Александра Огеньская - Слепое солнце
Но Мэва… неужели все-таки подстава? Или паранойя. А и вообще — так и наркоманом недолго стать… Везет же Цезарю. В его собачьей жизни происходят только приятные перемены: то косточкой угостят, то опять запустят на хозяйскую кровать — после ухода Мэвы дома стало слишком одиноко, чтобы еще и по углам разбегаться, как крысы какие. И Цезаря никто не подставляет, и уж Цезарь точно не страдает паранойей.
А бред… если отбросить долгое, нервное моральное оцепенение после… ну, ломать блоки, как бы то ни было… больно… вышел содержательный. Одна из теней на потолке — тень Светлого. Заново обдумав эту новость, Джош внутренне поежился. Светлый. Мог ли это быть… Да хоть кто из отдела мог быть! Тогда даже логичными и объяснимыми становятся некоторые моменты… Сделали ли Иерархи слепок ауры? Спросить или не стоит? Полезно было бы иметь хоть какую-то ориентировку. Впрочем, чушь — ни зрения, ни магических способностей. Какой смысл от слепка, если оперативник не то, что сличить его с аурой подозреваемого, а вообще увидеть не сумеет?
И, кстати, ответ на недавний вопрос — чаша из человеческого черепа оказалась аж чашей Валира, легендарным артефактом. Смутно припомнилось, что чаша вроде создана в раннем средневековье и утеряна в пятнадцатом веке. Выточенная талантливым кельтским магом Валиром, она идеально аккумулировала любые энергии в любых объемах — так гласила легенда. Но чаша пропала, и теперь уже ученые и не надеялись узнать, так ли она хороша, как о ней писалось. Однако Верхние не могут ошибаться — скорее всего, чаша Валира и была. Отдельный вопрос — как её удалось отыскать спустя пять веков после утраты. Ясно одно — в описи артефакта нет. Скорее всего, те ребята и прихватили чашу с собой. Очевидно, она важный компонент обряда, если уж они некроманта своего бросили, а чашу забрали. Верхние, небось, теперь локти с досады кусают.
Оставался еще вопрос искренности Богуслава, его странном промахе мимо ноги Темного (и прямо тому в голову, вот незадача!)… Но вопрос естественным образом был отложен назавтра, ибо в первом часу ночи рабочий день оперативника Рагеньского все же подошел к концу.
Глава 3.
Назавтра с утра Джоша вызвал к себе Беккер. Аккуратно так вызвал, не привлекая лишнего внимания — через проходившего мимо Якоба. Встретил… ласково… по-отечески… почти. Был изумительно внимателен к делам и самочувствию прихворнувшего подчиненного — у Джоша неприятно засосало под ложечкой от такой любезности. А пан Беккер долго расспрашивал о ходе расследования, почти прямым текстом требуя любых (даже незначительных, заметьте) результатов (ну, там, новых воспоминаний, улик…). Джош ответствовал начальству дипломатично — расследование идет полным ходом (маршируем на месте), дела отлично, все устраивает, результатов нет. Особо Беккера интересовал вчерашний разговор Джозефа с оперативником Корчевым. Что еще раз косвенно подтверждало догадки о некоторой доле неискренности коллеги. Беккер примитивно проверяет, а не сболтнул ли подчиненный лишнего, это и ежу понятно. Интересно, что пан Владимир подразумевает под 'лишним'. И интересно, куда приткнуться неумному, неловкому, неаккуратному Джошу Рагеньскому среди всей это кутерьмы….
Следующие два дня проскользнули серыми тенями и нервными окриками обоих инструкторов: за вынужденные прогулы занятий Джош расплачивался семью потами.
— Выше бери! Ты глухой?! Слышишь плохо?! Выше и левее! Где у тебя лево?! — кричал Конрад, совершенно сбивая ученика с толку. А что поделаешь, если иногда правую и левую руки Джош путал? Ещё с детства, какое-то там незначительное нарушение, говорил школьный психолог.
Никак не удавалось прострелить долбанную мишень, хоть тресни. Джош злился и спускал пар, нарезая круги по залу. От Конрада ушла девушка, и парень сделался раздражителен и несдержан на язык. Второй инструктор, Кшиштоф, действительно стенал об испорченной, избалованной собаке, коей сделался Цезарь. Дело ли, когда пса распускают до такой степени, что он даже спит в кровати хозяина и сам выпрашивает угощение?! За каких-то три дня…
И опять моросил дождь. В вольере трава намокла и скользила, пару раз Джош 'целовался' с землей, что никак не способствовало поднятию настроения. Не способствовали поднятию настроения и ехидные комментарии Кшиштофа. Похоже, собачник единственный, кого не смущает и не трогает слепота клиента. Что само по себе неплохо.
У Мэвы второй день раскалывалась голова — реакция на повышенную энергетическую активность в городе, как пояснил отделовский медик. У Джоша вот тоже ныл висок. С Богуславом повторно как бы ненароком встретиться и поговорить 'в неформальной обстановке' не удавалось.
И опять — тупик! Это не расследование, это же путешествие из одного тупика в другой. Из одной за…. Неприличную аналогию Джош решил не продолжать даже мысленно. Что же делать дальше? Хоть снова мэвину отраву заглатывай.
***
Пятница. Вечер. Начало ноября. Надоедливый дождь нескоро еще обернется колючим снегом, нескоро еще перестанет чавкать и хлюпать под ногами грязь грунтовой дороги по пути от кинологической школы на остановку, нескоро тонкая корочка льда заставит неаккуратных пешеходов падать и калечиться, и оглашать окрестности маловразумительными, но исключительно экспрессивными воплями. Да уж, зубодробильные ассоциации.
Но пятница, вечер — время, когда окрыленный грядущими отдыхом рабочий люд спешит по домам, к сухому теплу, вкусному ужину и бормочущему сладкий бред телевизору. Люд торопится, не глядит под ноги и по сторонам, за усталостью забывает об осторожности, за планами на выходные — о том, что рядом такие же погруженные в себя, невнимательные соседи. От улицы Яскольца к Варшавской пришлось пробиваться сквозь не понять с чего образовавшуюся толпу, усиленно работая локтями и полностью положившись на чутье Цезаря. Псу толпа не нравилась. Пес рычал и огрызался.
От Варшавской к Старому рынку добрались без приключений, а вот на перекрестке обдал грязными брызгами неведомый лихач-автомобилист. Но Джош упорно стремился к цели — давненько не захаживал в 'Марну', Гнежка должна уже прилично взволноваться — и достиг ее. Мэва сегодня допоздна на курсах, поэтому на приличный ужин в ее исполнении можно не рассчитывать. Так хоть перекусить и перекинуться парой слов с официантками — чтоб не теряли своего постоянного клиента и не нервничали попусту.
В 'Марне' было шумно и душно, но с порога — обдало уютными ароматами кофе и ванили, милой суетливой деловитостью хорошего кафе.
И привычное с порога:
— Шестой столик! — тут же оборвалось радостным: — Пан Джозеф, как хорошо, что вы к нам наконец заглянули!
Обычно флегматичная Марица облила восторгом и затараторила:
— Вы садитесь! Сейчас обслужу соседний столик и к вам подойду! А песик — ваш? Ему тоже чего-нибудь принести? Ладно, сейчас… Всё расскажите и познакомите. Я мигом!
И убежала, гремя посудой.
— Да, я тоже немного соскучился, Марица… — про себя, в полголоса…
Мигом — так мигом, только бы 'песик' не разнервничался в непривычном месте, полном дразнящих запахов и посторонних людей. Но нет. Что бы там Кшиштоф не говорил насчет избалованности Цезаря, вышколен пес был безукоризненно. И очень понравился Марице, Гнежке, Клариссе… На нового 'клиента' поглазеть сбежался весь наличествующий персонал женского пола.
— Так что будете брать? Как обычно?
— Да, эспрессо и тосты. И еще — чего-нибудь посолидней на ваш вкус…
— Наконец-то пан Джош за ум взялся! Мужчина должен много кушать! — Гнежка в своем репертуаре — провозгласила на все кафе. А потом непривычно склонилась к самому уху посетителя и прошептала таинственно. — Да, кстати. Пан, а вас на днях какой-то человек спрашивал. Хотел вроде поговорить с вами. И про вас вызнавал.
— Что за человек? — кого еще нелегкая принесла? Кого вдруг заинтересовала скромная персона пана Рагеньского?
— Да не знаю. Обычный. Высокий. Блондин. Ну, глаза такие светлые… Ну, обычный.
— А что говорил? — никаких блондинов среди знакомых Джош точно не имел. Разве что с кем познакомился после…
— Да про то, куда вы пропали, и часто ли здесь бываете. Говорит, ваш старый друг. Но я ему ваш адрес давать не стала, мало ли чего…
— Да, спасибо. Вы правильно поступили. Если еще будет спрашивать, снова скажете мне, хорошо?
Действительно, странно. Старый друг? Нет, не может быть. Ладно, завтра теперь уже разбираться будем.
Джош расплатился, перецепил сытому Цезарю шлейку и двинул опять — в морось и приглушенные шорохи позднего вечера. А на улице на удивление потеплело и посвежело. Наконец-то схлынул поток спешащих людей, почти прекратился дождь, только кое-где капало с крыш и деревьев. В воздухе сквозь бензиновые пары и табачный дым проступил прелый запах осени. И, кажется, темно уже, наверняка зажглись тусклые уличные фонарики. И усталость во всем теле — сильная, но приятная, даже мышцы после двух изматывающих тренировок 'гудят' довольно, радостно… Из дел осталось только выгулять Цезаря.
