В эльфийской резервации (СИ) - Бунькова Екатерина

- Баня готова, - вдруг ни с того ни с сего сказал Микола, принюхавшись к запаху со двора. – Вьюшку закрыл. Воды принес. Можно мыться.

- С-спасибо, - с легким заиканием сказала Аня. – Мне пока не надо.

- Вечером тоже теплая будет, - выдал Микола еще более длинную фразу. – Выходи, печь топить буду.

- Но… - растерялась девушка. – З…зачем выходить?

- Жарко будет, - пояснил Микола. – Вспотеешь. Девушки не любят потеть.

- А-а, - протянула Аня. – Так зачем тогда топишь? Лето же на дворе.

- Надо, - коротко сказал Микола. – Иногда надо. А то пол перекосит.

- А-а. Ага, - все так же растерянно покивала девушка, хотя ничего не поняла. Но Миколе было виднее.

- Сходи на почту-то, - посоветовал гигант, принимаясь закладывать в зев печи ароматные полешки, в его руках казавшиеся пенопластовым реквизитом. Говорил он медленно, с растяжкой, будто сонный слон, и после каждого слова делал паузу.

- Зачем? – не поняла Аня.

- Заявление подай, - пояснил он. – О приеме. Инструкции получи. Форму.

- К-к-какую форму? – опять принялась заикаться девушка.

- Зеленую, - еще более непонятно пояснил Микола. – Фельдъегерскую.

- Но… - замялась девушка. Вчера в интернете она посмотрела, кто такие фельдъегеря. И у нее сложилось четкое ощущение, что на эту должность требуется, во-первых, мужик, во-вторых, военный. А еще было небольшое подозрение, что эта служба чуть ли не секретная. И цвет ее формы был вовсе не зеленый, а темно-синий или вроде того.

Но на почту сходить все-таки требовалось: хотя бы затем, чтобы разобраться с желтым пакетом. А еще нужно было как-то адаптироваться к жизни с «домовым», раз уж полицию вызывать поздно и нелогично. Так что пока Микола возился у печи, Аня взяла себя в руки, подкрасилась, причесалась и только-только двинулась было к выходу, как проход ей загородил все тот же гигант Микола.

- Завтрак не забудь, - сказал он, протягивая ей узел, завязанный из большого головного платка, какие обычно носят очень древние бабушки.

- Да я, вроде, не голодная, - попыталась было отказаться девушка, хотя в желудке у нее было пусто. – Потом в магазин зайду, куплю что-нибудь.

- Сметанка свежая, хлеб позавчерашний, квас и пол луковицы, - не слушая ее отговорок, продолжал протягивать узел Микола. – Сегодня свежий хлеб испеку. Купи соды.

- Э-э… хорошо, - кивнула девушка, принимая у него узел: иначе он бы попросту ее не выпустил.

- С Игорем не гуляй, - вдруг предостерег Микола, поворачиваясь, чтобы открыть ей проход. – Он еще маленький.

- Кхым, - кашлянула в кулачок Аня, скрывая нервный смех. – Не буду.

- У входа туесок стоит, - продолжал напутствовать ее Микола. – Ночной гость оставил, из Озерных. В Мокроусское. Далеко. Завтра коней возьму, отвезем.

- Фу, Микола! – искренне возмутилась девушка, окончательно отметая в сторону свою робость перед этим гигантом. – Зачем ты у этих проходимцев что-то берешь вообще?

- А не надо было? – удивился Микола. – Раньше всегда брали. Государственная служба.

- Какая нафиг служба? – возмутилась девушка. – Ворье какое-то шастает, через нас товар сбывает. Как еще у ворот полиция не дежурит?

- Ворье я не пускаю, - обиделся гигант. – Что я, ворье не отличу, что ли?

- Ох, - Аня только отмахнулась. – Короче, не бери у них ничего без моего ведома. Сама разберусь.

- Хорошо, - кивнул гигант. Из-за его ноги высунулся любопытный щенок. Обнюхал воздух, повилял хвостом, тявкнул и пристроился к ногам девушки.

- Что, погулять хочешь? – спросила его девушка, надевая лофферы – уже отчищенные Миколой от присохшего навоза.

- Гр-раф! – согласно отозвался щенок.

- Граф, - фыркнула девушка. – Какой ты Граф? Шавка деревенская. Будешь Тобиком.

Тобик еще сильнее завилял хвостом, одобряя имя, так что даже зад заходил ходуном. Аня выпустила его на улицу, и он тут же умчался ловить бабочку. Солнце уже приятно прогрело воздух, по улицам шли по своим делам односельчане, то и дело останавливаясь, чтобы поговорить друг с другом. Аня, памятуя о правилах деревенского этикета, здоровалась со всеми, кого встречала, и отзывалась на простые вопросы такими же простыми и ничего не значащими ответами.

«Погода-то сегодня – у-ух! В такую косить – не перекосить. Верно я говорю?» - «Точно! Хороша погодка!»

«Какая милая девушка! Надолго к нам?» - «А, сама не знаю!»

«Эй, соседушка! Ты моего мужика не видала?» - «Да бродил какой-то ночью. Не знаю: ваш – не ваш».

И тому подобные глупости. Некоторые косяковцы проявляли к ней особый интерес (например, бабушки, с утречка уже занявшие стратегически выгодные позиции на лавочках). Спрашивали, чья она, замужем ли, где работает да куда идет. Аня послушно отвечала, мол, Зеленолист она, с Прокопьевского переулка, Володькина племянница. Что замуж пока не собирается, потому что жених в армии. Что работа у нее в Москве, а тут она прячется от вируса, и что направляется сейчас на почту. Несколько бабушек, выслушав этот отчет, подсунули ей какие-то свертки – занести по пути в тот или иной дом. Аня послушно занесла. А что бы не помочь старушкам? Меньше гадостей про нее болтать будут. За это ее даже угостили семечками и шаньгой – куда как вкуснее позавчерашнего хлеба. Так что узелок от Миколы не понадобился.

Почта располагалась на холме, подле деревенского клуба. Она была обшита досками и многократно покрашена голубой краской, судя по чешуйкам и неровностям. Зайдя внутрь, Аня обнаружила там одну-единственную работницу необъятных размеров, дремлющую за стойкой. Вопреки законам логики, в этом захолустье был установлен супер-современный аппарат для выдачи талончиков, а над стойкой висело большое табло. Электронный голос нежно зачитал номер, стоило только нажать на кнопку. Дежурная встрепенулась, протяжно зевнула и вытянула пухлую ладонь. Девушка вложила в нее талончик, как купюру. Дежурная деловито наколола бумажку на железный штырек и только тогда спросила:

- Ну?

- Баранки гну, - вдруг обиделась Аня. – Щас как жалобную книгу попрошу. Мало того, что спите на рабочем месте, так еще и грубите посетителям.

Женщина цыкнула и закатила глаза, но послушно исправилась:

- Слушаю вас.

- У меня тут пакет, - Аня вытянула из сумки уже немного помятый конверт. – Вчера доставили. Ни адреса, ни фамилии. Курьер сказал, это мне, но там внутри документы какие-то. Из «Государственной курьерской службы». Явно не мои. Наверное, перепутал кто-то.

- Дай посмотрю, - неохотно, пересиливая лень, сказала женщина и вытянула пухлую ручку с облезлым маникюром. Аня вложила в нее конверт. Дежурная вытащила документы и бегло просмотрела.

- Ну, все правильно, - сказала она. – Вот форма заявления. Вот трудовой договор. Вот карта местности, список обслуживаемых семей. Даже инструкцию вложили. Че еще-то надо?

- Но это же не мне! – растерялась Аня.

- А кому тогда? – хмыкнула женщина. – Ну, не хочешь – не подписывай. Делов-то. Только зря разбудила.

Она широко раскрыла в зевке рот, продемонстрировав черные металлические пломбы и коронку «под золото». Жирная муха-навозница покрутилась возле этой разверстой пасти, поняла, что немного попутала цель, и с возмущением пожужжала прочь.

- Ну так, будешь подписывать или нет? – спросила тетка, прозевавшись и поняв, что посетительница «зависла». – Ручка вот.

Она ткнула пальцем в дешевую ручку, накрепко обмотанную бечевкой, чтобы никто не утащил.

- То есть… я на работу? – неловко спросила Аня. – Вот так просто? Даже без собеседования?

- Ну, иди пособеседуйся, - снова цыкнув, предложила женщина. – По коридору налево. Только в ту табличку, где «Начальник почты» написано, не ходи – у нас там склад. Иди туда, где дверь кожаная.

- Эм. Спасибо, - Аня забрала свои бумаги и послушно утопала в указанном направлении.

В конце коридора действительно обнаружилась дверь, обитая дерматином. На ней никаких табличек не было, но, постучавшись, Аня услышала многообещающее «Да! Войдите».