Кай - Анжело Алекс
С наступлением холодов водная гладь покрывалась ровным блестящим льдом, ослепительным и прозрачным, пока его не припорошит первый снег. Именно на этом озере Кай и Герда в детстве долгими зимами катались на коньках. Ныне это происходило реже. Взросление уничтожает свободное время и наполняет жизнь заботами, а для Кая оно превратилось в поиски заработка, чтобы избежать спуска в соляную шахту. Временами Кай подрабатывал в семье Герды – таскал тяжести на кухне и исполнял любую порученную работу, пока господин Хакон, как и большинство других мужчин, добывал соль. Остальное время он тратил на свои картины, посвящал им каждую свободную минуту, в мыслях лелея желание уехать, но что-то удерживало его на месте, словно на ноги надели кандалы.
И это отнюдь не был страх перед неизвестностью.
Пока достойно существовать в Хальштатте ему помогала работа над фреской и семейные портреты, которые в последнее время заказывали местные жители. Правда, денег приносило это мало, едва окупались краски. Лишь семья Хэстеинов могла достойно оплатить его труд – они владели большей частью шахты, их поместье, со стороны выглядящее точно средневековый замок с картин, высилось на другом берегу озера. Ныне фреска, которая должна была украшать церковь, была наполовину завершена. Таланта и усердия Кая оказалось достаточно, чтобы его наняли для выполнения столь важной работы. И именно эта работа позволяла ему не бедствовать и держаться дальше от шахт. Каю казалось, уступи он хоть однажды, покорись судьбе и пойди по легкому пути, и больше никогда не напишет ни одной картины. Глупое убеждение, но теперь он держался за него твердо, несмотря на порицания окружающих: взрослый парень, а занимается ерундой, мешки с мукой таскает да красит что-то.
Герда же помогала с выпечкой в доме своей матери. И, кажется, мечтала сбежать. Они разговаривали об этом раньше, когда были младше. Но теперь перестали. Герда сама стала избегать этих разговоров.
Озеро встретило их сверкающей гладью и кваканьем лягушек на поросшем камышом берегу, на котором расположилась остальная часть их компании.
Трин сидела у самого берега, опустив белые ступни в прохладную воду. Словно озерная гладь в ветреные дни, ее темные волосы волнами спускались до самой талии, укрывая спину. Полненькая и низенькая, но с широкой улыбкой, в которую складывались ее пухлые губы. Ее брат Йон, напротив, отличался высоким ростом. Он напоминал отца, с его щербатой улыбкой и такими же мозолистыми руками, натруженными в их семейной мастерской.
Обычно их всех отпускали к озеру в обеденное время. Лишь Кай был сам себе хозяин.
Герда помахала им, припустив вперед и оставив Кая с котомкой еды позади.
– Почему вы так долго? – спросил у нее Йон.
– Кай вновь увлекся и забыл про время, – бросила Герда, дожидаясь, пока он догонит ее. А после сдернула салфетку с корзины и стала раскладывать содержимое на поваленном стволе дерева, чья крона опускалась прямо в озеро, словно утонув в зеркально-чистой воде. И лишь часть листвы упрямо тянулась к небу, свету и жизни.
Вскоре они устроились, попивая ягодный морс и смотря, как кусочки облаков скользят над головой. Временами в озере плескала рыба. Но несмотря на царившую жару, лето подходило к концу. Близилась осень.
– Мама купила чудную красную ткань для нового платья, – похвасталась Трин Герде.
Йон закатил глаза, видимо, уже раз в десятый слыша о покупке.
– Вот такого оттенка, – ткнула Трин пальцем в тонкую материю, что удерживала часть волос Кая на затылке, чтобы те не лезли в лицо.
Герда проследила взглядом, и ее губы медленно растянулись в улыбке.
– Кажется, у нас будут платья одного цвета, – проговорила она, не расстроившись по поводу случившегося. Герда любила алый, и все, кто был знаком с ней, знали это. Но материя столь яркого оттенка всегда была дорогой.
Трин новость скорее расстроила. Не следя за нитью разговора, Кай поднял ладонь и дернул за край ленты, распуская узел и позволяя черным прямым волосам упасть на скулы.
Он сжал ленту в руке, рассматривая так, словно впервые увидел, и потирая гладкую ткань пальцами.
«Все люди любят розы, Кай. Разве они не прекрасны? Алее цвета не найти. Даже кровь не краснее этих лепестков, верно?» – говорила Герда. Она часто повторяла это, словно молитву во время службы, и не замечала за собой этой черты. Ее слова и сейчас возникли в его голове.
От Йона не укрылось это движение, но он, вновь глотнув морса, туманным взором уставился на водную гладь и на белых лебедей вдалеке, которые грациозно выгибали шеи, парами скользя у противоположного берега.
– Если я умру раньше, пообещай, что именно ты украсишь мой череп, – вдруг проговорил Йон, засмотревшись на часовню. Трин возмущенно обернулась, кидая на брата недовольный взгляд.
– Можно за обедом обсудить более приятную тему? – заметила Герда.
– Сомневаюсь, что я проживу дольше. Но попрошу о том же тебя, – невозмутимо откликнулся Кай. На самом деле от друга уже не раз звучала подобная просьба – слишком пессимистичный и в то же время апатичный взгляд тот имел на жизнь.
Всех мертвецов через несколько лет выкапывали, чистили черепа и уносили их в часовню, освобождая на кладбище место для новых захоронений. Земли вблизи города было мало, всюду горы. А в Малервеге, близлежащем лесу, хоронить не решались – слишком далеко от поселения.
Вскоре время обеда закончилось, остальные убежали, а Кай, позволив себе задержаться, некоторое время сидел, смотря бездумно на озеро. А после поднялся, отряхнув руки, и выбрал тропинку, уводящую в глубину леса.
Неподалеку от места их обеда, скрытый за несколькими многовековыми елями и скалами, находился колодец – широкий, с десяток футов в диаметре. Часть горловины обвалилась, и серые булыжники, упавшие рядом, покрылись мхом. Приблизившись, Кай крепко сжал в руке гальку, подобранную с берега озера, отчего на нем оказалась капля крови – видимо, шип розы глубоко вошел в кожу. Не думая, Кай бросил его в темнеющее жерло.
Своеобразный ритуал появился у Кая сам собой пару лет назад, и теперь, проходя мимо, он всегда кидал в колодец камень. Иногда загадывал желание, иногда делал это и вовсе бездумно.
Он пошел прочь, стремясь скорее вернуться к себе и вновь взяться за уголь. Вскоре Кай скрылся среди деревьев, так и не узнав, что камень упал, не издав и звука, словно сгинул, исчезнув из бытия.
Карман. Измерение Зеркала разума Йенни
– Ты мухлюешь, – грубо проговорила девушка, косо глядя на ледяные осколки.
Соманн изогнул бровь:
– Не надо пустых обвинений, королева.
– А ты не пытайся меня обмануть. – Она сжала кулак, и недавно собранные осколки вновь рассыпались по столу.
Вверху, сидя на нижней ветке высоченной ели, согласно крикнул Варди. Глаза белого сокола – прозрачные, словно грани бриллианта, – остро сверкнули. Ствол дерева, на котором сидела птица, был покрыт тонким слоем льда, даже иголки, имевшие лиловый оттенок, не обошла эта участь.
– Эй, мы ведь и так играем по твоим правилам! – возмутился Соманн, поднимая голову от осколков. Доспехи на его теле – из чистого золота, с выгравированными цветами – ярко сверкнули.
– Так я и не желала играть вовсе. Я вообще-то спала. И собираюсь вернуться к этому занятию. Сеятель, иди, покуда не выставила тебя, – поднимаясь, сказала Йенни и откинула с плеча длинные белые волосы, которые частично прикрывали вечно юное лицо.
Соманн краем глаза покосился на одну из трех морд волка, что бело-серебристыми линиями вились по ее руке от ключицы до запястья. У основания большого пальца скалилась морда.
– Ты ведь так не поступишь. Тогда я перестану даровать тебе сны. Или буду насылать кошмары, – сверкнул Соманн белозубой улыбкой. Существом он был древним и обладал немалой силой, управляя сонными грезами. Но зачастую относился к своей работе с небрежностью и настолько часто попадался на глаза людям, что за несколько веков появились те, кто разглядел и запомнил его силу. В итоге он даже получил прозвище Песочный человек за свою магию, имеющую золотой оттенок.
