Александр Мазин - Мумия и Тролль
– Значит, все-таки Англия! – не выдержав, опять вмешалась Лейка.
– Ну. Гоша сказал: позвонили ей оттуда. Посулили что-то очень крутое. Что конкретно, она не сказала, но, блин, все три дня, пока собиралась, цвела и пахла, как майская роза. А потом улетела. И пацанчика с собой прихватила.
– И что Гоша говорит: Дима добровольно с ней поехал или нет?
Чара усмехнулся:
– Да кто его спрашивал!
– Как мне всё это знакомо, – сказала Лейка с важностью.
А Катя почувствовала жестокие угрызения совести. Знала же, что против Карининой магии у Димы средств нет. Знала… И забыла.
– Слушай, Чара, а куда именно в Англии они поехали? – спросила она.
– Точно Гоша не знает. Вроде бы где-то в Уэльсе…
Уэльс, Уэльс… «Сестры Морриган из Уэльса», – вдруг всплыли в памяти слова Тэма.
Мозаика складывалась… Вот только картинка получалась пока что совсем непонятная.
Глава тринадцатая
Магия, гламур и насилие
Идет по лесу маленькая троллюшка в красной шапочке, а навстречу ей – разбойник. Волчара, клейма ставить негде. Ну-ка стой, говорит, это ограбление и изнасилование! Потом пригляделся и рожу скривил – троллюшка… Она троллюшка и есть. Нет, говорит разбойник, поправочка. Только ограбление.
Тут за спиной разбойника появляется мама-троллиха. Берет разбойника пальчиками за шейку, приподнимает немного и говорит ласково, облизываясь:
– Не-ет, всё-таки изнасилование!
– Ну? Что стоишь, глаза вылупила? Что стряслось?
Вчера Хвостов перевел аванс и теперь с самого утра ожидал звонка от киллера. Тот должен был сообщить день, когда будет исполнен заказ. Но звонка не было, Илья Всеволодович был весь на нервах.
– Илья Всеволодович… – Широко распахнутые глаза секретарши излучали восторг, смешанный с безумием. – К вам… посетители!
– Кто еще? – Директор мысленно прокрутил в памяти назначенные встречи… Нет, ничего не совпадало. Может, это киллер решил заявиться лично? Или… Сердце Ильи Всеволодовича дало сбой… Что, если у киллера не вышло, и это «заказ» пришел открутить Хвостову голову?
Но нет, судя по сияющей роже секретарши, возникало впечатление, что в офис заявилась какая-нибудь гомосечная, тьфу, звезда шоу-бизнеса.
– Какие еще посетители?
– Краси-и-ивые, – глупо хихикнула секретарша. – Гламурные такие!
Точно – угадал…В принципе, почему бы и нет? Он же недвижимостью занимается, а «звезды» не в собачьих будках живут.
Илья Всеволодович приосанился, постарался изобразить лицом надежность и респектабельность.
– Пригласи!
Но они вошли сами, не дожидаясь приглашения.
Илья Всеволодович вытаращил глаза не хуже, чем давеча секретарша.
Да уж, гламурнее некуда. Компания выглядела так, словно только что вышла с модной вечеринки, или, наоборот, туда собиралась. Два смазливых длинноволосых парня, один – рыжий, манерный, типичный гей (как их представлял себе Илья Всеволодович), второй, не исключено, тоже. Но здоровенный. Плечи – как у спортсмена-пловца.
С педиками – три девки. Да такие, что у Хвостова чуть слюна на клавиатуру не закапала.
Но он взял себя в руки, вспомнил о хороших манерах (сидеть, когда дамы стоят, это, как его… моветон), вскочил, выдвинулся из-за стола…
Его порыв не оценили.
Рыжий гей мягко, словно куклу, выставил за дверь ошалевшую секретаршу, подошел к столу и без приглашения уселся в глубокое кресло. Утонул в нем, но вопреки господствующему правилу, не почувствовал себя неудобно. Развалился, как на диване. Темноволосый красавчик встал у него за спиной, озираясь. У него был такой вид, будто он силился что-то вспомнить, и не мог.
Девицы тоже вели себя так, будто Хвостова в кабинете нет.
Блондинка прислонилась спиной к закрытой двери, скинула шарфик и повесила его на кронштейн телекамеры. Шатенка с комфортом устроилась на подоконнике. Брюнетка, непринужденно обогнув растерянного Хвостова, опустилась аккурат в директорское кресло, закинула на стол длиннющие роскошные ноги в черных замысловатых колготках и одарила Илью Всеволодовича томным взглядом. Хвостов совсем растерялся. Топтался на месте, пытаясь понять, что здесь, черт побери, происходит.
– Чем могу быть полезен? – наконец выдавил он.
– Можете, господин Хвостов, очень даже можете, – нахально изрек рыжий.
Илья Всеволодович едва не вспылил. Удержала его одна маленькая деталь… Вернее, не такая уж маленькая. Ожерелье на шее брюнетки. В драгоценных камнях Хвостов разбирался не очень. Но как выглядят рубины – знал. Так вот, на шее у брюнетки красовалось самоцветное ожерелье, в котором имелось несколько рубинов. Примерно такие Илья Всеволодович видел в Эрмитаже. На живых людях – никогда. И что-то подсказывало: рубины эти – не искусственные.
– Хотелось бы узнать, с кем я имею дело? – произнес Хвостов со всей возможной политкорректностью.
– Хочется-перехочется! – ухмыльнулся рыжий. По-русски он говорил свободно, но с заметным акцентом. Эстонец, что ли? – Делу время, потехе – час! Так, Тэм? – он обернулся к брюнету. Хвостова аж передернуло: ну не любил он гомиков! – Подходящий сейчас час для дела?
Брюнет ничего не сказал, но рыжему, похоже, ответ и не требовался.
– Я – Лу Элвин, – поведал он таким тоном, будто сообщил выигрышный номер на скачках. – Можно просто Лу. А вы, господин Хвостов, как нам сообщили: душеприказчик вашего покойного хозяина, Эдуарда Селгарина.
– Допустим, – процедил Хвостов.
С каждой секундой компания нравилась Илье Всеволодовичу все меньше и меньше.
– Так да или нет?
– Почему вас, собственно говоря, это интересует? – спросил директор ледяным тоном.
– А мы – его дети, – сладко улыбаясь, поведал рыжий нахал. – Приятно познакомиться!
Илья Всеволодович просто дар речи потерял.
– Кайре, посади дедушку в кресло, а то его удар хватит от зрелища твоих ляжек! – приказала блондинка у двери.
Оп-па! Брюнетка оказалась на ногах так быстро, что Илья Всеволодович даже отреагировать не успел. Раз – и его, немаленького и нехилого мужика, усадили, нет, уронили в его собственное кресло. И сделала это красотка с сиськами четвертого размера и накладными ногтями по три сантиметра.
Мастерица ушу, блин! Хвостов не был испуган. Он был взбешен! Один звонок – и сюда примчится хоть взвод ОМОНа в полном вооружении!
– Вы не можете быть детьми Селгарина! – рявкнул Илья Всеволодович.
Он был так возмущен, что даже пропустил мимо ушей «дедушку».
– Это еще почему? – с искренним любопытством спросил рыжий Лу.
– Да потому что он был пидором! Какие, на хрен, дети!
«Дети» разразились диким хохотом. Даже сумрачный красавчик криво улыбнулся. Кстати, знакомое у него лицо. Не иначе певец какой-нибудь.
Оказавшись за родным широким столом, на расстоянии протянутой руки от «тревожной» кнопки, Хвостов почувствовал себя более уверенно. Если б еще брюнетка-ушуистка не торчала за спиной, окутывая запахом духов, от которого кружилась голова…
– И не надо меня парить! – рявкнул Хвостов. – Детишки!
– А если Селгарин нас усыновил? – с усмешечкой поинтересовалась шатенка.
– Вернее, удочерил, – уточнила блондинка.
– Да мне поровну, что кто он вам! – заорал директор. – Со мной не прокатит! Наследство вам подавай! Ну-ка валите-ка отсюда, попугайчики! Обратно в свой гей-клуб, или откуда вы там вылезли. Не то вызову милицию!
– Слышите, сестры, – проворковала брюнетка над самым ухом Хвостова. – Старик-то нас выгоняет!
– Ты нас не выгонишь, человечек! – спокойно произнесла блондинка, глядя на Илью Всеволодовича ясными, как январское небо, и такими же холодными глазами. – Ты слишком нас боишься.
Илья Всеволодович набрал воздуху, чтобы высказать все, что думает… и замер. Его шею пощекотало что-то холодное. И очень острое.
Никто из остальных четверых налетчиков даже не шелохнулся, глядя на директора с глубочайшим равнодушием.
Илья Всеволодович замер.
Только что он чувствовал себя хозяином ситуации. Одно движение руки – и через три минуты (так было заявлено в рекламном проспекте) в офис ворвется «тревожная» группа. Но между кнопкой и рукой Хвостова – четверть метра, а острое и холодное – в миллиметрах от его сонной артерии.
– Отец нам был Селгарин или нет – в общем-то, неважно, – произнес Лу. – Хотя это отчасти действительно так, но – не важно. Для тебя. А для тебя, важно только одно: чтобы ты слушал нас и делал то, что мы скажем.
Илья Всеволодович попытался скосить глаза, чтобы выяснить, чем именно ему царапают шею, но холодное прикосновение с другой стороны заставило его замереть. По спине Хвостова потекла струйка пота. Он вдруг понял, что такая драгоценная лично для него жизнь для этой пятерки – тьфу! Убьют и не глазом не моргнут. Вспомнились рубины брюнетки… Зарежут – и откупятся. Спишут как самоубийство. Или еще как-нибудь.
Как всякий специалист по недвижимости в России, Хвостов отлично знал, как и почем крутятся шестеренки отечественного правосудия.
