Черная кровь ноября - Хаан Ашира

Сердце ликовало, и Ирн ликовал вместе с ним.

Кровь Айны! Кровь Айны в человеке.

Совсем немного, но в этом пустом мире ее присутствие было как звон монет в пустой пещере. Раскатилось громом среди черных туч, вспыхнула искрами.

Все вокруг стало мягким, тусклым, волглым, как прелая листва, на которой лежал чистой воды алмаз.

Истинный. Не шутливая подделка фейри. Сияющий всеми цветами на безупречных гранях.

Воля Ирна пронзила пространство, он потянулся за искрами…

Удар внезапной темноты, взмах меча, обрубившего их связь, принес нестерпимую боль.

Гордый король волшебного народа, выпрямившийся в низкой клетке во весь рост, раздвинувший своим ликованием пространство, вновь скорчился на полу, пережидая невиданной силы удар. Отчаяние после надежды. Самое страшное, что было изобретено его народом – доведенное до совершенства бесталанными людьми. Вот что они умели хорошо, эти вялые скучные существа. Не радоваться и смеяться, а отнимать самое светлое, что есть.

Ирн провел дрожащими пальцами по виску и удивился мгновенной физической боли.

А, кандалы. Полированное железо. Доведенная до совершенства смерть магии.

Он тихо засмеялся холодным смехом.

Магию нельзя убить.

Из нее построен мир. Выращен, как дерево, держащее корнями каменную кладку. Убей дерево – и развалится твой храм, человек. Твой мир.

Смех вырвался из презрительно искривленных губ струйкой ледяного воздуха.

Разбежался инеистой дорожкой по железному полу, взобрался на стены, разрисовывая их морозными узорами. Коснулся босых ступней Ирна – и отпрянул. Опасливо обогнул сверкающие капли золотой крови, которые переливались и бурлили, не желая остывать и сворачиваться, как положено приличной крови.

Ирн поднялся и подошел к решетке. Коснулся пальцами железа, в котором больше не жили молнии. Покачал головой.

Шесть тысяч лет без волшебного народа, а все такие же тупые. Не придумали ничего нового, чтобы остановить фейри. Кто бы им рассказал страшную тайну, что это их железо страшно только самым мелким, самым слабым из них…

Морозные узоры покрыли прутья клетки, вгрызлись в глубину, заменяя жестокий холод – своим холодом, еще более жестоким.

Холодное железо не выдержало пытки магическим холодом и рассыпалось в пыль.

Ирн перешагнул порог клетки и оглянулся по сторонам.

Бетон. Сверху. Снизу. Со всех сторон. Толстые бетонные стены, внутри которых все то же холодное железо.

Ирн тряхнул волосами.

Морозная дорожка пробежала от его ступней к стене, взобралась по ней… и растаяла. Стена была теплой. Кто-то оказался предусмотрительней, чем он ожидал. Внутри, кроме стальных прутьев, проходили трубы, в которых струился кипяток. Бороться одновременно с железом, бетоном и горячей водой было долго. И неприятно.

Что ж.

Даже если нынешний властитель этого мира знал кое-что о фейри, он точно никогда не встречался с настоящими воинами.

Потому что Ирн убил их всех раньше, чем тот появился на свет.

Сладость и горечь их крови до сих пор оставалась призрачными отголосками вкуса на его языке.

Он был воином. Он был магом. Он был – всем. Именно потому он и стал королем фейри.

Пусть у него снова нет власти над сердцем, но у него есть магия жизни, которую предки вдохнули в этот мир.

У него есть власть над женщинами, растениями и животными.

Вряд ли тот, кто пытался удержать высшего фейри железом и бетоном, позаботился о том, чтобы в окрестностях не оставалось тех, кто всегда с легкостью откликался на зов истинной своей природы.

Тихая мышка, сидевшая за компьютером на первом этаже, незаметная настолько, что о ней все забыли, вдруг почувствовала, как что-то сладко екнуло в глубине живота. Ей никогда не были интересны мужчины… да и женщины. Вся эта суета вокруг замужества и секса казалась ей странной придурью, навязанной книгами и фильмами. Она никогда в жизни не влюблялась и ни разу не ходила на свидания. Ее сердце не замирало при виде другого человека. Ей хватало пушистого одноглазого кота и компьютерных игр, чтобы занять время, свободное от работы. Да и на работе ее никто не замечал, не звал по имени. Если бы она не заполняла регулярно заявления и формы, внося паспортные данные, она бы вовсе забыла, как ее зовут.

Но что-то внутри нее шепнуло низким мужским голосом:

– Марина…

И от этого шепота задрожало сердце – и не только сердце. Вообще не задумываясь, она встала из-за компьютера, впервые в жизни забыв заблокировать его, уходя и пошла к лифту. Отчего-то она была уверена, что тот, кто зовет ее, находится на минус третьем этаже здания.

Проститутка Эмилия, которую на самом деле звали Аней, говорившая всем, что ей двадцать три, хотя на самом деле было тридцать, только что пересчитывала в туалете пятитысячные купюры, которые ей дал, не глядя, толстой пачкой один из красавчиков с верхнего этажа, вздрогнула и рассыпала деньги из рук.

У нее болел живот и саднило между ног от жесткого секса на столе, она давно перестала обращать внимание на то, что пытается ей сообщить ее тело, поэтому она вообще не поняла, зачем вышла в коридор, оглянулась по сторонам, убеждаясь, что ее никто не видит, и выскользнула на пожарную лестницу. Вниз. Вниз.

Не так уж много в этом здании работало женщин. Но не поручать же уборку мужчине? Поэтому в одной из подсобок без окон дремала на стуле у еще теплого чайника Зоя Степановна. Семидесятилетняя пенсионерка выглядела еще бодрой и вполне справлялась со своими обязанностями. Особенно, если удавалось поспать пару часов между выходами со шваброй и ведром.

Даже если бы Алексей четко приказал не брать ни одной женщины на работу, он бы согласился, что Зоя Степановна никак не может ему повредить, даже если чертов фейри достучиться до нее. Чего он не знал – так это того, что много сотен лет назад ее прабабушка вышла за ягодами как-то июньским вечером и встретила у ручья рыжего парня с шальными глазами. Вернулась она, тая под сердцем будущее поражение в войне между людьми и фейри. Через месяц вышла замуж – и никто не догадался, что русоволосая девочка с рыжими бровями, первая дочь в новой семье, наполовину не человек.

Зоя Степановна сомневалась меньше всех. Она слышала мольбу Киндеирна, своего далекого предка, так отчетливо, будто в ней самой была не пара капель крови волшебного народа, а как минимум четверть. Она достала из кармана пальто перцовый баллончик, поколебалась и прихватила на всякий случай швабру.

По пути все три женщины забегали в кабинеты, прихватывая оттуда горшки с цветами. Эмилия-Аня даже не поленилась вдвинуть в лифт огромную кадку с пальмой.

А две местные кошки и свора бродячих собак, кормившихся у местной кухни, забежали в подвал по только им известным тайным ходам. Их вел инстинкт – один из тех, что пока неизвестны человеческой науке, потому что ни разу в зафиксированной истории не приходилось зверям подчиняться истинному королю мира.

Ирн отступил от стены, чувствуя, как из позвоночника вырастает черный стебель боли, запуская усики и корни в его мозг, оплетая его сетью мрака.

Зов стоил ему слишком дорого, но он достучался.

Неистраченная любовь из сердца серой мышки, спрятанная в глубине под ста замками надежда из души проститутки, абсолютная уверенная мудрость, пропитавшая кости пожилой уборщицы. Жизнь цветов, увядавших прямо на глазах, кровь животных, высосанная из их тел и еще немного жестокой магии фейри.

Все это Ирн собрал между сложенными ладонями и придал форму меча. Привычную форму для воина. Мерцающее лезвие раскроило бетонную стену, словно трухлявое дерево.

Он вышел на свободу.

Поцеловал Марину, потрепал по голове Аню, подарил легкую смерть Зое.

Уничтожил душу каждого мужчины, что попытался встать у него на пути к небу и солнцу.

И попал в ловушку прямо в холле высокого здания, в котором пряталась его тюрьма.

38. Кристина

Крышка захлопнулась – и стало черно.