Не слушай море - Мельцер Саша
– Это уже пятый студент консерватории за полгода.
Я удивленно вскинул брови.
– Слышал, что двое ребят утонули, их в постановке пришлось заменить, – кивнул я, а потом, вспомнив кое-что из прочитанных раньше детективов, усмехнулся: – Все еще думаешь, не серия?
Отец пожал плечами.
– Никаких признаков нет, по свидетельским показаниям – пошли купаться или гулять, некоторые были пьяны. Сплошные несчастные случаи. – Он прошел на кухню и положил себе в тарелку плов. – О, посуда чистая…
– Обращайся. А то скоро засремся так, что тараканы поползут. И вообще, не отходи от темы. Даже звучит смешно: чтобы пять человек, да из одной консерватории, да за полгода…
– Родь, твоя розыскная жилка хороша, но нам виднее: несчастные случаи. У всех, – отрезал он, грохнув тарелкой об стол.
– Чушь, – буркнул я, вернувшись к своей полупустой тарелке. – Мистика какая-то.
Он усмехнулся.
– Скоро я сам в легенду о сиренах поверю.
Я чуть не подавился пловом: какие сирены? Мне даже перехотелось уходить, настолько занимательной казалась отцовская чушь. Поэтому я так и сидел с вилкой в руке, надеясь, что он начнет рассказывать. Но он молчал, и тогда я решился осторожно спросить:
– Что за легенда?
Отец посмотрел на меня исподлобья, не прекращая жевать.
– Друг рассказывал, – сразу предупредил он. – Сам не знаю, не был там… Они на катамаранах катались с женой и отплыли далеко от берега. Они заговорились, их на солнце разморило, ну и понесло дальше в море. Опомнились, когда уже земля в тонкую линию превратилась…
Я затаил дыхание.
– …И тут видят, что кто-то плещется, а под катамараном – тело человеческое, хвост рыбий. И это существо руки к ним тянет из воды, а ногти длинные, зеленые. Жена у друга как с ума сошла: упала на дно катамарана, начала кулаками стучать и невнятно кричать, а друг быстрее педали покрутил, и тоже как заколдованный. Говорит, страшно нырнуть хотелось в море, и пение красивое издалека слышалось, но совсем тихо. Очнулись, когда к берегу приплыли…
– Черта с два! – воскликнул я, фыркнув. – Стали бы они в такой стрессовой ситуации про длинные зеленые ногти помнить!
– Ну, Родь, – пожурил меня отец. – Человеческое сознание – странная вещь. Иногда, чтобы отключиться от пугающих факторов, начинает цепляться за что-то незначительное. Так и здесь, за ногти.
– Чушь, – все равно сделал вывод я. – Так не бывает. Тебя развели, как лоха, а ты и поверил. Больше нигде не рассказывай это, не позорься.
Взяв свою тарелку, я переложил недоеденный плов в миску Бульбе, которая уплетала все, что ей давали, – хоть картошку, хоть остатки соленых огурцов, хоть перловую кашу. Благодарно тявкнув, она подошла к миске и ткнулась в нее носом. Я же подошел к окну – сквозь прозрачное стекло вдалеке виднелось разыгравшееся к вечеру море. И сквозь возбужденную фантазию мне показалось, что оно звало и пело. Но я тут же захлопнул форточку, чтобы не сквозило.
Когда за окном начало темнеть, меня разморило. Приоткрыв окно в старой комнатенке, по размеру напоминавшей чулан под лестницей, я завалился на разобранную софу. Я спал на ней в детстве, и уже тогда она была мне не по росту, а сейчас и вовсе приходилось поджимать ноги, чтобы они не свисали. От окна шел прохладный морозный ветерок, и меня опять преследовал запах соленой воды. Сквозь дремоту мне послышалось далекое пение, манящее и завлекающее, с высоким женским сопрано. С трудом очнувшись, понял: померещилось. Это все отцовская легенда, застрявшая в голове, хотя я и понимал, что сущий бред.
А вот стук в дверь, разнесшийся по всей квартирке, точно был реальным. Отец гремел тарелками на кухне, и я даже удивился: неужели тоже решил приложить руку к поддержанию чистоты? Но с другой стороны, понять такой бардак тоже мог: он работал сутками, выходил на постоянные дежурства и на службе, судя по количеству смен, был незаменимым.
Понимая, что отец не торопится открывать, я соскользнул с софы и поднялся, чуть покачнувшись. Перешагнув через небрежно брошенный на пол рюкзак, я вышел в коридор. Там, к счастью, «роллтоном» не пахло. В дверь колотили с утроенной силой. Я решительно дернул цепочку, потом повернул старенький, щелкающий при каждом открывании замок и распахнул дверь. За дверью стояла девчонка, кулак которой, не успев остановиться, чуть не прилетел мне в лицо.
Отшатнувшись, я бросил на нее раздраженный взгляд.
– Аккуратнее!
– Родион? – Она, нахмурившись, свела широкие брови к переносице.
– Ну, я… – Я вытаращился на нее в ответ. – А ты кто?
– А Виталя где?
– Щас… – пробормотал я, растерявшись окончательно. Девчонка говорила с таким напором, что перед ней не то чтобы я стушевался, а рота солдат рты разинула бы. – Тебе вообще че надо?!
Я не пускал ее в квартиру дальше порога, а потом и вообще попытался захлопнуть дверь прямо перед носом. Но она ловко вставила ногу, обутую в массивный кожаный ботинок, между косяком и дверью.
– Отца позови, – потребовала она.
Отец вышел в коридор сам, размахивая бирюзовым кухонным полотенцем и насвистывая мелодию из советского военного фильма. Увидев нас, он замер. Девушка, нахмурившись, пыталась оттолкнуть меня от двери, навалившись на нее всем корпусом.
– Родион, да пусти! – опомнился батя, отодвинув меня за плечо. Незваная гостья ввалилась в квартиру, натоптав своими берцами на светлом линолеуме, который я только вчера помыл. Сука.
– Что известно про ту девчонку, которая сегодня утонула?
Папа растерялся окончательно и кинул мне в руки кухонное полотенце, велев идти на кухню и дотирать остатки неубранной в шкаф посуды. Сморщившись, я подчинился, но дверь в кухню прикрыл неплотно. И даже не дышал, чтоб слышать, о чем они говорят. Мне тоже было любопытно: я знал эту Тасю. Но батя даже мне ничего не рассказал, так почему должен выдать тайны следствия какой-то девчонке?
– Кристин… – начал было он, и я отметил про себя, что имя ей совсем не подходило, как будто родители ждали принцессу, а выросло то, что выросло. – Это тайна, ты же понимаешь.
Я тер одну тарелку, чистую до скрипа, почти минуту, пока вслушивался в их голоса за стенкой.
– Это моя сестра, – бросила она. – Я хочу знать.
Я слышал, как с губ отца сорвался громкий, явно случайный полустон. Отставив тарелку, я подошел к двери, чтобы выглянуть в щелку. Батя обнял девчонку, крепко прижав ее к себе, и у меня защемило сердце. Но она, стоя лицом ко мне, не плакала, разве что хмурилась немножко, а ее руки безвольно повисли вдоль тела.
– Не знал, что у тебя есть сестра, – негромко сказал отец.
– Она по отцу была, мы не общались. Но какая к черту разница? Она погибла. – Кристина сглотнула. – Отец в шоке, а мамашка ее в больницу загремела. Мне надо узнать правду.
Отец замялся и выпустил ее из объятий.
– Только не лезь на рожон, – сухо сказал он. – Могу лишь сказать, что сама… Наверное, купаться пошла…
– Она не собиралась купаться.
– Может, случайно на пирсе оказалась, и ее волна захлестнула…
– Черт, она вообще не собиралась гулять! – вспылила Кристина. – Она башку от книжек своих музыкальных не отрывала! Ее не вытащить было!
В ее голосе звенело отчаяние, и я чувствовал даже через дверь, как у этой Кристины внутри надрывалось все. Сразу стало понятно, почему она так агрессивно стучала, рвалась на разговор с отцом. Ее дыхание было тяжелым, и мне показалось, что ей осталось всего несколько шагов до истерики. Отец крепко сжимал Кристинино плечо.
– Кристин, послушай, – со вздохом начал он. – Ты же не можешь залезть к ней в голову. Здесь нет криминала, это очередной несчастный случай.
– Только очерствелый сухарь может назвать смерть «очередным несчастным случаем», – бросила она. – Не хочешь разбираться – я сама выясню.
– Ну что ты выяснишь? – раздраженно дернул он плечом, отняв руку от Кристины. – На рожон полезешь? Дура, еще вляпаешься во что-нибудь. Не с чем тут разбираться, услышь меня, наконец!
