Застенец 4 (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

Ну да, тогда все сходится. Она из мира магов, потому не знает, что такое каток. С другой стороны, все логично. Из наших, застенцев, я, наверное, первый здесь.

— И как давно ты… просветляешься?

— Издеваешься? — посуровела она.

— Спроси меня кто-нибудь вчера, сказал бы да. Но сегодня, когда увидел этот самый Поток. Причем, дважды…

— Три года, — ответила Изольда.

А я присвистнул. Срок. Я тут хотел галопом по Европам проскакать, укрепить тело, поболтать с Саней, хотя, если научат, как перескакивать во времени, то и хрен на него. На деле люди здесь годами…

— Я понимаю, это неправильно, но веду отсчет срока. У себя в домике делаю отметки на полу, сколько тут нахожусь.

— И как успехи… с Потоком?

Наверное, я сказал что-то не то. В здешних местах подобные вопросы сродни тому, как спросить женщину, сколько ей лет. Поэтому пришлось исправляться.

— Просто, для меня это важная тема. Я хочу как можно скорее научиться управлять Потоком.

— За все три года Поток ни разу не принял меня, — сурово ответила Изольда. — Я научилась входить в состояние наблюдения за ним, но на этом все. Ты же… — в словах девушки послышался легкий укор, — смог сделать это в первый же день, когда увидел Поток.

— Ну да, с тем лишь уточнением, что сразу чуть коньки не двинул. Хотя бы таблички ставили: «Осторожно, не прислоняться. Поток под напряжением».

Девушка улыбнулась. Черт знает, поняла ли она шутку, но мне это польстило. Все-таки лед между нами стал постепенно таять.

— Так как тебя зовут? — спросил я.

— Называй меня Шаби, — ответила Изольда, но в ее глазах плясали лукавые огоньки.

Ну да черт с тобой, золотая рыбка.

— Хорошо, Шаби, скажи мне…

Я запнулся, потому что вдруг понял одну вещь. Именно сейчас я вложил образ в собственное слово. И все получилось. Блин, еще бы осознать, как это все произошло? Что такого сделал?

Мое замешательство заметила и девушка. Потому что улыбнулась снова.

— Чего там задумал наш Сирдар? И почему он хотел поговорить с другим Сирдаром?

Не успел обрадоваться, как снова будто испражнений поел. Два образа, и оба мимо. Похоже, с Изольдой просто повезло.

Надо отметить, что мой вопрос (еще бы понять какой из них) очень не понравился девушке. Улыбка исчезла с ее лица. А сама она поднялась на ноги, мол, и без этого слишком уж засиделась.

— Подожди, пожалуйста, не уходи.

— Мне пора.

— Пойми, я здесь чужой. Как бельмо на глазу у всех. А сегодня меня еще и убить пытались. Неужели я не имею права знать, что именно происходит?

— Сирдар собрал совет из-за тебя. Они решают, как поступить. Оставить тебя или изгнать

— Не думал, что Шаби могут изгнать отсюда.

— Никого и не изгоняли, насколько мне известно, — ответила Изольда. — Только прежде никогда столь могущественная сущность и не пыталась убить простого новичка.

— Что еще за сущность? — спросил я.

— Неужели ты до сих пор не понял? — искренне удивилась девушка. — Не просто управлять Потоком, но и стать частью его, лишиться формы в одном месте, чтобы обрести ее в новом, под силу только Гуангам.

Интерлюдия

Нечто двигался по незнакомым контурам Потока, испытывая то, что смертные назвали бы волнением. Нечто искал своего старого приятеля, которого не видел со времен последнего Стечения. И имя ему было Эг.

Вообще, изначально Гуанги, как нарекли их Идущие по Пути, придумали себе краткую и понятную большинству концепцию — Оно. Оно отсекало попытку сделать отсылку к какому-либо существующему прежде созданию.

А потом Нечто Ир, ярый путешественник и пионер Потока, странствуя по множеству измерений в качестве наблюдателя, нашел странный и противоречивый мир. Там словами «Они, мы, их, сущности» — называли себя растерянные и запутавшиеся смертные, часто с психическими и ментальными проблемами, пытавшиеся отказаться от собственного пола и стремившиеся запутать еще и всех остальных.

Потому после долгих раздумий, Нечто решили вернуть себе имена. Не прежние, длинные и витиеватые, а емкие. Те, которые были бы еще короче слов-образов, использующихся Сирдарами. Для удобства.

Присутствующие на Стечении Нечто согласились на подобное с чувством, какое смертные могли бы назвать одновременно раздражением и легкостью. Организационные моменты очень утомляли всех, кто занимался самым удивительным явлением — соприкасался с Потоком. Но вместе с тем многие понимали: для совместного сосуществования необходимы правила.

Памятуя об Оно, и о том, как данное местоимение дискредитировало себя, Нечто обязались обращаться друг к другу как к мужчинам. Не потому, что были шовинистами. Те сущности, которые жили в Потоке, давно не имели отношения к какому-либо полу. Просто в слове «она» было на одну букву больше, а Нечто старались сократить все, что можно было сократить, дабы не тратить время на всякую чушь, не заслуживающую их внимания.

Теперь Нечто, которого редкие соратники звали Аг, а большую часть времени никто не звал никак, потому что он был интровертом даже по здешним меркам, где необходимо постараться, чтобы встретить другое разумное существо, пришел к Эгу.

Многие Нечто считали, что Аг не до конца достиг просветления, потому что по-прежнему пристально следил за Идущими по Пути. И даже иногда отвечал на редкие прошения Сирдаров. Как это качество сосуществовало с тем, что смертные могли бы назвать угрюмостью и нелюдимостью Нечто, оствалось загадкой.

И если сейчас Аг заглянул в новое, искусственное измерение, обласканное контурами Потока, на то были веские причины.

Это место, как называли бы подобное пространство смертные, создал Эг. Нечто, могущественное, старое и вдумчивое. Свой Путь Эг нашел в постижении загадки возникновения жизни. Он путешествовал по мирам, изучал реликты, существ, растения и все, чего благочестиво коснулся великий Поток. Но вместе с тем Эг еще и питал определенный интерес к людям. В этом была его слабость. Именно на этом собирался сыграть Аг.

Пронизываемый контурами, Нечто замер, чувствуя присутствие другого Нечто. Подобное событие было редким, не рядовым. Достигшие просветления не ходили друг к другу в гости, рассказывая последние сплетни. Не пили чай с заварными пирожными по вечерам, не принимали «на грудь» по выходным. Они являлись настолько целостными созданиями, что могли существовать отдельно во Вселенной, не чувствуя скуки или одиночества.

Конечно, у многих оставались слабости и прихоти. Так некоторые, пусть и научившиеся отделять сознание от бренных оболочек, изредка навещали последние, удостоверяясь в их целостности. Словно бы боялись, что жизнь в Потоке не будет вечной. Другие Нечто даже нарочно возвращались в так называемые тела, которые невероятно ограничивали перемещение, возвращались для того, чтобы вспомнить, откуда они вышли и как оказались там, где оказались. Третьи на примере оболочек, одновременно простых и сложных конструкций, постигали Вселенную.

— Аг, — сказал Нечто, глядя на пронизывающий собеседника контур Потока.

— Эг, — ответил гость.

Пусть с приветственной частью и было покончено, но легче просителю не стало. Он до сих пор испытывал то, что смертные назвали бы тревогой.

— Я пришел за советом.

Эг испытал нечто, что отдаленно можно было бы назвать удивлением. Вся суть постижения Пути заключалась в том, что у каждого этот самый Путь был своим. Опыт, мудрость, знания к нему оказались неприменимы для другого. Поэтому и советы здесь не имели никакой ценности.

— Совет, — повторил Эг, чувствуя, как начинают колебаться контуры вокруг него. И это возмущение Потока не понравилось Нечто. Впервые за все время он оказался растерян.

— Это касается смертных, которые идут по Пути. Ты знаешь, я иногда приглядываю за ними.

Если бы Эг не забыл, как дышать, и если бы здесь имелась необходимость дышать, он бы облегченно выдохнул. Аг славился своим нездоровым увлечением смертными. Некоторые Нечто использовали давно позабытое слово «болезненным». Это действительно походило на какой-то недуг, своеобразное психическое отклонение. Казалось, Аг мнил себя Богом, ну, или здоровенным мальчишкой с лупой, рассматривающим сверху, как копошатся внизу муравьишки. И получал от этого удовольствие, сравнимое с постижением сути вещей в Потоке. Нечто даже вздрогнул от подобного кощунственного образа.