Жизнь Фениксов (СИ) - Овсянникова Татьяна Владимировна
— Я чувствую, что в Вас возникает какое-то отторжение при взгляде на нее. Простите великодушно, что нарушаю Ваше уединение.
— Вы мне нисколько не помешали. К тому же, здесь совсем не просто уединиться…Я действительно воспринимаю это изображение, как некий портрет Больной Души. Хотя автор увидел в ней Мадонну. Темные круги под глазами, пергаментная кожа, кажется, что над верхней губой выступили бисеринки пота. Мрачный фон в коричневых тонах, переходящих местами в цвет, подобный цвету сырого мяса …Это как болезнь страсти.»Удаляются от Бога, тем же и заболевают».
— И тем не менее это шедевр.
— Да, человечество на свой вкус назначает шедеврами то или иное.
— Я Микаэль.
— Майя.
— Мне кажется, Майя, что Вам мог бы понравиться Эндрю Уайет. Хотя возможно Вы посчитали бы, что мужчины на его картинах гораздо красивее женщин, которых он изображает без лести: никакой субтильности, развитые бедра, кажется даже, что можно почувствовать исходящий от них естественный запах тела. Но может такими и должны быть те, кто избран Природой вынашивать, выкармливать и защищать свое потомство.
— Так, значит, мать?
На долю секунды Мика почувствовал смутное беспокойство. Он взглянул на нее внимательно, но она была безмятежна, смотрела ему прямо в глаза.
— Так, значит, предназначение женщины вы видите лишь в этом? — еще раз повторила она.
— О, нет…Женщина, несомненно, способна на многое. Не хотелось бы только думать, что на все.
Тут объявили его выступление, и ему пришлось оставить ее в одиночестве. Когда же он, наконец, вернулся, в ней все искрилось от смеха.
— О, это прекрасные стихи! Есть в них что-то… от весенней парижской дымки! А может, это все шампанское.
Он вдруг сам не сдержался, и теперь они смеялись, как два заговорщика, над чем-то, понятным лишь им одним.
— Так, значит, шампанское? — он раздобыл для нее еще один бокал. При электрическом освещении в волосах ее то и дело вспыхивали золотистые искры, и Мика подумал, что на солнце это было бы еще более красивым зрелищем. Он поинтересовался, на что она готова была бы решиться, чтоб стать для мужчины незабываемой. Исполняла бы движения комплекса «Сильная лоза»? Прибегала бы к помощи Селены и творила заклинания, или что там еще предлагает сакральная женская магия? Упоминание о «незабываемости» Майю почему-то рассмешило, но потом она сказала: — Предпочитаю, чтоб меня полюбили и без хорошей с моей стороны физической подготовки и прочих фокусов.
— Что же тогда смогло заинтересовать Вас в этом клубе?
— Я пытаюсь чем-то разбавить свою тоску… Нет, назовем, все же, это скукой: звучит менее загадочно, но более оптимистично. Время от времени пробую что-нибудь новое, останется это со мной или нет — не так важно. Важна сама возможность тренировать волю: если что-то начал, то нужно закончить.
— Когда-то в подготовку магов обязательно входила тренировка силы воли: нужно было начать делать то, чего ты раньше не делал, или же наоборот. Это не должно было принести магу никакой личной пользы. Например, отказ от курения или от поедания сладостей не засчитывался.
— Курящие маги и маги-сладкоежки? Да это просто какая-то магическая проза…
Они много еще о чем успели поговорить, когда всех пригласили поучаствовать в конкурсе. Стояло всеобщее оживление, звучал смех, и все участники удостаивались аплодисментов, хотя бы за проявленную решимость. Майя получила «утешительный приз»: во время конкурса каблук ее туфельки вероломно сломался.
— О, нет, нет, нет…Какой конфуз..! Мне немедленно нужно домой!
Микаэль предложил Майе опереться на его руку:
— Давайте, я помогу Вам добраться до дома?
Его помощь была принята.
Они вышли из такси. Майя ступала осторожно. Он решительно подхватил ее на руки:
— Не думайте сопротивляться! Вы подвернули ногу.
«Вот проходимец! Что он еще задумал? — Лева наблюдал за ними из припаркованной возле подъезда машины.
В квартире к Микаэлю вернулось недавно испытанное чувство беспокойства: «Это ведь явно не ее квартира. Здесь от нее ничего нет. Здесь все для нее чужое. Хотя нет, вот это ее». На стене он увидел репродукцию «Бабьего лета» Уайета.
— Должен заметить, что художнику здесь не удалось». дать почувствовать Кристину без ее присутствия на картине.» Имя Майя означает «иллюзия», если я не ошибаюсь?
— Да. Вы абсолютно правы. Это чужая квартира. И имя тоже чужое.
— Будет лучше, если я Вас сейчас покину…
Послышался звук открываемой двери.
— Привет честной компании! Тебе, Мика, отдельно! Ох, как-то фамильярно получилось… Сам не терплю фамильярности, знаете ли. Микаэль Маркович Красовский. Мика двинулся к выходу, но «каменный гость» преградил ему путь:
— Думаю, вам лучше остаться. Кстати, неплохо! — это было адресовано уже Александре, и относилось к ее наряду.
— Поработай все же над своим словарным запасом, — улыбнулась Саня.
— А Вы совсем не любопытны, Микаэль. Ни о чем не спросите?
— Я терпеливо жду, когда вы озвучите, что все это означает и что вам от меня нужно.
— Да. Озвучить. Пора озвучить статьи Уголовного Кодекса, которые Вы нарушили, пользуясь, скажем так, благосклонностью доверчивых дам.
— Статьи УК? Вы уверены? Вы действительно уверены, что хоть одна из, как вы выразились, «доверчивых дам» таит на меня обиду, не говоря уже о каких-то претензиях? Вам придется это доказать.
— Тут Вы, должен признать, правы. Дамы все видят в «розовом свете». А вот некий Фирсов Евгений Андреевич — совсем даже наоборот. Правда, со своими обидами он в полицию обращаться не будет — не сложились у него самого с ней отношения, но вот узнав где Вы, и что живы-здоровы, обязательно Вас навестит. Представляю, сколько радости-то будет! Вы ведь старые приятели, если не ошибаюсь? Он как раз сейчас очередной раз «на свободе с чистой совестью».
Во время учебы в институте Мика поигрывал в карты — денег особо не было, и выигрыши были хорошим подспорьем. Так они и свели знакомство с Фирсом. У Фирса был, что называется, «криминальный талант»: он видел возможности там, мимо чего другие прошли бы, не заметив. К Мике Фирс привязался, не подозревая, что тот» видит его насквозь». Мика был вхож в разные богемные компании, где уже тогда начал заводить отношения не с девицами, но с дамами, более привлекательными для него: во всем очаровании своей финансовой состоятельности. Фирс же решил, что Микаэль будет для него «наводчиком», не посвящая последнего в свои планы. Это было для Мики неприемлемым, он покинул город, никого об этом не известив, но предупредив о готовящемся ограблении полицию, скрыв, конечно же, свое имя. Так что встреча со «старым приятелем» не сулила ничего хорошего.
— Что надо-то? — он смотрел на лже-Майю, которая больше не выглядела одинокой «синей птицей».
— Девушку ты по голове приложил? Часики приглянулись? — Лева перестал благодушничать.
— Если более разумных вопросов и предложений нет, то я ухожу! — Мика, не удостоив его взглядом, смотрел на Саню.
— Он не знает Киру, — спокойно сказала Саня.
— Так зачем мы тратим на него время? Пусть убирается ко всем…
— Он нам нужен. Не кипятись. Мне кажется, ты нам поможешь, Мика, — она подошла к Микаэлю вплотную и смотрела теперь на него снизу вверх, едва доставая ему до плеча без своих каблуков.
— Это из каких же соображений, позвольте узнать?
— Потому что мы с тобой … дружки…, — она смотрела ему в глаза и по ее щекам катились слезинки.
— Вижу, вы из нашего шапито, — он усмехнулся, но потом смягчился. — Мне бы сейчас тоже помощь не помешала. Финансовая.
— Приятель Льва Алексеевича устроит тебя преподавателем в художественную школу. Плюс частные уроки рисования. Если ты вдруг не знал — другие люди так живут. Посмотри, пожалуйста, — она протянула ему дневник Киры. — Если хочешь, можем побывать у нее дома…
— Я могу ее увидеть? Она ведь жива?
— Да. Завтра к ней обязательно съездим.
Уже сидя в машине, Саня с сожалением сказала:
