Даррен О'Шонесси - Город смерти
Когда же слышался зов и один из нас, приплясывая на ходу, уносился навстречу новой жизни, остальные, снедаемые завистью, собирались в кучку и вычисляли коэффициент перспективности нового подмастерья: какие двери перед ним откроются, какова будет следующая ступень, насколько высоко он взлетит. Обычно это было просто: если тебе кивал Форд Тассо, твой путь лежал в безвоздушное пространство, прямо на луну; если тебя подзывал Каталь Сампедро, твои возможности ограничивались нижними слоями стратосферы: достаток и стабильная карьера гарантированы, но звездой тебе не бывать.
Предсказать судьбу всякого из нас было несложно. Мы знали имена всех игроков, знали, что они могут предложить. Но когда позвали меня — когда приглашение последовало со стороны Леоноры Шанкар и человека в развевающемся бурнусе, — никто не знал, как это истолковать. А больше всех недоумевал я сам.
* * *В то утро я попал в «Шанкар» позже из-за зеленого тумана. Город славился своим уникальным туманом — светло-зеленым маревом, которое порой заволакивало этот мегаполис от края до края. Как правило, он держался не дольше дня, но иногда не рассеивался трое или даже четверо суток. Откуда берется туман, что придает ему зеленый цвет и почему он висит только над городом, в точности не знал никто — преобладало предположение, что виноваты выбросы с заводов.
Но кое-что о тумане знали все и каждый — а именно, что он превращает жизнь в ад. В туманные дни зона видимости не превышала десять — пятнадцать футов, а потому движение по улицам практически прекращалось. Мне повезло: марево накрыло город прошлой ночью и уже потихоньку развеивалось — иначе не бывать мне в тот день в «Шанкаре».
Вприпрыжку я достиг своего обычного столика, поздоровался с сотрапезниками и подозвал официанта. Но прежде чем я успел сделать заказ, официант, низко поклонившись, произнес:
— Пятьдесят пятый столик, сэр.
Вся наша компания обернулась в указанную сторону. Как только до нас дошло, кто меня призвал, воцарилась тишина. Медленно-медленно все глаза сфокусировались на мне, и в каждом читался вопрос: «Это как же понимать?»
Я элегантно поднялся, вытер губы, улыбнулся в знак прощания и удалился от своих бывших товарищей навстречу новой жизни. Мой уход всех ошеломил, ведь в этом слое «Шанкара» я провёл всего несколько месяцев — мне-то они показались вечностью, но большинство «молодых», ожидая своего звездного часа, торчало в «Шанкаре» по нескольку лет.
Однако, как мне показалось, позавидовали мне лишь немногие. Владелица ресторана и загадочный человек, о котором никто из нас ничего не знал (старые завсегдатаи, готовые болтать на любую тему, наотрез отказывались говорить о человеке в бурнусе). Никто не понимал, что означает такой вызов и чем он для меня кончится. То был гром среди ясного неба, явление неожиданное и непостижимое. ЛЕОНОРА ШАНКАР? А каково, собственно, ее место на лестнице власти? Мы знали, конечно, что в смысле престижа она на самой вершине — ближайшая союзница Кардинала как-никак. Но как она может поспособствовать карьере молодого парня? Далеко ли пойдет ученик владелицы ресторана?
Шагая по мраморному полу, я ощущал, как ползут у меня по спине мурашки. Я остановил их усилием воли. С Кардиналом-то я спорил бестрепетно — так неужто сейчас струшу? Пусть я совсем растерялся — выказывать Это вовсе не обязательно. Судьба сражения на восемьдесят процентов зависит от настроения идущих в бой.
Леонора сердечно поздоровалась, а затем расцеловала меня в щеки. Размалеванный тип в бурнусе смолчал — лишь улыбнулся улыбкой кобры и уставился на меня своими блестящими глазами. Я сел.
Леонора Шанкар была высокой смуглой женщиной восточного типа со следами былой красоты. Теперь она была старухой: ей можно было дать от семидесяти до девяноста лет — точно никто не знал; но двигалась она с грацией и живостью женщины, которой едва перевалило за сорок. О ее прошлом ходили даже не слухи, а легенды. Одни рассказывали, будто она была рабыней какого-то султана и попала в город после того, как убила его и сбежала — либо спасла ему жизнь и получила вольную. Другие утверждали, будто она мать Кардинала. Раскаявшаяся шлюха. Принцесса в изгнании. Живущая инкогнито королева…
Словом, выбирайте, что вам больше нравится. Наверняка было известно только то, что рядом с Кардиналом она прошла весь его путь, с самого начала. Она сопровождала его во время восхождения наверх, была с ним до того и осталась после. Это она помогла ему добраться со дна общества в заоблачные сферы, но никто не знал, какова, собственно, ее подлинная роль в строительстве империи Кардинала — кто она: пешка на шахматной доске или тайная повелительница, наблюдающая за событиями из-за кулис?
Одни уверяли, что Леонора всего лишь отшлифовала манеры Кардинала, научила его соблюдать этикет и прочие формальности — и больше ничему; другие — что своим ранним взлетом он обязан ее уму, а без Леоноры он был бы нулем без палочки; третьи клялись, что Кардинал — лишь фасад, за которым таится непревзойденная гениальность Леоноры Шанкар, марионетка, которой она крутит как хочет в своих личных интересах (у этой осмеиваемой теории сторонников было мало, но как знать, может быть, и так…).
— Рада наконец-то с вами познакомиться, Капак, — произнесла она нежным, чарующим голосом, кокетливо хлопая ресницами. Даже сейчас — старая карга, стоящая одной ногой в могиле — она оставалась привлекательной женщиной, и я сам бы охотно с ней… — но к Леоноре Шанкар никто не решался приблизиться, ведь, каков бы ни был ее истинный статус, она однозначно считалась «женщиной Кардинала», и только сумасшедший посмел бы затеять с ней роман.
— Я вас здесь часто вижу, — продолжала она. — Вам нравится мой ресторан?
— Очень нравится, — ответил я.
— Приятно слышать. — Она с нежностью огляделась по сторонам. — У меня такое ощущение, что мы старые друзья — этот зал и я. Много лет прожили вместе, состарились и набрались мудрости в объятиях друг друга. Дорри несколько раз предлагал устроить мне переезд. Вечно меня уговаривает исследовать новые пути и искать новые сферы. — Она покачала головой. — По-моему, он так и не понял, что я связана с этим зданием неразрывными узами. Для Дорри это всегда был просто ресторан. Ресторан, только и всего.
— ДОРРИ? — Я никак не мог понять, о ком она говорит.
— Дорри. Кардинал. Я всегда так его звала. Это от его фамилии, улавливаете? Дорак.
— A-а. Ну конечно же. — Я совсем забыл, что у него есть и настоящее имя, что он не всегда был Кардиналом. Дорак. Дорак, Дорак, а зовут-то его как? Его имени я никак не мог вспомнить, если вообще когда-то знал, но фамилию несколько раз слышал.
Тут заговорил незнакомец в бурнусе:
— Леонора, или ты не собираешься представить меня этому прекрасному юноше?
— Ой, где же моя воспитанность? Капак Райми, это мой дорогой друг И Цзы Ляпотэр. Надеюсь, Капак, что ваша дружба с ним будет хотя бы вполовину такой крепкой и долгой, как моя.
— Очень приятно со мной познакомиться, — ухмыльнулся И Цзы и подался вперед, протягивая мне руку. — Время приспело, друг Капак, — шепнул он мне на ухо. — Приветствую тебя с горячим сердцем и лучшими пожеланиями. — И отстранился; убрал руку. — Выпьем? — громогласно поинтересовался он.
— Пива, пожалуйста. — Я вопросительно уставился на него, размышляя о том, что он мне прошептал. Он в принципе ничуть не изменился с того дня, когда я впервые его увидел: на нем живого места не было от временных татуировок, туши, помады и краски. Видимо, его любимыми цветами были красный, черный и зеленый — он втер их в каждую морщинку, подчеркнул ими любую округлость. Глаза подведены лиловым, губы ядовито-розовые, вдоль носа намалеваны две оранжевые стрелы. Уши унизаны пластмассовыми кольцами — клипсами для тех, кто хочет быть модным, но дырявить тело по-настоящему боится. Сегодня он щеголял в тюрбане, который громоздился на его голове, как прическа «вшивый домик»; из района затылка торчала наподобие японских шпилек пара вязальных спиц. Одежды вились вокруг него косяком голодных угрей: многослойные, лоскутные, скрепленные разноцветными булавками. Ногти на ногах у него были подстрижены неровно — буквально взывали о педикюре; я не удивился, узнав бы, что он обкусывает их зубами.
— Я — это просто нечто, правда, друг Капак? — спросил он.
— Да, с мамой я бы вас побоялся познакомить, — согласился я.
— И Цзы любит строить из себя чудака, — проговорила Леонора. — Но не обманывайтесь: по рациональности его мозг знает себе мало равных. В сущности, он — всего лишь серая уточка в маске павлина.
— Умоляю, — протянул И Цзы с болью в голосе, — разве обязательно выбалтывать все мои секреты за один присест? Дай мальчику немного подивиться на мои странности. Правда — вечная жертва извращений, не так ли, друг Капак?
