Александра Огеньская - Слепое солнце
— Спокойно, парень, все нормально, живой я, — Джош потрепал пса за длинные уши, позволил понюхать ладонь. — Все в порядке, Цезарь.
Цезарь тявкнул обиженно и испуганно.
— Всё-всё, сейчас пойдем отсюда. Дай только одеться и нацепить на тебя упряжку.
Выяснился и второй побочный эффект — при попытке подняться Джоша опасно шатнуло, словно пьяного. Превозмогая дурноту, он все же поднялся по крутой лестнице и под непрекращающимся дождем добрел до остановки. В автобусе был, вероятно, принят за пьяного, да еще Цезарь все время ворчал. Домой Джош возвратился поздно, только в половине четвертого. Кое-как обтер промокшего и озябшего пса полотенцем и завалился спать. Было так холодно, что позвал к себе в постель Цезаря, хоть тот и был весь грязный, как свиненок.
И проспал. Цезарь, нагулявшийся за ночь, с утра на прогулку не просился, а поставить будильник Джош забыл. Соответственно — проснулся в пятнадцать минут девятого, а на работу к девяти. Проснулся больным, простуженным и, пожалуй, похмельным. Единственный положительный момент джошева бренного существования грелся у парня под боком, но времени разлеживаться не было, как и не было времени (да и не особо хотелось) завтракать. Торопливо накормил Цезаря — тот был свеж, как огурчик, и на здоровье, хвала Свету, не жаловался пока. Вроде бы. Неизвестно, не аукнется ли лабрадору пробежка под ноябрьским ледяным дождем какой-нибудь там пневмонией — Джош почувствовал себя виноватым перед Цезарем. Собака не должна страдать из-за глупости хозяина.
Но Цезарь утолил свой собачий голод и с готовностью подставил спину под шлейку. Дождь кончился, подошел вовремя нужный автобус, не было вчерашнего нищего, так что опоздали всего на пять минут — почти подвиг. И то Мэва с порога недовольно возгласила:
— Джош, ты опоздал! Нам как раз отчетов немерено выдали из архивов, а ты! — это вместо приветствия. — И тебя уже Гауф искал. Хотел, чтобы ты, как придешь, сразу к нему заглянул! Ты не знаешь, чего ему от тебя нужно?
— И тебе привет, Мэв, — вяло откликнулся Джош. Сейчас более всего ему хотелось лечь на офисный диванчик, расслабиться и… умереть. Было хреново. — Гауф меня консультирует по одному вопросу…
— Да, привет. А что за вопрос?
— Не важно. Сейчас схожу к нему, а после займемся отчетами… — голова раскалывалась на части, что кокос под топориком. Гауф, наверно, насчет побочных эффектов звал поговорить. Уже бессмысленно — эффекты во всей красе. Или это простуда?
— Эй, Джош, неважнецки выглядишь. Ты заболел? — соизволила-таки обратить внимание Мэва. Трогательно. — Что случилось?
— Простыл, наверно. Вчера Цезаря под дождем выгуливал. — А что, почти не соврал. — Ничего страшного.
— Надеюсь. А то выглядишь ты, что свежеподнятый зомби. Хочешь, чаю заварю? Тебе бы горяченького хлебнуть. — Как и все прочие женщины мира, своего болящего товарища в покое она никогда не оставит. Залечит и зажалеет до смерти. Зато потом будет за могилкой ухаживать, цветочки носить. Боже, что за чушь в голову лезет…
— Буду благодарен. Я схожу к Гауфу, а ты завари…
— Иди, — Цезарь с готовностью потянул к двери. Каждое движение отдавало в голове дребезжащей болью. — И не свались по дороге.
— Если что, Цезарь притащит, — через силу пошутил Джош.
Мэва чертыхнулась.
Пан Эрнест приметил состояние младшего коллеги не в пример Мэве — еще с порога.
— Никак, болеешь? Надеюсь, это не из-за той дряни из пузырька? — подозрительно поинтересовался Эрнест.
— Нет, конечно. Вчера с Цезарем под дождем гуляли, вот и простыл.
— Понятненько, — без особого доверия в голосе отозвался пан. — А чего трубку вчера не брал? Я тебе весь вечер названивал. Хоть голосовое получил?
— Получил, пан, спасибо за предупреждение. Забыл вчера телефон в рюкзаке, а он в беззвучном режиме стоял. Так о чем вы хотели со мной поговорить?
— Все о том же. Вечером позвонил Джером, сказал, что препарат может быть опасен. Что делирий длится до двадцати четырех часов, и что после могут возникнуть признаки интоксикации — тошнота, рвота, головная боль, удушье… ну, стандартно. Так что я бы посоветовал тебе выбросить эту дрянь к чертовой матери и забыть о ней.
— Так и сделаю. А делирий — это…
— Наркотическое помутнение сознания. В данном случае приступы галлюцинаций.
— Спасибо еще раз. Это все? Тогда я пойду, куча работы….
— Судя по виду, тебе не работать, а отлежаться бы надо.
И этот туда же! Социальная служба сочувствия при Отделении по борьбе с парапреступностью. Наше сочувствие — самое сочувственное сочувствие во всей Службе!
— Уйду сегодня пораньше.
— И то дело.
Делирий-делирий-делирий… Что-то учили по психологии, но было это давно и неправда. Но целых двадцать четыре часа?! Приступами?! Это значит, в любой момент вырубить может?
Крепкий до горечи мэвин чай пришелся кстати — после слов Эрнеста как на заказ затошнило.
— Джош, ты точно способен работать? Может, тебе лучше домой и баиньки?
Искушение было велико, но этих отчетов Джош ждал два дня. И уйти, не узнав, что там? Не зря же Беккер их спрятал сначала? Джош задавил скулящее желание свалиться и спать мертвым сном и покачал головой:
— А работа? Ты лучше давай отчеты…
«Отчет 1–3. Тестирование пси-эм-способностей испытуемого. Тестирование, проведенное Иерархом Делией, показало, что таковые у Джозефа Рагеньского, двадцати четырех лет от роду, находятся в зачаточном состоянии. Категория «А»: телепатия — два балла по шкале Туринского; категория «Б»: эмпатия — три балла; категория «С»: психокинез — четыре с половиной балла. Это данные неоспоримо свидетельствуют, что самостоятельно испытуемый барьеры такого высокого класса установить не мог. Барьеры со всей очевидностью поставлен пси-эм-специалистом уровня 9-10 баллов по универсальной шкале…» Бла-бла-бла… И категория «С»… И тот бледный, в капюшоне, с чашей… Может, это он телепат? Или… Бла-бла-бла… Подготовить к обряду….
— Эй, Джош, ты слушаешь? — булькнула Мэва.
Наверно, не нужно было ложиться на стол лбом, хотя его гладкая поверхность и холодит приятно, чуть-чуть ослабляет боль.
— Слушаю, ага…
— А по-моему, хватит тебе. — Как-то внезапно Мэва оказалась совсем близко и требовательно подсунула руку под многострадальный лоб коллеги. — Ну точно. Температура у тебя. Шагай домой, ложись спать. Хватит издеваться над натурой!
Сердитая женщина — опасное природное явление, не случайно же ураганы женскими именами называют. Один из ураганов когда-нибудь обязательно назовут Мэвой. А сейчас главное — не дать ей разбушеваться.
— Натура — дура…
— Вот что, я сейчас отправлю тебя домой, нечего через весь город переться. А Беккеру скажу, что ты заболел, позвоню Конраду и тренеру из собачьей школы. Помаленьку разберу отчеты, вечером забегу к тебе, сама выгуляю Цезаря. Слышишь? И не вздумай на улицу соваться!
— Слышу, мамочка…
Сделала, как и угрожала — подхватила рюкзак и куртку Джоша, самого Джоша выковыряла из кресла, пса извлекла из-под стола, где тот дремал, согревая ноги хозяина, и умудрилась-таки «прыгнуть» со всей этой оравой напрямик в «пенаты» Джозефа. И умотала, пообещав вернуться, как только освободится.
А Джош «распряг» Цезаря, сходил на кухню попить водички, а недалеко от кровати его «накрыло». Только и успел затуманено подумать, что с наркотиком была плохая идея, да что Цезаря опять напугает.
/…- Джозеф, пожалуйста, попытайся вспомнить. Тебе ставили блоки. Кто их ставил? — голос женский, назойливый, как муха.
Джошу было холодно, поверхность под лопатками более всего напоминала стол: ровная, твердая, гладкая. Убедиться, что догадка верна, Джош не мог — в помещении за какой-то надобностью темно было как в гробу.
— Почему так темно? Зажгите свет! — тревожно попросил Джош. Почему-то очень важным казалось увидеть помещение, в котором находишься. Хотя Джош и подозревал, что это лаборатория или что-то в этом роде.
— Это не важно, Джозеф, — строго оборвал голос. — Все же — давай вспоминать…
Женский голос вселял некоторую уверенность, и все же Джош решительно не понимал, отчего нельзя включить свет.
— Джозеф, это очень важно для всех нас. Если ты постараешься вспомнить, мы сумеем тебе помочь. Мы в любом случае должны узнать, кто ставил блоки. Это нужно Свету…, - продолжал уговаривать голос. — И если ты не попытаешься, нам придется выяснять самостоятельно, а это болезненная процедура. А мы не хотели бы причинять тебе боль. Согласишься повспоминать?
— Да, — боли Джошу ой как не хотелось. Темнота, еще и боль? Он немного подумал и пожаловался. — Холодно…
— Так лучше? Ты ничего больше не хочешь? — легло тяжелое одеяло. Джош старательно покачал головой. — Итак, Джозеф, приступим. Давай по порядку, чтобы тебе было проще. Ты отправился к преступнику один. Так?
