Нэнси Холдер - Антология «Дракула»
— Прежде ты был человеком? — спросил он вместо этого.
Клубы густого жирного дыма, испускаемого горящими трупами, окутывали его со всех сторон.
— Да, — ответил я. — Но это было так давно, что я почти забыл о тех временах.
— Таким, каков ты сейчас, тебя сделал кто-то другой, — изрек он, и в его взоре вспыхнул огонь кошмарного желания. — То же самое ты можешь сделать теперь для меня.
Я молчал, не веря своим ушам. Прежде никто не обращался ко мне с подобной просьбой. Никто и никогда.
— Мне предстоит слишком много свершений, — пояснил он. — Самой длинной человеческой жизни не хватит, чтобы выполнить все, что я наметил. Возможно, если я стану таким, как ты, сумею осуществить свои планы.
Я исполнил его желание и вскоре после этого, быть может через несколько дней, обнаружил, что бреду сквозь заросли посаженных на кол трупов, окруженных черными тучами мух, обливаюсь слезами и умоляю о прощении. Я просил прощения не у мертвых, чьи пустые глаза взирали на меня с высоты, но у живых, которым предстояло разделить их участь.
Я ощущал бесконечное одиночество.
А он уже тогда понимал все.
VII
Последнее утро перед казнью.
Мне размозжили локтевые суставы тяжелыми деревянными молотками. Палач, ловко орудуя цепом, кусками срывал плоть с моей спины. Мои пальцы раздробили, поместив их в специальные тиски. Сквозь мои гениталии пропустили несколько электрических разрядов.
Я знал, что со временем все нанесенные увечья исцелятся, но это не делало боль менее мучительной.
Когда они сочли, что я претерпел достаточно страданий, дабы очиститься от греха, меня выволокли на piazza, где все было готово для публичной казни, и привязали к столбу. Под любопытными взглядами зевак я был расстрелян из пяти винтовок.
Даже существо, подобное мне, не может сохранять невозмутимость в таких обстоятельствах. Полагаю, со стороны я выглядел совершенно и абсолютно мертвым.
Полагаю также, что я весьма эффектно кровоточил.
VIII
Пока срастались мои раздробленные кости и разорванная плоть, я видел сны, не похожие на те, что посещают меня в часы обычного отдыха, ибо я всегда остаюсь настороже и не позволяю раскаянию нарушить мое душевное равновесие. Но когда смерть подошла ко мне вплотную, я вновь увидел ее.
Со дня нашей встречи прошло две недели, и я успел многое забыть. Но во сне она предстала предо мной с поразительной отчетливостью. Она рисует на piazza. Я смотрю на нее, и мне кажется, мир вновь исполнен надежд и обещаний. Я забываю о преследующих меня назойливых духах и более не слышу угрожающий грохот вулканов. Подозрительные взгляды и страхи, породившие их, исчезли. Я чувствую, что могу измениться и стать лучше.
Она из тех, кто приносит с собой целый мир, в котором до сих пор возможны милосердие и прощение. Глядя на клубы дыма, она видит легчайшие облака, а на засохших деревьях замечает зеленые ростки, которые пробиваются сквозь кору. На коленях она держит дощечку для рисования, в руке — толстый угольный карандаш; у ее ног стоит чашечка эспрессо. Если мне не изменяет память, никогда прежде столь прекрасное создание не заговаривало со мной.
— Ваше лицо… Оно кажется таким знакомым, — говорит она. — Вы позволите вас нарисовать?
Я позволяю. Она делает набросок, потом другой. Третий и четвертый. Я лениво перелистываю страницы книги. Потом закрываю глаза и слегка откидываю голову, так что волосы падают мне на плечи.
— О, я вспомнила! — восклицает она и, смущенная звонкостью собственного голоса, оглядывается по сторонам, — Ваше лицо похоже на то, что изображено на плащанице, — говорит она, придвигаясь ко мне ближе. — Сходство просто потрясающее!
Я улыбаюсь и говорю, что уже слышал об этом прежде.
Внутри у меня все сжимается, ибо я не могу открыть ей, что сходство не случайно.
IX
Трупы политических заключенных и еретиков редко хоронят, ибо в этом нет необходимости. Римские катакомбы, эти просторные подземные пространства, на протяжении веков принимают останки казненных. Там истерзанные тела гниют, забытые всеми. Там же оказался и я.
Когда я очнулся, разбуженный запахом пыли, плесени и гниения, он уже стоял предо мной. В руках он вертел череп, принадлежавший неизвестному.
— Знаешь, поначалу я не замышлял ничего подобного, — произнес Влад. — Но когда ты приехал в Рим… Я не смог противостоять охватившему меня желанию. За минувшие века я множество раз ощущал, что ты приближаешься. Но никогда ты не был так близко, как сейчас. Неужели ты рассчитывал, что сможешь разгуливать по этому городу, не встретившись со мной?
Я покачал головой. Возможно, я вообще не думал о нашей встрече.
— И уж конечно, ты не мог не заметить, что на их плащанице изображено твое лицо.
Я вновь покачал головой. Теперь, когда у меня отросли длинные волосы и борода, сходство действительно бросалось в глаза.
— Значит, ты хочешь этого, Хью. Ты сам этого хочешь. И в моей власти исполнить твое желание. Долгие годы плащаница хранится в Турине как великое сокровище. Но у меня есть ключ.
— Думаю, ты хочешь этого сильнее, чем я.
— Разумеется. Я люблю Церковь, что не мешает мне содействовать ее полному уничтожению. Когда люди узнают, что совершили папа и кардиналы и кого они обрекли на смерть, крах Церкви будет предрешен. Ты сам знаешь, за кого тебя примут. Нельзя упускать такой шанс. Но впервые появившись на публике, ты даруешь прощение своим палачам. Я помню — ты принес людям не мир, но меч, и это мне на руку. Как я уже сказал, теперь, когда у меня есть ты, мне не нужны кардиналы.
Как бы то ни было, я дам миру то, чего не сумела дать Церковь, — продолжал Влад. — Хотя бы малую толику благ, которые были обещаны им две тысячи лет назад. И это поможет моему стаду объединиться и продержаться еще несколько лет. Люди утратили веру в себя, но, думаю, весть о твоем воскресении поможет им снова ее обрести.
— Твое стадо? — шепотом переспросил я. — Ты по-прежнему считаешь людей, населяющих эту землю, всего лишь стадом?
— А кем я должен их считать? Да, они — мое стадо, и это заставляет меня о них заботиться. Если олени вымирают, волки вынуждены голодать. Таков закон природы. Если бы не он, у меня не было бы причин тревожиться об участи людского племени.
Я попытался сесть, откинув погребальные пелены и обнажив покрытое ранами и струпьями тело.
— Ты и есть дьявол, верно? — сорвалось с моих туб.
Он протянул руку:
— Приятно познакомиться, особенно если учесть, сколько лет мы знаем друг друга.
Я принял его руку. Что мне оставалось делать? Я был слаб, беспомощен и не способен подняться с грубой каменной плиты, на которой лежал. Влад помог мне встать на ноги.
— Ты можешь считать себя воплощением Бога, но помни, ты всецело в моих руках, — предупредил он.
Вслед за ним я прошел мимо прочих покойников, которым повезло больше моего, и поднялся по ступеням, ведущим в мир.
Конец этой истории вам еще предстоит узнать.
ПИТЕР КРОУТЕР
Последний вампир
Рассказы Питера Кроутера можно встретить в более чем шестидесяти антологиях и журналах, в сборниках «Лучшее за год», посвященных жанрам фэнтези и хоррор, а также в сборниках «Лучшие криминальные и мистические рассказы года». Его тексты трижды номинировались на премию Брэма Стокера и Британскую премию фэнтези.
В 1992 году его рассказы вошли в антологию «Узкие дома» («Narrow Houses»), номинированную на Британскую и Всемирную премии фэнтези. За ними последовали повести «Постучи по дереву» («Touch Wood») и «Голубой мотель» («Blue Mote!»). Затем роман «Посланный Небом» («Heaven Sent»), созданный в соавторстве с Мартином Гринбергом, «Гробницы» («Tombs») и «Ученики Данте» («Dante's Disciples») (оба — в соавторстве с Эдом Крамером) и совсем недавно — «Предназначение» («Destination»), «Неизведанное» («Unknown») и «Своевременные истории» («Tales in Time») (в соавторстве с Джоном Кчутом). Мрачный фантастический роман «Эскарди Гэп» («Escardy Gap») (в соавторстве с Джеймсом Лавгроувом) увидел свет в 1996 году, как и «Лесные муки» («Forest Pains») — книжечка карманного формата, выпущенная издательством «Hipatia press».
Когда после апокалипсиса в город приезжает бродячий театр, меньше всего ожидаешь встретить там вампира…
Звук мотора прорезал вечернюю тишину. Два густых «рррн» нарушили покой сверчков, которые буквально на секунду испуганно смолкли.
Билли Кендоу настежь распахнул окна спальни. Комнату наполнил прохладный воздух, пропитанный ароматами ночных трав и влажной листвы. Мальчик выглянул, почти ожидая увидеть красноносого клоуна из своей детской книжки, давящего на клаксон и вопящего: «Положь кролика и дуй на представление, которому нет, нет, нет конца…»
