А-Два (СИ) - Гельт Адель

Хорошая же новость ошеломила: жилищный сертификат скромница, решившая поселиться не в шумном Ленинграде, а в тихом Пушкине, обменяла не на комнату и даже не на квартиру. Нет, Куяным предстояло обживаться в целом своем доме, пусть небольшом, но новом и даже красивом.

Оставалось устроиться на работу, ведь в Советской Стране каждый гражданин и имеет право на труд, и обязан трудиться.

Полуденный осенний бульвар был чудо как хорош. Его заливали потоки орбитального света, в ветвях густо рассаженных деревьев шумел легкий ветерок, по идущей вдоль проезжей части аллее прогуливались многочисленные мамочки с детьми, самоходными и в колясках. Куяным улыбалась: детей она, несмотря на годы, проведенные в детском доме именно в качестве ребенка, любила. Мысль о том, что, если все удачно сложится, работать ей надо будет опять же с детьми, радовала.

«Может быть, ну его, это театр вместе с кинематографом, не всем же быть актрисами?» - подумала Куяным. «Чем хуже выучиться на детского доктора или учительницу?»

Подумала и немедленно отругала себя за малодушие: стоило ли ехать через полстраны не куда-то там, а прямо в сам Ленинград, чтобы делать то же самое, что прекрасно можно было устроить и в родных краях?

Еще в поезде, подумав как следует, Тычканова действительно решила пойти, для начала, санитаркой. Слова, сказанные в запале и попытке убедить директрису детского дома, оказались пророческими, хотя никаких нужных способностей у чистокровной орчанки быть, конечно, не могло.

«Санитар — это правильно и почти почетно,» - рассуждала девушка. «Санитар — это почти медсестра, медсестра — почти врач. Уважение, доверие, интересно, опять же. И зарплата.» - последняя мысль была стыдной, и Куяным постаралась ее больше не думать, снова, на всякий случай, обозвав саму себя мещанкой. К тому же, санитаркой можно было устроиться довольно просто: мало кто из коренных жительниц крупного города, избалованных и ожидающих от жизни многого, добровольно шел на такую работу, и самого младшего медицинского персонала иногда не хватало.

«Еще это практика,» - Куяным почти ласково огладила полированный текстолит концентратора, удобно устроившегося в специальном чехле на поясе. «Пусть только и эфирных сил, что на бытовое разное, но это и пригодится, и сейчас, и потом».

Идти было недалеко. Частный сектор города Пушкин располагался почти на той же улице, что и искомое заведение, даже работу Куяным нашла, внимательно изучив стенд с объявлениями. Сам стенд стоял почти на самом перекрестке с улицей Красных Артиллеристов, после которого улица Ломоносова странным образом превращалась в бульвар имени товарища Киквидзе.

«Интересно, почему это место называют всего лишь амбулаторией? Тянет на целую поликлинику!» - Куяным притормозила перед тяжелой стеклянной дверью. За стеклом были видны устроившие веселую возню юные пациенты. Пациентов было много, и выглядели они, даже сквозь стекло, совершенно здоровыми, как и абсолютное большинство советских детей. «Наверное, профилактика,» - догадалась девушка.

Внезапно, совершенно диссонируя с безоблачным и беззаботным деньком, в отдалении завыла какая-то сирена: то ли милицейская, то ли пожарная. «Хоть бы учения,» - пугливо подумала про себя Куяным, уже вытягивая на себя оказавшуюся неожиданно тугой входную дверь амбулатории.

Кабинет начальника амбулатории, терапевта высшей квалификационной категории, товарища Семеновой, на привычное начальственное обиталище не походил совершенно.

Впрочем, Куяным и видела-то таких ровно два: в одном владычествовала директор детского дома, второе занимал ответственный товарищ из жилищного комитета, оформивший положенный по закону ордер на новый домик. Те два кабинета были между собой неуловимо похожи, и интерьером, и особой атмосферой серьезной ответственности. Здесь было иначе.

Кабинет был невелик, светел и сильно похож на саму товарища Семенову: женщину немолодую, но тонкую в кости, очень симпатичную и улыбчивую. «Вот кому в актрисы надо было!» - немного позавидовала Куяным. Мысль о том, что сама она пытается свернуть куда-то не туда, посетила ее уже во второй раз за день.

Девушка почти нахмурилась, но взяла себя в руки, и, вместо недовольной гримасы, изобразила нервную улыбку.

- Не переживайте, Тычканова, - лучезарно улыбнулась товарищ доктор. - Я ведь уже видела Ваши документы, и уже созвонилась с директрисой детского дома. Все у Вас нормально, оценки отличные, комсорг же школы и вовсе выдал Вам такую характеристику, что хоть прямо сейчас на центральное телевидение!

«Знает,» - подумала Куяным. «Ну и что? Тоже труд, тоже честный, тоже ответственный. Ничего.»

- А я ведь бывала в Ваших краях! По распределению, три года работала и жила, потом вот вернулась. - Заведующая снова улыбнулась, еще ярче, чем перед этим. - Токтагул, Тоо-Ашуу... Даже говорить немного по-вашему выучилась, правда, забылось все давно.

Очевидно хорошее настроение доктора оказалось настолько заразительным, что Куяным вмиг выбросила из головы все странные мысли, и улыбнулась уже по-настоящему: искренне, весело и почти не показывая клыков.

- У меня один вопрос есть, товарищ Тычканова. - заведующая вдруг сделалась страшно серьезной. - В Вашей натальной карте есть один вектор, такой, знаете, немного пунктиром. Вы понимаете, о чем я?

- Понимаю, товарищ Семенова. - Девушка немного забронзовела в смысле окраса кожи: именно так краснеют орки и их ближайшие метисы. - Пунктиром, да. Только у нас очень старый род, древний, можно сказать. Родителей не видела, или не помню, что видела, но все-превсё о них знаю. И сама такая же, говорят, похожа на молодую маму. Беспокоиться не о чем: оборот не просто под контролем, а даже вызывается, при необходимости, с некоторым трудом.

- Инициировали вовремя, верно? - заведующая амбулаторией, видимо, вызвала односторонний морок: движения зрачков показывали, что она читает с листа, самого текста, при этом, с этой стороны видно не было. Куяным порадовалась за потенциальное начальство: ее собственных эфирных сил на такое бы не достало точно.

- Да, в четырнадцатый день рождения, без привязки к фазам. Все знаки, семь штук, легли штатно, восьмой пока открыт, - девушка, ввиду серьезности ситуации, постаралась ответить максимально внятно. - Оборачивалась дважды, при инициации и на выпускной квалификации. Уровень самоконтроля в звериной форме — восемнадцать по Россолимо, почти максимум. В обычной форме не проявляется никак, ну или почти. Мясо не очень люблю, разве что.

- Не любите мясо? Тогда Вы немного странный оборотень, как я понимаю. -Товарищ Семенова уже снова улыбалась. Проблема, которую стоило немедленно решить, как-то сама собой не возникла, и это было просто замечательно.

- Форма такая, - решила уточнить Куяным.

- Нет, не надо. Вы стабильны, форму сообщать не обязаны. Тем более, я, кажется, уже и сама догадалась.

Уже пятью часами позже девушка делала сразу два дела: тщательно намывала специальным средством пеленальный столик и краем уха слушала телепередачу.

Телеприемник был расположен в соседнем кабинете, и его вовсе не было бы слышно, если бы не исключительно чуткий слух вновь трудоустроенной и не открытые по теплому времени окна, это и соседнее. В телевизоре рассказывали интересное: про предстоящий фестиваль науки и техники, на который в Ленинград приедут студенты со всего СССР, из братских зарубежных республик, и даже из капстран. «Вот бы попасть,» - думала Куяным, подливая моющего средства на самую большую плоскость столика. «Если вдруг выходной, обязательно схожу!»

Руки, тем временем, выполняли работу простую, но привычную: чистоплотную орочью девочку часто просили помыть разные предметы, предназначенные для самых маленьких жителей детского дома. В числе таковых предметов оказывались и пеленальные столики, значительно, впрочем, более простые. Местный оказался сложным и технически продвинутым, но, в целом, очень знакомым.

- Вот смотри, тут есть кнопка включения стерилизатора, - наставляла пожилая медицинская сестра неопытную санитарку. - Стерилизатор работает, работает отлично, но есть инструкция. Чтобы исключить выживание анэфиробных бактерий, все поверхности прямого контакта необходимо обработать раствором номер семь — вон он, в бутылке — и тщательно просушить. Справишься?