Великий и Ужасный (СИ) - Капба Евгений Адгурович
Твою-то мать!
Но всё это меркло перед неожиданным открытием: у меня на правом предплечье обнаружилась татуировка! Нет, она и раньше была, но едва заметная, намеченная тонкими контурами. А теперь — на запястье красовался свежим колером черный браслет с затейливым орнаментом, а над ним — некие замысловатые загогулины навроде иероглифов, в которых я с большим удивлением распознал схематично нарисованную женщину и несколько песьих голов.
Вот это новости! Это что — ачивки? Или — и вправду татау как в «FarCry-3»? Я теперь — долбанный Мауи из «Моаны». Охренеть можно. Меня, похоже, догнало страшное урук-хайское колдунство Резчика!
— Не задерживаемся в раздевалочке! — прогундосила Ипатьевна. — Маечку приобретать будете?
— Буду. Спасибо вам большое, — сказал я, как можно более радостно улыбаясь.
— Ишь ты! Урук спасибо сказал! Это ты такой довольный потому, что учителя укокошил? — поинтересовалась противная продавщица. — Подох — и хрен с ним. На что уж зловредный мужик был! И кобель, каких поискать!
На этом моменте мне показалось, что ее глаза мечтательно закатились, так что я даже вздрогнул, оглядев ее габариты. Интересно, как ей проще в дверь входить — боком или ровненько? Трудности должны возникать в любом случае…
— Спасибо, Ипатьевна, — еще раз сказал я. — Если будет что-то нормальное моего размера — отложите, а? Я на работу устроился, зайду еще — куплю! Надо бы гардероб обновить…
— Ого! Ишь какой молодец! А звать-то тебя как? А то Резчик-то на тебя больше по матери лаялся, а имя-то…
— Бабай. Бабай Сархан, — зачем-то уточнил я.
— Ну, заходи, Бабай, я со следующего привоза что-нибудь присмотрю тебе… Сорочки, бывает, привозят хорошие, османские…
— И обувь!
— Сорок седьмой размер? Ба-а-альшая редкость! — горестно вздохнула Ипатьевна. — Шлепанцы н-н-нада? Шлепанцы у меня есть!
Мне были не нужны еще одни шлепанцы, так что я пошел обратно, в закусочную. И не дошел!
Если говорить о теории великого сракопада, то вся моя жизнь тут, в этом таинственном Сан-Себастьяне, все эти пару коротких дней и длинных ночей по сути представляли из себя один сплошной сракопад.
Вот и теперь, в самый неподходящий момент, неведомая сила ударила меня под коленки, опрокинула, подняла в воздух и зашвырнула на одну из раздолбанных крыш здешних домов. Я, самым причудливым образом извернувшись в полете, еле-еле умудрился поймать шлепанец, слетевший с левой ноги, и, не успев удивиться такой своей ловкости, брякнулся на грязный рубероид.
— Какого хера… — начал обычный свой треп я, пытаясь при этом оглядеться и высмотреть неприятеля, но был самым бесцеремонным образом прерван.
— Заткнись, урук, — голос был незнакомый, явно женский и молодой. — Фу, правду говорят: с вами магичить — как в дерьме купаться…
— А ты купалась в дерьме? — не преминул уточнить я, пытаясь подняться и дивясь при этом урук-хайским слабоумию и отваге. — Как ашчушчэния?
— Заткнись! — меня снова сбило с ног и крепко приложило затылком о чертов рубероид. — Вопросы здесь задаю я!
Под рубероидом-то были бетонные плиты крыши! Тверденько получилось, болезненно! Будет шишка на башке, если у уруков вообще растут шишки. Что происходит — я уже понял. На меня напала злая волшебница, магичка, чародейка — как будет угодно. Но какого хера ей от меня было нужно — вот это оставалось вопросом.
— Если не хочешь слететь отсюда мордой вниз — отвечай коротко и по-существу, — по тону было понятно — моя собеседница привыкла командовать. — Где Резчик?
— Умер, — откликнулся я.
— Как — умер? — в голосе появилось очень много удивления.
— Ротмистр сказал, что его убил менталист, — мне скрывать было нечего, я в гробу видал эти тайны.
— Какой ротмистр? Какой еще менталист? — растерянности в ее тоне становилось всё больше.
— А я гребу какой⁈ — вызверился я. — Приперлись, всё расхреначили, разнесли мне всю хату! Учитель подох, и я теперь тут торчу, как три тополя на Плющихе, в этом Сан-Себастьяне, понятия не имею, что делать!
— К-к-какой плющихе? — удивление наростало.
— Слушайте, дамочка, давайте вы перестанете меня швырять туда-сюда, покажетесь, представитесь и спросите всё, о чем захотите? А я на что смогу — на то отвечу. А на что не смогу — уж не обижайтесь! Чего вам бояться? Вы вон какая мощная женщина, целого урука приподняли и шмякнули, а этим мало кто может похвастаться!
— Пожалуй, в этом есть смысл… Ты кажешься адекватным — для урука, но это меня и пугает! А ты что, совсем не испугался?
— Не умею, — я даже плечами пожал, хотя и пребывал в горизонтальном положении, придавленный невидимой горой к рубероиду. — Физиология такая.
— Физиология? — из-за надстройки на крыше появилась очень решительная молодая блондинка. — Ты ведь не совсем урук, да?
Спортивное телосложение, очень изящный черный комбинезон в стиле футуристического милитари, напряженный взгляд из-под нахмуренных бровок, загорелая кожа точеного личика, яркий румянец… А она ничего! Всё портила только правая рука, воздетая в воздух. Ну не нравятся мне девушки, у которых вокруг ладони крутятся торнадо, понимаете? Не привлекают они меня, по целому ряду причин. Когда я вижу красивых молодых девушек с торчащим из ладони охеренно здоровым черным вихрем, мне становится абсолютно понятно — серьезные отношения не для меня. Мимолетные интрижки, впрочем, тоже. Я вообще в монастырь уйду. Орочий. Есть у орков монастыри?
— Привет, — вслух сказал я. — Меня Бабай зовут. Я ученик Резчика.
— Не-а, — покачала головой магичка. — Ты — Резчик.
— А? — удивился я. — В каком смысле?
— В прямом. Не коси под дурачка, я вижу твою татау!
— А-а-а-а! Ладно тогда, — в конце концов, в данный момент это было не принципиально. — Меня зовут Бабай Сархан и я Резчик.
Прозвучало как сакраментальное «здавствуйте, меня зовут Женя и я алкоголик».
— Роксана, — кивнула девушка и движением левой руки привела в действие некие силы, вернувшие меня в вертикальное положение.
Торнадо над правой рукой всосался куда-то в район ее запястья, и слава Богу. У меня от таких спецэффектов мысли путались. А теперь — я спокойно надел на ногу потерянный и пойманный шлепанец, пошевелил сразу всеми конечностями, проверяя сохранность собственной тушки, поморщился от все еще саднящей раны в боку и спросил:
— Вы та самая чародейка Роксана из отряда спецмедэвакуации? Или какая-то другая Роксана?
— Та самая! — удивилась она. — А откуда…
— А тот хрен знает какой ротмистр или кто-то из его лихих демонов сказал, что раз уж Роксана не смогла поставить парня на ноги, так никто не сможет. Уважают они вас!
— А-а-а-а! Так это Петенька, нехороший человек, княжича к вам притащил! Вот и ответ на первый вопрос! Теперь меня интересует только одно: где вы взяли один из Великих Артефактов?
Она произнесла это с огромным пафосом, прямо — с Больших Букв, это в ее голосе слышалось.
— Нигде, — пожал плечами я. — Ничего такого великого у меня не было. Машинка была, колоры были. Мебель была — раздолбанная и окна разбитые. И рожа — тоже разбитая. Хреново мне стало после всей этой процедуры, если честно…
— Сколько человек принесли в жертву? — впилась она в мое лицо взглядом.
— Нисколько! — открестился я. — Что за идея вообще такая?
— Действительно… — смешалась она, и тут же накинула новую версию. — Использовали гоблинов? Магия Крови? Орочий ритуал?
— Да не приносил я никого в жертву!
— А кто приносил? Никто⁈ Да как… — она скорчила такую озадаченную рожицу, что живо напомнила мне девочку-отличницу, которой на уроке биологии попросили всему классу рассказать про устройство мужских половых органов. — Так, постойте… Какой-то восемнадцатилетний патлатый подмастерье, ученик туземного шамана, вылечил княжича Воронцова от Черной Немочи, набив дурацкие картинки на руке? Да за кого…
— А он поправился? Круто! — искренне обрадовался я. — Так меня не придут решетить из четырех автоматов Татаринова злые усатые дядьки в бронескафандрах? Хо-хо! А я тут извелся весь, испереживался, можно сказать… Роксана, солнышко! Вы сделали мой день!
