А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Еще деньгами можно подманить, — проворчал я, признавая ее частичную правоту.

— Во-вторых — это твой рюкзак, — обличительно заявила Маринка, презрительной усмешкой давая мне понять, что деньги — не аргумент. — Что ты на меня уставился? Я тебя, Смолин, уже изучила. Ты с ним ходишь только тогда, когда куда-то неблизко собираешься. Я журналист, подмечать мелочи и детали — это моя профессия. Говори, куда намылился? И только не ври, что к бабе на дачу на все выходные. Ты и в городе-то толком никому не нужен, а уж в сельской местности тем более. У тебя руки из жопы растут.

— Да пошла ты, — даже как-то обиделся я, на этот раз непритворно.

Чего это — «не нужен»? Чего это — «из жопы»?

Я насупился, повернулся к соседке спиной и потопал к выходу из двора.

— Смолин, не дури, — догнала меня она. — Я с тобой, но мне собраться надо.

— Да отвали ты от меня, — уже всерьез разозлился я. — Что, у меня своих дел быть не может?

— Могут, — согласилась Маринка. — И они до чертиков любопытны. Я пятой точкой чую, что ты влип в какое-то дерьмо, которое мне точно небезынтересно. Смолин, бери меня с собой, у тебя выхода нет.

— К родителям еду, — предпринял еще одну попытку выкрутиться я. — К маме с папой. Хоть у меня руки и из жопы растут, но лопатой я махать умею. Картошку мы будем сажать.

— Как тебя в банке держат? — вздохнула Маринка. — Ты же врать не умеешь, а там без этого никак. Ты профнепригоден. Ну, что? Городское ты чудо. Июнь на дворе, какую картошку сажать? Ладно. Последний раз спрашиваю — будешь говорить по-хорошему?

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь, — упрямо буркнул я.

— Сам виноват, — обличительно сказала моя соседка и в голос заорала: — Не бросай меня, Сашка! Ну, не броса-а-а-а-а-а-а-ай!

Из ее глаз, секунду назад сухих, выкатились две слезинки размером с хорошую градину.

Она бухнулась на колени, обняла мои ноги и протяжно провыла:

— Что говорил? Что обещал-то мне ночами весенними, светлыми, что? А теперь все, получил что хотел? Добился своего и мстишь за то, что раньше отказывала! Не пущу! Ни-ку-да не пущу!!!

Дворники, супружеская чета откуда-то из Средней Азии, до того спокойно метущие двор и с интересом поглядывавшие на нас, теперь вовсе остановились и смотрели за происходящим как в кино.

Распахнулись сразу штук пять окон, и из них высунулись любопытные старушечьи лица.

— Да как же так-то, люди добрые? — надрывно сообщила зрителям Маринка. — Сманил, сманил же! Говорил, что ребеночка хочет, поверила, все отдала ему, что берегла. Честь свою девичью, душу, сердце…

Дворничиха потерла правый глаз, и со всего маха врезала супругу по щеке.

Бабки вроде как даже достали диктофоны.

— А-а-а-а-а-а! — подмигнув мне, звонко завопила Маринка. — Дите-то, оно же под сердцем уже бьется, кому я с ним нужна…

— Хрен с тобой, — поняв, что еще чуть-чуть, и мне надо будет подыскивать риелтора, чтобы срочно съехать из этого дома, произнес я. — Но сразу говорю — ничего интересного не будет. Я еду тупо в сельскую местность, туда и обратно. Все. Никаких спецслужб, никаких тайн и секретов. В смысле — чтобы потом не было: «Целый день с тобой потеряла». Знаю я тебя, меня потом во всем и обвинишь.

— Так и будет, — на полувздохе прекратила стоны и вопли Маринка, шустро поднялась на ноги, отряхнула колени и взяла меня под руку. — Пошли, мне надо собраться и кофе выпить.

— На электричку опоздаем, — скривился я. — Какой кофе?

— Какое кофе, — поправила меня соседка, и сообщила бабкам в окнах, жадно смотрящим на нас: — Все нормально, не переживайте. И налево не вильнет, и ребеночка признает.

Погладила, зараза такая, себя по животу, и с надрывом сказала:

— Спасибо вам, люди!

Самое поразительное в Маринке то, что она никогда не признает своей неправоты. Даже когда мы с вокзальной площади увидели хвост электрички, которая нам была нужна и на которую мы по ее милости опоздали, она с оптимизмом заявила:

— Ничего. Подождем следующую! Они знаешь, как тут часто ходят? Одна за другой!

И никакие мои аргументы в пользу того, что ходят-то они часто, да на Шаликово не все из них останавливаются, а потому мы застряли здесь, на Белорусском вокзале, часа на полтора, попав в «окно», ее не смутили. Как и мое справедливое возмущение тем фактом, что она умудрилась собираться добрых минут пятьдесят, что и привело к данной неприятности.

— Смолин, не гуди как шмель, — вот и все, что она сказала мне. — Полтора часа? Очень хорошо. Пошли завтракать. Я желаю скушать пару сэндвичей с омлетом, ветчиной и сырным соусом. Сегодня я кто? Правильно, Смолин, путешественница, а потому собираюсь есть простую дорожную пищу, грубую, но сытную. Давай-давай, если уж потащил меня с собой, то пропитание с тебя.

Последняя фраза почему-то особенно возмутила Родьку, он зашевелился в рюкзаке и несколько раз ткнул меня в спину. Ему не очень понравилось, что Маринка упала нам на хвост, а факт того, что ее еще и кормить нужно, похоже, вообще возмутил до крайности.

Но если совсем уж честно, то в глубине души, где-то очень глубоко, мне было даже радостно, что так вышло. Ну да, от Свиридовой много шума и мелких неудобств, но одному ехать мне было совсем уж невесело. А так — есть с кем посоветоваться, поговорить. И потом — она баба пробивная, там, где я, возможно, и окажусь в тупике, например, с поисками этой Лозовки, она не спасует. У меня нет проблем с коммуникацией, но до нее мне далеко.

Наверное, потому я и не слишком сопротивлялся, когда она устроила это шоу во дворе.

Плюс не скрою, что мне немного страшновато. Просто еду туда не знаю куда, и там непонятно чего ожидать. Вдвоем все-таки веселее.

Да и потом — чего мне особо скрывать? Книгу? Она ее не удивит, она в курсе, что я любитель старых изданий, это мое хобби. Нож? Ну это даже не смешно. Хотя сам факт, что я буду лазать непонятно в чьем доме, несомненно, вызовет ее живой интерес. Тут надо что-то соврать будет.

И еще не совсем понятно, что делать теперь с Родькой. Вот его ей показывать никак нельзя.

— Ну, так куда мы направляемся? — вновь пошла на штурм Маринка, стрескав два горячих бутерброда приличных размеров и хлюпая газировкой. — В метро ты ссылался на то, что там шумно, и на то, что в данный момент мы с тобой находимся в вековечной тьме в окружении хтонических исчадий, пахнущих потом. И, заметь, покладистая я с тобой согласилась. Но здесь мило и славно, а потому колись.

— К дядьке едем, — начал строить защитную версию я. — Дядька у меня был.

— Почему «был»? — немедленно спросила Свиридова.

— Потому что больше не будет, — терпеливо объяснил я. — Помер он недавно.

— Ой! — Маринка непритворно опечалилась. — Сашк, прости, я не в курсе была. Мои соболезнования.

— Да я его почти не знал, — махнул рукой я. — Дядька двоюродный был. Я его и видел-то всего пару раз в жизни, он затворником жил. Ну вот, он, стало быть, умер, а у него дом в деревне остался. Мы вроде как в числе наследников, вот мама и попросила съездить посмотреть — есть вообще смысл в это дело впрягаться или нет? Сама знаешь, дела о наследовании — штука такая, скандальная, хлопотная. Родня — она только по радостным поводам родня. Или когда денег занять надо. А если дело до пилки имущества доходит, то там близкие люди другу глотку рвут будь здоров как.

— Это да, — Маринка погрустнела. — И ведь, похоже, не врешь. Старею, подводит меня чутье.

— Ты о чем? — я отпил «пепси».

— О своем, — соседка вздохнула. — Ладно, все равно с тобой поеду. Хоть на природе побываю. А то все город, город. Слушай, как думаешь, там молока парного можно будет купить? Я, помню, в детстве его пила, мне нравилось.

— Да мне бы еще этот дом найти, — искренне произнес я. — А до того — населенный пункт, в котором он находится. Так что какое там молоко.

— Яндекс-карты тебе в помощь, — Маринка достала из рюкзачка планшет. — Или ты старовер? Только с помощью бумажных «трехверсток» определяешь свое местоположение в пространстве?