Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Мишка нам обрадовался, сразу выхватил кулёк, ухватил себе два пирожка. Потом вытащил еще два и предложил своим «сменщикам». Ребята тоже не завтракали и не обедали, поэтому были несказанно рады внезапному перекусу. Андрей присоединился к нему.

— Так, вы здесь продолжайте, а я отойду, — сказал им Мишка. — Если что, пошёл пожрать.

Мы, не одеваясь, вышли на улицу. Мороз был несильный, градусов 10 максимум. Я скомкал и бросил пустой кулёк, попав точнёхонько в урну, стоявшую в шагах десяти. Андрюха показал мне большой палец. Мишка кивнул, подтвердил, дескать, и оценил моё мастерство.

Зашли за угол здания. Мишка достал сигареты, традиционно предложил мне. Я так же традиционно отказался.

— Прикольная будет дискотека, — заметил он, пуская колечко дыма. — Записи Малевская притащила. Строго-настрого наказала крутить только их.

— А что там?

— Сенчина, Ротару, Анна Герман, «Красные маки», «Самоцветы», «Сябры», «Песняры», «Веселые ребята», — осклабился Мишка. — Из иностранной эстрады «Дин Рид».

И с веселой тоской добавил:

— Три катушки-«пятисотки» советской эстрадной песни.

— Думаю, народ разбежится через полчаса после начала, — сказал я.

— Не разбежится, — махнул головой Мишка. — Школу закроют, дежурить будут учителя. Кстати, — он понизил голос, как-будто здесь нас мог кто-то услышать, — учителя тоже собираются бухнуть. Знаете, где?

— В учительской? — предположил Андрей.

— В мастерских! — засмеялся Мишка. — У Михеича. Хотели в столовой, но там всё закрыли. Михеич порядок навёл, столы расставил. Уже накрывают, наверное.

— Вы где собираетесь Новый год встречать? — спросил я.

— Дома, с родителями, — ответил Андрей.

— Дома, — подтвердил Мишка. — Может, после часу пойдём к клубу. А ты?

Я вздохнул:

— Пока непонятно. Вроде с Альбиной собирались…

Мишка улыбнулся:

— Везёт тебе! Такая подруга…

— А у тебя-то есть катушки с нормальной музыкой? — спросил я.

— Ну, а как же! — кивнул Мишка. — Я же готовился, не знал, что Малевская притащит своё «творчество».

— От слова «тварь», — вставил Андрей. — Пошли, я уже замёрз!

— Почему ты насчет записей спросил? — вполголоса поинтересовался Мишка.

— Ну, мало ли?.. — уклончиво ответил я. Родилась у меня одна идейка…

Ближе к трем спортзал стал заполняться. Сначала потянулись так называемые «пионеры», учащиеся помладше, 4–7 классов, затем постарше, и, наконец, когда уже музыка грохотала, что аж уши закладывало, в зале показались наши одноклассники — и все с удивленными физиономиями. Удивляться было чему.

Дискотека началась песнями Людмилы Сенчиной про оленя, про аиста на крыше и мир на земле. Разумеется, танцевать под эти мелодии никто не рискнул. Малевская с каменным выражением лица стояла возле дверей. После Сенчиной пошла Ротару, затем Алла Пугачева со своим «Арлекином».

Народ, «пионеры», стесняясь друг друга, стали что-то изображать вроде танцев — притоптывать ногами, руками слегка размахивать. При этом и мальчишки, и девчонки явно друг друга стеснялись и больше кривлялись, чем действительно танцевали.

Потом пошли «Песняры» с их «Вологдой», «Красные маки» с «Остановите музыку», «Веселые ребята» («Ни минуты покоя»)…

Наши 10-й «А» и 10-й «Б» не танцевали. Просто ушли за елку подальше от входа, стояли и угрюмо переговаривались. Недоумевали и педагоги. Первым подал голос Гера Енкелевич. Он прошел через зал, подошел к Мишке, толкнул его в плечо:

— Эй, лабух, смени пластинку!

Мишка сбил его руку блоком, криво усмехнулся. Тут влез я:

— Гера! Не стреляй в пианиста. Играет, как умеет!

И знаком показал на Малевскую:

— Это её репертуар.

— Извини, братан! — Гера, извиняясь, сжал Мишке плечо. — Блин буду, не знал.

Он направился к завучу, что-то ей сказал. Малевская едва заметно отрицательно качнула головой из стороны в сторону. Гера попытался выйти из зала, но Малевская не пустила.

— Я в туалет! — крикнул он.

— Потерпишь немножко! — ответила она и улыбнулась ему змеиной улыбкой.

Чуть позже в спортзал дверь открылась, вошел директор школы Матвеев Иван Степанович в наряде Деда Мороза. Малевская подала знак. Мишка мгновенно выключил магнитофон.

Директор взял в руки микрофон:

— Дорогие друзья! Учащиеся нашей школы, педагоги! Поздравляю Вас с наступающим Новым 1981-м годом!

Он говорил недолго, минут пять. Потом микрофон взяла Малевская и тоже стала поздравлять. Она «поздравляла» дольше, нудно рассказывая про успехи школы в построении социализма в прошедшем году.

— А где мешок с подарками? — ехидно прошептал Андрей. Завуч услышала, едва заметно дёрнулась, дрогнула, но говорить не перестала. Она как раз перешла на Олимпиаду-80 и происки империалистов. Вспомнила про двоечников, которые, с её слов, являются потенциальными союзниками этих самых империалистов, потому что своими оценками и поведением не способствуют укреплению советского строя. Минут через пятнадцать её речь, видимо, утомила и директора. Он подошел к ней и потянул за рукав.

— Водка греется, — предположил Андрей. Завуч услышал, замолчала, резко обернулась, выдернула рукав из руки директора, хотела что-то сказать, но не получилось. Иван Степанович наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Она кивнула, натянуто улыбнулась и послушно пошла за ним на выход из зала. У самой двери директор обернулся и на весь зал скомандовал:

— С Новым годом! Ура!

Они закрыли дверь. Скрежетнул в замке ключ, подтверждая, что нас заперли.

— Врубай шарманку! — сказал Андрей. — Только нашу…

Мишка хитро улыбнулся, вытащил из дипломата бобину, быстро поставил ее на магнитофон, сменив старую, нажал клавишу. Из динамиков рявкнул знакомый, любимый мишкин «Бони-М». Сразу же погас основной свет. Включились и заморгали в такт музыке разноцветные прожектора (Мишка неделю убил на эту цветомузыку!). Пошла массовка!

В танцевальный круг встали даже молоденькие учительницы, которых оставили в спортзале наблюдать за порядком. В их числе была и Марина, та самая учительница начальных классов, с которой я «зажигал» (ну, честно говоря, пару раз станцевал «медляк») на прошлой дискотеке. А тут еще и очередь «Аббы» подошла с отличной медленной композицией «Игл». Я, конечно, предпочёл бы станцевать с Натальей Михайловной, но она, очевидно, была у Михеича. Поэтому решительно направился к Марине. Она меня узнала и пошутила, вспомнив анекдот, который я ей рассказал:

— Трактор толкать не буду!

— Значит, танцуем!

Я положил ей руки на талию, слегка прижал к себе. Она испуганно попыталась отстраниться. Я не дал. Через полминуты она смирилась, обмякла и перестала меня отталкивать.

— На нас смотрят! — тем не менее яростно прошептала она. Ну, кроме Мишки, который мне восхищенно улыбнулся и показал большой палец, на нас никто внимания не обращал.

— Пусть смотрят! — ответил я. — Они нашему счастью завидуют. Вот закончу школу, сделаю Вам предложение. А они пусть слюни пускают!

Марина прыснула. Мелодия закончилась. Я отшагнул от партнерши, манерно изобразил короткий поклон головой. Ручку целовать было бы чересчур.

— Альбина твоя узнает, она тебе задаст! — задумчиво заметил Мишка, когда я подошёл к нему.

— Ну, ты ж ей не расскажешь, — ответил я. — Ты ж друга не предашь, правда?

— Ну, если только за очень свежие плюшки…

Всё это мы практически орали друг другу на ухо, пытаясь перекричать композицию «Qween».

Дверь в спортзал распахнулась.

— Немедленно выключить! — к нам быстрой, но слегка нетвердой походкой подошла Малевская. Она дотянулась рукой до клавиши «выкл.». Сразу стало тихо. Цветные прожектора погасли. Остались гореть два — белых.

— Включите свет! — потребовала завуч. Вместе с ней вошли в зал и другие педагоги. Веселей всех выглядел Карабалак. Он подошел к нам и, не обращая внимания ни на Малевскую, ни на других учителей, громко, на весь зал попросил: