — Каким густонаселенным он стал. Посмотри на них. Жизнь коротка, как сияние светлячка. Ты думаешь, они способны понять, что значит быть бессмертными, такими, как мы?
Блэйд одарил злодея презрительным взглядом. Этот злобный кровосос действительно пытается сравнить его с собой? Губы охотника искривились в недоброй усмешке.
— Бессмертными считали себя многие существа вроде тебя. Последнее, что они в жизни видели — острие моего меча.
«Гуляющий днем» приготовился к прыжку. Главное — добраться до ребенка.
Дрейк презрительно усмехнулся. Он слышал подобные слова много раз. Банальный юмор этого молодого охотника не причинял ему никакого вреда.
— Возможно, я также увижу твой меч, — сказал он, отступив на два шага назад, — но думаю, что, вероятнее всего, тебе сначала придется прыгнуть вниз.
Увидев, как напрягся Блэйд, готовясь нанести удар, Дрейк нахмурился.
— Лови.
Он кинул малыша охотнику. Не задумываясь, Блэйд совершил впечатляющий прыжок, изогнувшись в воздухе. Белая пеленка, в которую был закутан ребенок, развевалась на ветру. Блэйд упал на спину, и малыш приземлился на его широкую грудь. Оглянувшись, «гуляющий днем» посмотрел на опустевшее место, где всего секунду назад стоял Дрейк.
— Вот дерьмо!
В трех кварталах от места этих событий, в Институте Вэнса, Абигайль готовилась выдернуть серебряный кол, торчащий из груди Кинга. Девушка взглянула на бледное лицо своего товарища, ее брови вопросительно поднялись. Кинг слегка кивнул головой и зажмурился. Не дожидаясь, пока он передумает, Абигайль рванула кол. Оружие вышло с чудовищным хрустом, оставляя на одежде несчастного кровавую полосу Кинг закричал от боли и схватился за грудь.
Приподняв его обмякшее тело, Абигайль усадила напарника, прислонив к стене около окна. Кинг скорчился от боли, кровь бежала по его пальцам.
— Боже, как больно. — Простонал раненый, закрыв глаза, стараясь не потерять сознание. — Я снова хочу стать вампиром, вот черт! Мы — неудачники. Чертовы неудачники!
Абигайль, не обращая внимания на стоны, начала аккуратно разрезать его рубашку карманным ножиком. По лицу девушки было видно, что ей это не впервой. Она вынула из пояса маленький баллончик.
— Что это? — подозрительно спросил Кинг.
— Фибрин. Синтетический протеин. Помоги мне раскрыть рану. Состав должен проникнуть внутрь, чтобы остановить кровотечение.
Не обращая внимания на тревожный взгляд товарища, Абигайль положила руку на рану и раздвинула ее кровоточащие края. Парень тяжело дышал, борясь с болью.
— Эй… — Кинг толкнул ее локтем, стараясь дышать ровно. — Знаешь, что говорит одна вампирша-лесбиянка другой?
Абигайль встряхнула баллончик:
— Заткнись!
Кинг слабо улыбнулся:
— Встретимся через двадцать восемь дней… — Он потерял сознание.
ГЛАВА 13
Через несколько часов в штаб-квартире «гуляющих ночью» обнаженная Абигайль стояла перед треснувшим зеркалом в душевой. Она отчужденно разглядывала собственное отражение. Выглядела она точно так же, как чувствовала себя — усталой и разбитой.
Порез на щеке изрядно распух и приобрел интересный голубоватый оттенок. Шикарный синяк был на бедре.
Девушка нанесла немного антисептической мази на порез в надежде, что он не превратится в шрам. Это было ей нужно меньше всего на свете.
Абигайль открыла кран с горячей водой и встала под душ, закрыв глаза. Вода хлынула на ее тело, на свалявшиеся окровавленные волосы, обволакивая девушку тяжелым облаком пара.
Абигайль повернула лицо к горячей струе со стоном облегчения; капли воды задерживались на длинных ресницах. Она почувствовала, как вода начала смывать корку крови с кожи, прочерчивая длинные темно-красные линии по всему ее телу.
Девушка смотрела, как розовая мыльная пена и темно-красные сгустки крови крутятся перед тем, как исчезнуть в решетчатом отверстии, и дрожала, хотя стояла под горячей водой. Ее руки оставляли кровавые отпечатки на белом фарфоровом кафеле, пока она нашаривала кран душа, чтобы насколько возможно увеличить температуру.
Может быть, если вода будет достаточно горячей, Абигайль сумеет согреться.
Или наконец хоть что-нибудь почувствовать.
Но обжигающие капельки отскакивали от ее кожи, тепло испарялось до того, как проникало внутрь.
Мыло пахло лавандой. Руки Абигайль начинали трястись, когда она прикасалась к своим больным конечностям, бегая мыльными пальцами вверх и вниз вдоль икр. Затем она запрокинула голову, позволяя воде проникать в глаза. Если бы только она могла отмыть и их тоже, очистить от всего того ужаса, который видела за последние годы.
Девушка никогда не сказала бы этого вслух, но иной раз она завидовала Самерфилд, которая никогда не видела зла, творящегося в мире.
Абигайль удивлялась, как долго она смогла выдержать.
Это был добровольный выбор — присоединиться к «гуляющим ночью», поэтому она не имела права жаловаться. У остальных ребят выбора не было. Это отличало ее от них.
Они смотрели на нее с любовью, но без того молчаливого уважения и понимания, которое чувствовали друг к другу. С самого начала она воевала как бы отдельно, словно отделенная невидимым барьером. В этом не было ее вины. Другие сражались, потому что вампиры украли у них самое дорогое: семью, друзей, любимых. Она воевала, потому что захотела этого сама. И главное, потому что стремилась помочь отцу.
Несмотря на то что остальные «гуляющие ночью» любили ее, она знала, что ей никогда не стать для них больше, чем «дочерью босса».
Но теперь, когда ее отец умер, все стало сложнее. Вместо того чтобы сблизить ее с командой, смерть Уистлера, казалось, еще сильнее разделила их.
Абигайль понимала, что отец постоянно рискует, и была готова к известию о его смерти. Она знала, что для старика это не просто работа. Истреблять вампиров ему нужно было, чтобы примириться с самим собой.
Когда кровососы зверски убили семью Уистлера — его любимую жену и двух красивых девочек-подростков, — он собирался покончить с собой. Единственным стимулом к жизни для него стали ежедневные воспоминания об утрате и жажда мести.
