Лада Лузина - Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник)
Против ее желания Катерину толкнуло и прижало к одному из лотков, заполненному сувенирным мусором – фен-шуйными жабами и деревцами с золотыми монетами, оберегами из соломы и небольшими вязками снопов, вроде тех, что Маша звала дидухами.
– Возьмите. Очень помогает для богатства, – поймала ее взгляд продавщица. – А еще лучше это, – протянула она Кате денежное дерево. – Я сама себе такое купила… Не поверите, сразу деньги пошли.
– Уже озолотились? – Катерина с сомнением посмотрела на ее пальтишко из паршивенькой ткани и снова потянулась взглядом к дидуху.
«Кого несли из поля в дом и звали важно… Дидухом!» – неужели это единственная загадка, на которую они ответили правильно?
Или правильный ответ – Велесом, и это они, люди, неправильно ставят ударение, ведь откуда им знать, как произносили имя, если оно дошло до них только в текстах.
Или правильные оба ответа? Ведь дидух – символ Велеса, в нем, как в царстве мертвых, живут наши предки. Точно так же, как они живут в елке, украшенной семейными игрушками…
Катя внимательно посмотрела на дидухи и монетки, на пристроившийся рядом другой магазинчик со сдобой, печеньем, хлебцами и бубликами, тоже украшенный колосками – символами Велеса…
«Намек или совпадение?»
– Неужели кто-то все это покупает?.. – спросила она.
– А то!.. Здесь хорошее место, все покупают. – Девушка обиженно насупилась и поставила денежное дерево.
«Хорошее торговое место… и всегда было таким. Во всяком случае, я иду в правильном направлении».
– Могу продать вам жетон, – нежданно предложила девица, – сто гривен.
– Сколько? – переспросила возмущенная Катя.
– Кому надо, тот и не за столько купит. Вам надо в метро?
– Мне нужно в метро, – внезапно поняла Катерина. – Мне нужно еще глубже – под землю!
Она больше не торговалась, а молча обменяла купюру на пластмассовый голубоватый кружок, сжала его в кулаке и с трудом протиснулась сквозь толпу…
Из-за отсутствия жетонов людей на перроне оказалось немного. Повинуясь неосознанной, еще студенческой привычке, Катя пошла к дальнему краю, почти перед самым тоннелем. Из тьмы уже проступали два светящихся глаза прибывающего поезда. Люди оживились: поезд приближался, голубой, новый – с изгибами в колдовском стиле Модерн. Это сразу насторожило Катерину Михайловну…
Гул, чередующийся с бумканьем колес, заглушил недовольный ропот, прокатившийся по перрону волнообразной лавиной: плотно забитый, заполненный людьми поезд шел мимо, не собираясь брать новых пассажиров!
И лишь когда длинная змея поезда почти скрылась в тоннеле, он вдруг затормозил, последняя дверь последнего вагона открылась перед Катей – она успела заметить, что на стекле вагонной двери какой-то нелегальный расклейщик успел налепить праздничную рекламу новогодне-рождественской ярмарки с изображенным на ней пышным пшеничным дидухом…
Это решило дело. Она шагнула вовнутрь, и прежде чем кто-то из потянувшихся к хвосту возмущенных и брошенных пассажиров успел последовать ее примеру, двери за ней закрылись, поезд-змея ушел в непроглядную тьму.
Держась за серебристый эмалированный поручень, Катя застыла у самой двери, бездумно разглядывая свое отражение во тьме дверного стекла и размышляя, как ей разгадать новый знак.
Внезапно вагон замедлил темп, дернулся и остановился – из тьмы окна проступили ржавые трубы, крюки и неопрятный бетон с темно-серыми стыками.
– Вы выходите на следующей? – обратился к Кате мужчина сзади.
– Нет. Если вы не заметили, мы вообще-то стоим.
– Вы выходите на следующей, – повторил он утвердительно.
И только тогда Катя навела на него резкость и увидела в черном отражении стекла стоящего у себя за спиной – смертельно-снежное лицо и мохнатую шубу белого Крампуса, его жуткие черные дыры-глаза, бледные щеки и огромную меховую шапку – показалось ли ей, или в ней скрывались рога?
– Не нравлюсь вам?
– Нет… что вы…
– Но я только ваше представление обо мне, – тихо, брезгливо сказал он. – И это главная тайна смерти… однажды вам предстоит ее познать. Не сейчас.
Поезд вздрогнул. Свет мигнул, и в короткий пронзительный миг тьмы Катя увидела, как изменились лица всех пассажиров, как вытянулась и потемнела шея девушки в синей шубке, на лбу у мужчины в спортивной шапке образовалась кровавая вмятина, челюсть высокого молодого человека рядом отвалилась – упала на пол…
– Они все?.. – осознала она.
– В следующем году. Никогда не садитесь в последний вагон в последнюю ночь Тьмы. Особенно здесь.
«На «Контрактовой», – поняла Катерина. – И жетоны тоже заканчиваются не просто так…»
– Почему бог смерти и богатства един? – сказал он. – Потому что истинное богатство человеку дает мудрость тысячи тысяч дедов, оставивших свой опыт потомкам, как и плодородие земле дают мертвые листья и мертвые тела – смерть, которая дарит новую жизнь. Смерть – не враг жизни. Из смерти вырастает жизнь! Но сейчас вы слишком мертвы, чтоб понять смерть. Когда Дед предложил вам три желания, что вы загадали?
– Неважно…
– Я знаю ответ. Ничего. Вы не ждете, не верите… Потому и боитесь того, кто ходит за вами.
Рогатая тень, следы… «Ночью по лесу идет Сатана и собирает свежие души… Новую кровь получила зима… И тебя она получит, и тебя она получит!»
– Я знаю, что Дьявола не существует.
– Его придумали люди… Это правда. Но и то, что придумывают люди, слишком часто становится правдой… И вы трое – тоже люди. Не забывайте мое предупреждение.
– Предупреждение о чем? Так я не зря боялась?..
– Однажды вам доведется познать это. Но не на Тьму. Вы пришли сюда не за тем.
– Мы потеряли подругу… ее душу.
– У меня ее нет.
– И вы не можете помочь нам?
– Нет, не могу… Но я знаю того, кто может. И вы его знаете.
– Демон? – Она сразу догадалась, что сказала не то, и рефлекторно протянула руку назад, точно желая коснуться стоящего у нее за спиной… И узнала вдруг, что там никого нет.
Рука ушла в пустоту – он стоял за ее спиной не здесь, а там – в ее отражении…
«И то, что я вижу лишь его тень, – тоже, возможно, лишь отражение моей неспособности увидеть смерть…»
– Ты знаешь его. Ты найдешь его, если перестанешь бояться… – сказал Велес. – Я сам отпустил его на три дня большой Тьмы, когда вы позвали.
– Кого мы позвали?.. Деда Мороза? Кем был тот Дед Мороз?
Она почувствовала непонятное шевеление во тьме за окном – точно тени затанцевали на неопрятном бетоне, невидимые, но ощутимые, беспокойные, мятущиеся, – она знала, что они тянутся к ней, хотят коснуться ее… И невесть почему у нее зазудели ладони, которые ей тоже хотелось к ним протянуть.
Поезд тронулся с места.
– Скажите одно: кого мы позвали? Посвиста? Вас?.. Кем был тот Дед? Ведь это не Подзвизд… Подзвизд не стал бы загадывать нам загадки-подсказки.
Велес наклонил лоб еще ниже, поджал бледные губы.
– Кого позвали, тот и пришел… – сказала тень за спиной, теперь его голос шел снизу, хрипящий, повелевающий, ставший далеким. Шипящий, как выдох змеи. – Выходите, дальше нельзя…
Они уже подъезжали к станции «Тараса Шевченко».
И она услышала звуки – непонятные, тихие, зовущие ее голоса. И еще успела подумать, что, встретив Велеса в следующий раз, снова не узнает его, потому что ее представление о нем полностью изменилось – она сама не знает, в какую сторону.
– Это вам мой подарок, Анастасия Михайловна. Помните…
Почему она должна помнить?
Почему Анастасия?.. «Настенька‑5»?
Двери открылись.
Она шагнула на перрон и оказалась… в своей старой квартире.
Стол с плюшевой бахромчатой скатертью, собственноручно побеленный мамой потолок, стены без обоев с нарисованными папой синими звездочками… Она даже не помнила, как небогато они жили, такой счастливой запомнилась ей та далекая жизнь, – деньги в то время вообще не имели значения.
Ящик с елочными игрушками стоял на плюшевой скатерти. Мама наряжала елку. Настоящую, слегка кособокую пушистую сосну – Катерина давно не покупала таких, отдавая предпочтение дорогим симметричным красавицам, – но эта сосна раскинулась в ширину и, казалось, распахнула свои объятия маленькой Кате… не замечая, что Катя стала большой.
– Катенька… – повернулась к ней мама.
– Мамочка… – произнесла Катерина, чувствуя, как глаза ее становятся похожими на озера, вышедшие из берегов, затопившие берег.
А затем все словно расплылось, помутнело, как во сне, который ты безрезультатно пытаешься удержать, зафиксировать.
Кто-то из близких подошел к ней.
– Держи… и больше не теряй.
Все исчезло.
Ее окружили колонны станции метро «Тараса Шевченко», украшенные стихами поэта, множество плафонов еще советского, толстого, рыхлого стекла… Она стояла на перроне, изумленно сжимая в руках старый фанерный ящик от древней посылки, наполненный такими же старыми елочными игрушками – погибшими при переезде, но вернувшимися к Кате из царства смерти в подарок от подземного бога.
